Начистоту! Русская триада: Вождь – Народ – История

Империя является результатом ис­торического выбора: между ею и свободой русские выбрали империю.

Нет, не на затравку и не на засыпку, а вопрос вопросов, почище Гамлетова – с кем вот уже полгода воюет Украина за свободу и независимость: с Путиным или с Россией? Напрашивается ответ – с путинской Россией, но он ничего не объясняет, паллиатив, уход от вопроса, потому как сразу же возникает встречный вопрос: откуда есть пошла путинская Россия и с чем ее едят? Ну да, войну единолично начал самовластный правитель России, никто другой на нее не решился, у него личный пунктик с Украиной, как у Гитлера с евреями, а потому путем трансфера все последние годы с помощью своих пропагандонов готовил народонаселение к этой спецоперации и теперь у него если не полная, то подавляющая поддержка крепостного плебса. Вот из провидческой эклоги Геннадия Кацова, написанной восемь лет назад, но актуальной именно теперь:

– Иначе говоря, «все», что народ,
И всё, что хорошо в нём изначально,
Правитель по закону отберёт,
Поскольку правит зло. – Как ни печально,
Но это так: безликая толпа,
Как камень на ладони, выбирая
Кого не важно и не важно как,
Летит в другую сторону от Рая.
– И хуже будет, видимо, «в разы»…
Они всё шли и шли, ещё надеясь
Что доведёт до Киева язык,
Где будет, с кем делить свои идеи.

Конечно, вносят некоторое разнообразие в это единство отдельные отрадные факты – поджоги военкоматов в Дагестане, эффектная демонстрация тувинских женщин в красном против кровавой украинской бойни или опрос среди русских евреев, а те в большинстве своем против войны и начали новый и, думаю, последний Исход из России. Не станем сравнивать их с крысами, бегущими с тонущего корабля. Не вполне этично, тем более причины этого повального бегства глубинные, морального свойства. Однако автора интересуют все-таки не этнические маргиналы, а титульная нация, которая по преимуществу и воюет в Украине, а не сам Путин, который комфортно отсиживается в своих дворцовых бункерах, зато устилает труппами россиян путь – если бы к победе! – к неизбежному поражению.

Есть старое мнение, что поставить вопрос – это ответить на него. Либо: то, что требует объяснения, не требует объяснения. И прочие парадоксы в том же, безусловно, верном направлении. Однако мы имеем дело с архаической макроматрицей государственного устройства, а потому, рискуя впасть в популяризацию и даже тавтологию, остановимся все-так вкратце на вечной русской триаде: вождь – история – народ. Иначе нам придется предположить, что путинский режим свалился на Россию нежданно-негаданно с неба либо прибегнуть к мистическому объяснению происхождения имперского тотали­таризма, который под разными названиями, сути не меня­ющими (самодержавие, диктатура пролетариата, полицейское государство, как теперь), с пере­менным успехом просуществовал на территории России не­сколько столетий и продолжает существовать. Хотя, возможно, военного поражения в Украине ему не выдержать. По крайней мере, так полагают оптимисты.

То, что чеху, или поляку, или эстонцу, или венгру, или украинцу представляется худшей формой имперского тоталитаризма, для русских является формой стихийной демократии (grassroot democracy в современной терминологии), адекват­ной их правовому сознанию, исторической традиции и

по­вседневным нуждам. Империя ставит этот политический и морально народ – анахронизм вровень с передовыми, заставляет с ним считаться и дает ему ощущение равенства либо даже превосходства. Поэтому отказ от империи значит для рус­ских отказ от своего исторического значения как великой не только державы, но и нации.

Другими словами, империя является результатом ис­торического выбора: между ею и свободой русские выбрали империю, ибо невозможно сосуществование в рамках

тер­риториально единой страны несвободы для покоренных на­родов и свободы для народа-покорителя. А добровольный союз народов-сателлитов ни между собой, ни тем более с имперским народом во главе невозможен без существования аппарата принуждения. Этот союз распался бы мгновенно, ибо связь между составляющими его народами, если воспользоваться выражением Герцена, основана на их пере­крестном отвращении друг от друга.

Можно даже рискнуть сказать, что если вассальные народы Pax Sovietica жили в насильственном рабстве, то титульная нация – в добро­вольном, ибо свобода есть та цена, которую заплатил рус­ский народ за свой выбор, хотя этот трагический выбор не принес счастья ни тому, кто выбирал, ни тем более тем, кто стал жертвой чужого выбора, превратившись в рабов у раба. Русская империя – это бумеранг, ранящий на возвратном пути собственного владельца. Сошлемся на остроумное замечание талантливого журналиста Карла Маркса: “Народ, порабощающий другие народы, кует собственные цепи.” Цепи, которые выковал русский народ, – самые надежные, самые совершенные в мире, поэтому и следует их, независимо от того, как они называются – во времена Ивана Грозного “опричниной”, а потом Третьим отделением, ВЧК, КГБ, ФСБ – при­числить к великим созданиям русского народа в одном ряду с таблицей Менделеева, “Войной и миром”, “Братьями Ка­рамазовыми”, балетом и спутниками. Выходцем этой цепной, охранной системы и является нынешний владетель России со всеми, увы, вытекающими последствиями.

