Часть 1 https://kontinentusa.com/na-plotu/

Часть 2 https://kontinentusa.com/na-plotu-chast-2/

Николай попытался встать, но его качало, кружилась голова, он вынужден был лечь, и так лёжа, ещё раз побеседовал с Катей и Юрой, смотря карту и аэрофотоснимки, и отдавая им какие-то распоряжения, а потом сказал:

– Значит так, братья-геологи, мы от Деревни не так далеко, километров сорок, так что в тайге вполне кого-то, и встретить можно. И хотя народ здесь по отзывам нормальный и мирный, но тем не менее… Кроме того, здесь ещё до революции, и чуть позже, пытались золото по ручьям мыть, да и в войну тоже поиски были, так что мало ли кто здесь шляется! Ходили слухи, что как-то видели в этих краях, несколько лет назад, «вольных старателей»… Так что будьте начеку! Андрей всегда с «тулкой» ходит, а ты Витя, бери карабин, а то на Димку надежды мало, потеряет ещё! А мне, пожалуйста, мой «ТТ» из вьючника достаньте, хоть почищу! И накомарники возьмите обязательно! И ещё, Катя и Юра, берите-ка с собой по ракетнице, и если что, палите, я хоть знать буду, что в тайге кроме вас кто-то есть! Да, и учтите, около посёлков часто медведи шатаются, мусора-то много, собаки опять же, так что поосмотрительней… Если встретите «хозяина», не дай вам Бог бежать или стрелять, пошумите, постучите, сам уйдет! Хотя самый страшный зверь в тайге – это человек!

– Это точно, – пробурчал Андрей, и загнал в оба ствола «тулки» патроны с картечью.

Димка, немного обиженный, что ему не дали тащить карабин, выпросил у Юры ракетницу, и гордо засунул её себе за ремень.

– Смотри, Митька, выстрелишь случайно, и уж точно жениться ещё раз не придётся, – сострил Олег.

– А может оно и к лучшему, – поддержала Катя, – одним бабником меньше будет!

– Ага, бабником меньше, а кастратом больше, – обиженно, под общий хохот заявил Димка, – и что вы мне все зла-то желаете!

– Ну что ты, что ты, – рассмеялась Катя, – наоборот, мы тебя все очень любим, поэтому и беспокоимся, чтобы ты себе чего лишнего не отстрелил!

Все опять дружно расхохотались, Алла покраснела и хихикнула, а Андрей добавил: – В него стреляй, не стреляй, всё отстрелить можно, но пока у него язык цел будет, он, как был болтун и пустомеля, так и останется!

– Ладно, братья-геологи, – сказал Николай, – пошутили и вперед! Время не ждёт! Удачи вам, и хорошей дороги!

Николай и Олег остались вдвоем. Олег помыл посуду, точнее один котелок и ложки, сполоснул «банки-кружки». Они посидели костра, поговорили, Николай рассказывал Олегу про свою работу съемщиком на Ямале, Таймыре и Чукотке, попутно чистя пистолет. Потом Николай уснул, а Олег, достав коробочку с блеснами, пошел на плот ловить рыбу.

Олег долго пытался и блеснить, и даже насаживать на крючок размокшую овсянику, но рыба категорически не клевала, хотя и плескала возле самого плота. Кроме того, совершенно заели комары, он решил сделать дымокур и посидеть у костра.

– Что не клюет? – спросил, высунув голову из-под палатки, спросил проснувшийся Николай, над ним вилась серая туча комаров, и вся палатка, по контуру его тела была просто ими облеплена.

– Ни одной поклевки, и комары свирепствуют!

– Явно погода меняется, теплеет перед дождём, ох, комар злой сейчас будет! Туго ребятам приходится, ветра нет, тайга не продувается, только наверху на сопках, и смогут отдохнуть! Давай-ка, разводи дымокур!

Олег хромая и опираясь на палку, «трость» его унесло водой, набрал сырого лапника и гнилых сырых стволов, бросил в костёр. Едкий белый дым хоть и отгонял комаров, но сидеть в дымокуре тоже долго было нельзя, дым ел глаза, у Николая опять разболелась голова, и он залез под палатку.

– Знаешь что, Олег, – высунул забинтованную голову Николай, – у нас, кажется мука осталась?

– Да есть, но почти вся подмокла, но с килограмм может и наберётся…

– Всё одно пропадёт, давай-ка замесим тесто с содой, лепёшки сделаем, «колобки»!

– А на чем печь, у нас сковородки-то нет! И масла нет, утопло!

– А мы в золе испечем! Только ты особо не торопись, а чтобы к приходу ребят успеть! Умеешь?

– Да я никогда не пробовал…

– Всё предельно просто! Значит так, муку в котел, наливаешь воду, потихоньку, перемешиваешь, соды чуть-чуть, размешиваешь, чтобы как глина была, и лепишь типа «колобков»! И в золу их горячую, как картошку! Катя, правда, ругаться будет! Но, она, кажется, пару банок сгущенки припрятала, я её знаю! Хоть какое-то разнообразие, и с чаем пойдет! Так что устроим прощальный ужин! А может, и Андрей подстрелит кого! Хотя в такую погоду вся дичь попряталась, от гнуса и комаров спасается. Хотя разве это гнус, вот на Ямале, без накомарника вообще было не выйти, идешь, вся спина серая, а над тобой облако комаров, неба не видно, снимаешь энцефалитку, а у тебя, где комары дырочку в ткани нашли – фигурный узор на коже! Как татуировка!

А были случаи, – продолжил Николай, – люди умирали от укусов комаров! Помню давно, я ещё студентом был, женщина одна, имени и не помню, рабочего услала зачем-то обратно, в лагерь, пошла одна, и упала в старый шурф, ногу то ли сломала, то ли подвернула, вообщем вылезти не смогла. Искали её, искали, больше суток она пролежала… Комары её насмерть заели! Ладно, посплю я ещё немного, а то голова что-то опять кружится! И воду вскипяти, пожалуйста, шиповника заварим!

Олег, прихрамывая, налил в котелок воды, поставил на костер, отыскал и пересыпал в чистый сухой мешок остатки непромокшей муки, разыскал и пакетик с содой, набрал ярко-красного, спелого шиповника.

Вода закипела, Олег бросил в котелок несколько хороших пригоршней шиповника, с минуту покипятил, снял, дал настояться и поставил отсудить в реку.

Минут через 15 они с удовольствием пили целебный отвар, отгоняя неугомонных злющих комаров. Потом Олег тоже залез под палатку и уснул. Разбудил его Николай:

– Так, Олег, подъем, время уже четыре почти, пора костёр «кочегарить», воду ставить, «колобки» печь!

Олег развел муку, сделал тесто, они с Николаем, чертыхаясь, и отбиваясь от комаров, слепили десятка три «колобков», положили их чуть подсохнуть. Скоро раздались голоса, появился мрачный Андрей, всё лицо у него было распухшее от комариных укусов, за ним Катя и Алла в накомарниках.

– Ну как дела, – тут же спросил Николай, – работу сделали?

– Коля, всё отлично, маршрут прошли, всё откартировали, образцы отобрали!  Но комары жуть, какие злые, вон Андрей, весь покусанный!

– Да ладно, всё нормально, – буркнул тот, – сейчас искупаюсь, и всё пройдет.

– Алла, а  ты как? – спросил Олег, – устала?

Алла сняла надоевший накомарник, измученно улыбнулась, прошептала «Нормально», и села поближе к едкому дыму дымокура.

– Ничего, она молодцом держалась, – похвалила её Катя, тоже снимая накомарник, – и с компасом работает уже виртуозно! И картирует неплохо! Так что, Коля прямо здесь и сейчас ставь ей зачет!

– Поставлю, поставлю! – улыбнулся Николай, – курсовую напишет, отчёт защитит, и «пятерка» ей обеспечена! За все мучения! Ни у кого с курса такой практики не было! И, кроме того, сама ведь напросилась, я предупреждал о трудностях, я-то обычно женщин не беру! Но настояла! И выдержала! Не все мужики выдерживают! Но какой опыт приобрела! Молодец Алла, настоящий геолог!

Алла смутилась, покраснела, и даже прослезилась от такой похвалы, а Олег налил ей и Кате по кружке отвара из шиповника.

Андрей долго купался в холодной воде, ухал и фыркал. Катя, подхватив уставшую Аллу, ушла с ней в палатку, прятаться от комаров и приводить в себя в порядок.

Скоро появился, ругаясь на весь белый свет Димка, Витя и Юра, за ними летел серый рой.