Демографический парадокс последней на земле импе­рии заключается в том, что она создавалась как русская империя, а в итоге получилась по составу империя много­национальная, в которой русские оттеснены на задний план количественно, хотя и выдвинуты на передний план политически с помощью органов насилия. Поэтому не только окраинные восстания против империи носят ярко выражен­ный национальный характер (неоднократные польские и украинские, венгерское, чехословацкое, афган­ское), но и восстания, захватывающие более близкие к цен­тру районы страны, окрашены национально. Например, крестьянские войны Стеньки Разина при царе Алексее Ми­хайловиче в XVII веке и Емельяна Пугачева при Екатерине Великой в следующем столетии были по преимуществу вос­станиями нацменов (мари, чувашей, мордвы, татар, каза­ков) против русского засилья.

Некоторые русские публицисты высказываются даже в том смысле, что не приобрети Екатерина Великая в конце XVIII столетия Польшу, а с ней вместе и евреев, то можно было бы избежать револю­ции в октябре 1917-го. Ближайший вывод, который из этого сделал Солженицын – об импортном характере этой революции: на том основании, что среди ее творцов русских меньше, чем евреев, поляков, грузин, латышей и прочих малых народ­ностей, вместе взятых. Но какой же это импорт, если евреи, поляки, грузины и латыши были гражданами той же самой империи, что и русские, хотя и получали от нее меньше, чем русские, то есть не были с ними уравнены ни в правах, ни в бесправии, что и понуждало их против этой политически не своей империи выступать, увлекая за собой и недовольные слои русского населения. Поэтому примитивное представление, что русские империю защищают, а нацмены разрушают, не так уж далеко то реальности, что не исключает конечно, активное участие русских в ее разрушении, а нерусских – в ее защите и восстановлении: Сталин-Джугашвили, под державной диктатурой которого русская революция повернула вспять к русской  традиции, сметя со своего пути собственную изначаль­ную революционную модель.

Но в целом у русских есть имперский иммунитет про­тив революционной заразы и любой бунт подвластных на­ций они в массе воспринимают прежде всего, как антирус­ский, что, кстати, отчасти верно. Нынешняя русско-украинская война – наглядное тому свидетельство, хотя, конечно, среди жертв многострадальной Украины много представителей других наций, включая украинских русских, так же как ростки протеста обнаруживаются и среди русских россиян. Но исключения доказывают правило, прошу прощения за банал.

Здесь, конечно, вступает в силу мощный личный фактор – сам Путин с его тараканами. Не утащит ли кремлевский социопат в свой ад человечество, коли Россия – это Верхняя Вольта с ядерными боеголовками, не я сказал? Не преждевременно ли ставить на нем крест? Пока он еще на троне. Напомню об испанском короле Филиппе Втором, хотя у того и не было атомного оружия – цитирую по драме Шиллера:

Мы посмотрим,

Что значит отвергать меня! Покуда
Земля – моя, пусть на один лишь вечер!
Я до ночи такой пожар зажгу,
Что никакой посев на пепелище
И через пять столетий не взойдет.

Одна надежда, что мир спасет от катастрофы если не путинский, то его ближайшего окружения инстинкт самосохранения. Или у русских нет инстинкта самосохранения, как считал один русский? Связь с Путиным опасна, токсична и чревата. Несмотря на страх перед тираном, от него осторожно отмежевываются олигархическая элита и пропагандонная обслуга.

Пусть Путина никто не избирал на царство, но и узурпатором его все же не назовешь, коли он опирается на патриотическую матрицу. Демос или охлос? Помянем «Крымнаш», с которого все началось – захват полуострова поддержала не только та часть населения, которую обзывают толпой, чернью, плебсом, быдлом, но и вполне разумные и достойные люди. Не только там, но и здесь – говорю на основании личного опыта общения с русско-американскими крымнашистами. Отсутствие правовых традиций оборачивается моральным дефицитом, проще – аморальностью.

Соответственно наоборот: поддержку Украины нельзя сводить к украинофильству. Сошлюсь на моего близкого друга имярек: «Моё нынешнее сочувственное отношение к Украине и украинцам определено только ситуационно-обусловленным обстоятельством: российской агрессией в это признанное и защищённое соответствующими договорами государство. Я равно был бы взбешен, если бы в наше время США напали на Мексику или Канаду».

Другой вопрос, который все-таки потребует ответа, но ответ на него – точный, а не гипотетический – даст время: переживет ли русская империя военное поражение в Украине?

Владимир СОЛОВЬЕВ

Нью-Йорк