– Ой, зажрали, ой быстрее в воду, – причитал Димка, моментально разделся и бултыхнулся в реку, за ним последовали Юра и Витя. Холодная вода хорошо снимала зуд от укусов, но тут же налетали новые полчища комаров.

Из палатки вышла Катя с тюбиком какой-то мази. – Так, мужики вот намажьтесь, зуд снимет, полегче будет, – скомандовала она, – и, кстати, что у нас с ужином?

– Сейчас, сейчас, – ответил Олег, – «колобки» запечём, и перловку разогреем.

– Что за «колобки»? – подозрительно спросила Катя. – Вы здесь что, в русские сказки играете?

– Да вот они, «колобки», – показал Олег «кулинарные творения», – в золе испечем!

– Твоя идея, Коля? – сердито спросила Катя. – Всю муку перевели?

– Это точно, это я придумал! – рассмеялся Николай. – Всё равно мука бы пропала! А у тебя сгущенка есть, знаю, доставай заначку, сейчас мы их горяченькими, да с чаем! Вкуснотища!

– Ладно, будет вам сгущенка, – «смилостивилась» Катя. – Как голова-то, болит? – она поправила повязку, всю серую от комаров, на голове Николая.

– Ну как, как, пока на плечах, немного кружиться, чуть-чуть болит. А так нормально, – ответил тот.

В верхушках деревьев прошумел ветер, с воды потянуло холодом, комаров сразу стало меньше. Все облегчённо вздохнули, разогрели на ужин «Перловку» с добавкой «китайчатины», испекли в золе «колобки», Катя выдала банку сгущенки, и все с удовольствием попили «таежный чай».

После ужина Николай, Катя и Юра долго обсуждали сегодняшний день, остальные уставшие и от маршрута, и от комаров, тихо курили у костра. Алла сразу же ушла спать, Димка вполголоса травил какие-то байки Андрею и Вите, в полутьме что-то рисующего в альбом, Олег мыл посуду в реке.

Стемнело, Катя при свете костра перебинтовала Николаю голову, ещё раз обработала порезы и царапины остальным. Юра уже спал, укрывшись палаткой и по обыкновению подложив под голову полевую сумку.

– Ну что братья-геологи, – сказал Николай, – завтра последний день работы. Думаю всем идти не надо, Алла очень устала, пусть отдыхает, да и ты, Катя оставайся. Думаю Юрик с Андреем и Димкой справятся, там работы на полдня.

– А я? – тихо и обиженно спросил Витя.

– Ты, конечно, можешь и пойти, – ответил Николай, – я-то не возражаю, но не в твоих же драных кедах, и так, я вижу ноги сбил до крови, хромаешь. А другой обувки нет! Так что посидишь, порисуешь лишний день… Нечего геройствовать, и так всем досталось!

– И правда, сиди, сиди «Йог», порисуешь, стихи попишешь, «помедитируешь»! – встрял Димка, – а то скоро «цивилизация», а там и домой! А Москве не до «нирваны» в твоих котельных!

– Точно, Витька, сиди, отдыхай, – пробурчал Андрей, – чего зазря ноги топтать! Может и рыбки наловите, с Олегом вместе, вдруг повезет, завтра должна клевать! Митьку оставлять нельзя, он вам за полдня так мозги закрутит, не распутаешь, а в маршруте он хоть устаёт, и не такой болтливый потом!

– Я в маршруте вообще не устаю, я однажды в день прошел семьдесят километров…, – начал было врать Димка, но Андрей его прервал:

– На танцульки, что ли бегал? Это ты можешь! И не семьдесят, а сто семьдесят пробежишь! Только потом тебя надо на себе обратно тащить. Обычно с разбитой рожей! – мрачно добавил Андрей под дружный смех.

– Ладно, мужики, я спать пошла, и вы, давайте укладывайтесь, – «приказала», как всегда, Катя.

Витька, пожелав всем «Спокойной ночи», ушел по обыкновению, спать на плот, улегся под палатку и Николай. Олег, Андрей и Димка ещё посидели немного, покурили, да тоже улеглись. Ночь спустилась над тайгой, зудели комары, шумела река.

Рано утром нагнало облака, но ветер совсем стих, стал накрапывать дождь, и Река стала свинцово-серой. Комары почти исчезли, но появилась мошка, страшный таежный гнус. Она забивалась в глаза и уши, и Николай скомандовал быстрее грузиться на плот и уходить. «На воде мошки не будет, а Река впереди спокойная, чаю по дороге попьем, а то зажрет мошка, опухнем вмиг!».

Они быстро погрузили снаряжение, отошли от берега, и свободно вздохнув на ветерке, увязали вещи, развели костерок на днище бочке, поставили котелок, заварили шиповник, предусмотрительно собранный Олегом.

Часа через два хода, Николай скомандовал подойти к берегу, но не близко.

– На берегу мошка грызет, так что пересидим на плоту. А вы ребята, – обратился он к Юре, Андрею и Димке, – переправляйтесь на лодочке и сетки не забудьте, накомарники не помогут. Гнус лютует почём зря! Юра, ты всё знаешь, вам работы часа на два–три, так что ждем с победой!

Геологи ушли в маршрут, сопровождаемые серым облаком гнуса.

– Николай Петрович, – вдруг спросила Алла, –  а почему мошка именно сейчас появилась, вроде и дождь моросит, а кусает так сильно?

–  Понимаешь Алла, сейчас давление низкое, её к землё и прижимает, – объяснил Николай, – она же лёгкая, невесомая, ветра нет, её и не уносит, она и начинает лютовать, пока возможность есть, крови напиться. Обычно это весной и осенью, летом, когда солнце, давление высокое или дожди сильные, её мало, ну и когда холодно. От комара ещё можно отбиться, он кусает хоть и больно, но накомарник может спасти, одежда плотная, а этого гнуса и накомарники не спасают, мелкий он настолько, что в любую щёлочку пролезает! Только сетка мелкая и может иногда помочь, но сетка и видимость затрудняет, и жарко в ней, и дышать трудновато, да и курить нельзя! А укусы мошки такие бывают, что и глаза заплывают, и уши как пельмени, опухают люди, до истерики бывает, доходит, убегают, криком кричат, в воду бросаются! Да и зверь с ума сходит, бесится, олени, лоси, изюбры в воду заходят, по самый нос, спасаются, как могут, на сопки, в горы зверь повыше идёт, где ветерок или на наледи. Сейчас ребятам ой, как тяжело придётся, у берега, но повыше поднимутся, там прохладней, продувает тайгу, им легче будет.  Да ничего, они привычные, кожа дубленая, – пошутил Николай. – Почему я и велел вам на берег не сходить, а то сейчас у всех уши как пельмени были бы, и глаз не видно!

– А как же местное население живет, – спросил Олег, – эвенки да якуты, всё лето на комарах, и мошка их кусает, а им хоть бы что, и в тайге ходят, и оленей пасут, и лошадей.

– А они привычные, – вмешалась в разговор Катя, – да иммунитет у них за тысячи лет выработался к укусам, и состав крови у них другой, биохимия крови иная. Их и кусают меньше, и укусы они переносят легче. А раньше, когда не мылись никогда, ещё и слой жира был на коже, не прокусывал его гнус!

– Так вот почему Димка с Юркой не умываются! – рассмеялась Алла.

– Да нет, это от лени больше, и от «форса полевого», дескать, чего в поле умываться, мыться да стираться, типа «и так сойдет, нет же никого», – улыбнулся Николай, – а как завтра, как баню увидят, первые побегут, из парилки не выгонишь, полдня просидят, до одури париться будут!

–  А русские, которые здесь живут? – спросила Алла.

– Вот им туго проходиться, – ответил Николай, – но человек, он ко всему привыкает, тем более русского населения здесь мало, всё больше эвенки, раньше-то их тунгусами называли, да якуты, а русские, что здесь издавна живут, «отунгусились» уже за двести-триста лет, привыкли! Тяжелее всего тем, кто недавно приехал сюда работать, или за «романтикой», трассы тянуть, строить, топографам, геодезистам, ну и нам, геологам! Ну, ничего терпим же, работа есть работа! Искусают, а мы в бане пропаримся, зуд хорошо снимает! Будет завтра баня в Деревне, настоящая баня, не то что в Москве! Может, кто уже и из наших, из ГРЭ объявился! Так ладно, братья-геологи, разговоры разговорами, а что у нас насчет рыбалки? Олег, Витя, я-то ещё головой не могу крутить, а вы давайте, может, и наловите на ушицу! Чего время зря терять!

Олег с Витькой размотали снасти. Они с полчаса полосовали воду блёснами, поклёвок долго не было, и вдруг Олег охнул и вытащил на плот приличного таймешка. Потом поклевка у Вити, на плоту заплясал хариус, и через полчаса, они вдвоем натаскали с полтора десятка приличных рыбин.

– Ну всё, думаю, хватит на уху, – сказал Николай, – и на жарку останется! Давайте чистить да варить-жарить, а то уж через час-полтора наши вернуться!

Витька геройски сплавал на лодочке на берег, привёз ещё дровишек, поставили ведро воды для ухи. Пока кипела вода, Катя осмотрела голову Николая, перебинтовала, сказала, что всё подживает, и шишка уже меньше.

С берега раздался свист, и крик Димки: «Эй, на корабле, высылай плавсредство»!

Олег, привязав к концу тонкой бечевки кусок свинца, кинул на берег. Андрей потянул лодочку к себе, в неё уселись Юра и Димка, их притянули к плоту, потом также доставили и Андрея.

– О, я смотрю, ушица будет, – довольно буркнул Андрей. – Но я сначала окунусь!

– И мы с Юркой тоже, – поддержал Димка, – гнус заел, чешется всё! Дамы, не смотреть!

Они нырнули в холодную воду, и долго плавали, снимая зуд от гнуса.

Уха удалась на славу, да ещё и жареный хариус!

– Значит так братья-геологи, – сказал Николай, – работа сделана! Всем объявляю благодарность! Сейчас, – он посмотрел на часы, – около двух часов дня, а хода нам до деревни часа три-четыре! Так что давайте-ка поскорее отправляться, вода спокойная, река широкая, течение быстрое, перекатов и порогов вроде не предвидится, чай на ходу попьем, а кто осилит – и ушицу доест!

…Часа через три часа на высоком берегу показались избы, сушились сети, на воде качалось несколько лодок и небольшая деревянная плавучая пристань.

Плот пристал к берегу, и тут же показалась ватага местных ребятишек, окруженных собаками.

…Послышалось тарахтение мотоцикла, и на берег выехал старый потрепанный «Урал» с якутом-милиционером, явно участковым. Он был в кожаной куртке и торбасах, но в милицейской фуражке, с портупеей и пистолетом. В коляске мотоцикла сидел старый морщинистый эвенк, около него торчал ствол карабина. С заднего сиденья мотоцикла степенно слез одетый в пиджак и кепку пожилой эвенк, подошел к геологам, внимательно посмотрел на них. За мотоциклом трусили на коренастых, низкорослых и мохнатых лошадках несколько молодых парней с ружьями за плечами.

– Ого, доложило уже «сарафанное радио»! – сказал Димка.

– Да я думаю, они нас ещё с полчаса назад увидели, от поворота, вот и послали за «начальством», – ответил Николай, и полез в свой вьючник за документами.

– И что это они нас так неласково встречают, – пробурчал Андрей и вскинул на плечо свою «тулку», а Димка – карабин.

– Кто такие будете? – подойдя ближе, строго спросил якут-участковый, подозрительно посмотрев на ружье Андрея, карабин на плече у Димки и «ТТ» на поясе Николая.

– Геологи мы, из Посёлка, из ГРЭ, – ответил Николай.

– А документы есть? И на карабин, и на пистолет разрешение? – ещё строже спросил участковый.

– Есть, есть, как не быть! – Николай протянул милиционеру пачку бумаг. Тот долго их смотрел, показал пожилому эвенку, облегченно вздохнул и сказал:

– Ну что ж, добро пожаловать! Меня Иван зовут, я участковый здешний, это вот наш председатель сельсовета, Тихон, а это самый уважаемый человек, охотник знатный, Фома!

– Мы-то подумали, что вы сплавщики, – как бы извиняясь, сказал Тихон, – тут в прошлом году весной проходили…

– Что, нахулиганили? – спросил Николай, доставая «Беломор» и угощая Ивана и Тихона. Старый эвенк набивал табаком огромную трубку.

– Да, однако, – сказал вдруг Фома, раскурив трубку и выпустив несколько мощных клубов сизого дыма, – совсем плохой люди сплавщик! Кричал шибко однако, ругался, дрался, водку требовал, девок забижал!

– А это не те, случайно, что прошлой весной проходили, из Леспромхоза Дальнего? – вдруг спросил Андрей.

– Они, они, – закивал Фома, – совсем плохой люди, однако, оленя украли…

– Ну, больше им не хулиганить, – встрял Димка, – вот он, Андрей, – ткнул Димка пальцем в друга, – их всех побил и в милицию сдал!

– Да, – обрадовался Фома, – однако большой человек! Сильный! Один всех побил!

– Всех-всех, – подтвердил Николай, – всех побил, связал и в милицию сдал, их в Город увезли. Больше хулиганить не будут!

– Правильно сделал, – одобрительно кивнул Тихон, а Иван добавил, – пусть их в тюрьму посадят, однако, ума наберутся… Что обижать людей, зачем драться? Зачем оленя воровать? Нехорошо это!

– Там геологи ваши из ГРЭ ещё два дня назад пришли, шесть человек, на лошадях, второй день спят, однако, так устали! – сказал Тихон, – Василий с братом с ними ходили, долго ходили по тайге, долго! Что искали? Может золото? Мне дед говорил, здесь давно, ещё при царе, золото искали! Люди ходили плохие, других людей убивали, золото отнимали! Зачем людей убивать, однако, они что, звери в тайге?

– Нет, нет, не золото, – поспешил сказать Николай, – они карту рисовали, и мы карту рисуем.

– Карта это хорошо, карта детишкам в школе показывают, где какие реки и горы, люди какие живут, – отозвался вдруг Фома из облака дыма своей громадной трубки. – Карта – это правильно! Учиться надо, однако, вот мой отец, писать не умел, читать не умел, и дед не умел, и прадед, а я умею, и брат мой тоже умеет, и второй брат умеет, и сыновья мои учились, и внуки, и правнуки. Все грамоту знают! И писать и читать умеют! Правильно, пусть карта рисуют, однако! Я карта сам знаю! Водил геологов по тайге, карта смотрел, давно было, однако, когда война была!

Ребятишки стояли, открыв рты, и смотрели на геологов. Подъехали поближе и парни, они молча, с плохо скрываемым любопытством смотрели на плот, на ящики и снаряжение, на прибывших, особенно на огромного Андрея и косматого, бородатого Юру, и искоса, исподволь, на Катю с Аллой.

Алла смутилась и тихонько спросила Катю, что это мол, смотрят, молчат, как-то не по себе.

Катя рассмеялась.

– Да ты не бойся, они любопытны, они здесь в глуши живут, в тайге, новых людей раз в год видят, а то и реже! Если куда и попадают, то в Посёлок, раз-другой в году, для них любой новый человек – событие, любое новое лицо – открытие, а уж тем более женщины! Они потом о нас несколько лет вспоминать будут! А что молчат, так не положено у них, «по этикету», парню первым с девушкой заговорить, тем более с незнакомой, и уж тем более с русской! Да и старшие здесь, ещё и поэтому парни молчат, нельзя старших перебивать! Этикет!

– Они с виду может и необычные, – тихо добавил Юра, – но добрые, и всегда помогут! И главное – они очень наивные, как дети, обмануть их легко, но очень обидчивые! И всё всерьез принимают, с ними шути поосторожней, учти, они все шутки всерьёз могут принять! И здесь видишь, как хитро сделано, участковый, милиция – якут, председатель сельсовета – эвенк, а русский, если есть, скорее всего, зам.председателя или председатель партбюро. Это чтобы семейственность и национализм не разводить! И все мирно уживаются! Но здесь, кажется, ещё и староверы живут, причем давно уже, почти триста лет!

Андрей предложил подъехавшим парням «Беломор», и вдруг что-то сказал по-якутски, они рассмеялись, а участковый удивленно зацокал языком и уважительно спросил: А ты что и по-нашему говоришь?

Да так, немного, – смутился вдруг Андрей, и сказал еще какую-то фразу, но уже явно по-эвенкийски.

Участковый и Тихон заулыбались, стали хлопать его по плечу, а старый Фома невозмутимо сказал: – Однако большой русский Андрей, хороший русский… По-нашему говорит, однако! А сам откуда, будешь, однако?

– Из Москвы я буду –  ответил Андрей, – мы все из Москвы.

– Однако, Москва! – воскликнул Фома. – Знаю, знаю, далеко, город большой, избы большие! Я там на выставке был, как лучший охотник! Мне медаль дали и грамоту, давно, однако было, до войны ещё с Гитлером. Однако помню, долго ехал, очень долго, – он задумался, и выпустил несколько огромных клубов дыма из своей огромной трубки.

– Это точно, – подтвердил Тихон, – Фома охотник лучший в районе был, пушнины больше всех сдавал, соболя, белок, лисиц, мне отец ещё рассказывал. И его в Москву, на выставку послали, долго ехал, однако, по Реке, потом на машине, потом на самолете летел, чуть не помер со страху, говорил. Долго добирался, однако. Он потом рассказывал про Москву, старики многие не верили, думали, врет. Он тогда еще молодой был, быстро по тайге бегал, сейчас старый, сидит, трубку курит.

– Тихон, – попросил Николай, – нам бы подводу, вещи погрузить, с ночлегом определиться, да и баньку бы истопить.

– И банька будет, и подвода сейчас будет. И ночлег найдем! – Он что-то сказал парням, и один с гиканьем, погоняя лошадь, умчался, остальные спешились и стали помогать выгружать с плота снаряжение на берег.

Минут через пятнадцать подъехала подвода, парни помогли погрузить вещи на телегу, туда же посадили Катю и Аллу.

Участковый с Фомой куда-то уехал, видимо сообщать начальству по рации, а геологов отвели в ту же большую избу, где мертвым сном спал отряд из ГРЭ. Тех разбудили, были долгие радостные объятья, смех, тут же побежали рубить дрова, таскать воду, топить баню, ставить традиционный чай, накрывать на стол. Димке и Витьке и даже Андрею нашли обувь, взамен рваной и потерянной.

Подошли три седобородых, с бородами почти по пояс, степенных, могучих старика в домотканой одежде, в вышитых рубахах, и с ними несколько молодых здоровенных, тоже бородатых парней, они вежливо поздоровались, но рук не подали.

– Это люди старой веры, однако, они здесь, и их деды, и их прадеды давно живут, – сказал Тихон. – Он представил геологам пришедших старообрядцев. – Это Афанасий, Николай и Трифон, и их внуки, а сыновья сейчас в Посёлок уехали!

– Откуда будете, люди добрые? – спросил кряжистый, похожий на былинного богатыря Афанасий, видимо старший. Говор у него был странный, непривычный уху, немного окающий.

– Мы геологи, из Посёлка, из ГРЭ, а сами всё из Москвы, в Москве живём, – вежливо объяснил Николай, и представил свою «команду». Старики внимательно на всех посмотрели, но Катю с Аллой внимания не удостоили.

– Значит, по тайге ходите, – заключил Афанасий, – ищите чего, не золотишко ли? Золото – грех, люди от золота хуже зверей становятся!

– Нет, нет, карты мы рисуем, и наши товарищи тоже, – ответил  Николай.

– А к нам ли, надолго ли? – всё допытывался Афанасий.

– Да нет, дня на два-три, – объяснил Николай, – в бане помоемся, передохнем, остальных дождёмся, на катер и уедем в Посёлок. Или вертолёт за нами пришлют.

– Ладно, люди добрые! Отдыхайте, в баньке мойтесь, да и Бога не забывайте, – сказал Афанасий, и старообрядцы степенно удалились.

– Странный народ, – сказала Алла, удивленная таким отношением.

– Они ко всем чужим так, кто иной веры, и с нами не очень-то общаются, однако, сами по себе! – объяснил Тихон. – Сынов своих женят только на своих же, невест издалека привозят, списываются, ездят далёко. Книги у них старые, рукописные, ценные очень, говорят. Тут учёные приезжали из Города, просили показать, еле, однако, уговорили!

– Да народ они странный, – подтвердил Юра, – к себе в избу и не пустят, а если воды попросишь попить, так либо специальную чашку для чужих держат, либо потом её выбросят! Давно живут они здесь, очень давно, ещё во времена Петра Первого сюда бежали! А некоторые, говорят и ещё раньше, после раскола церковного, при патриархе Никоне!

– Что, Алла, обиделась, что парни местные на тебя внимания не обратили? – рассмеялась Катя. – Так для старообрядцев грех большой на чужую женщину смотреть, да и простоволосая ты, без платка, ещё и прическа у тебя короткая, а это очень большой грех для девушки! И с мужчинами рядом стоишь, да ещё и штаны носишь!

– Привыкай, привыкай Алла, – улыбнулся Юра, – кого только в жизни не встретишь, и со всяким надо уметь контакт найти! Иначе пропадешь!

– Всё, баня готова! – крикнул Димка, – как будем париться, все вместе или по отдельности? – он подмигнул Алле, та хихикнула, зарделась и вопросительно посмотрела на Катю.

– Я тебе подзатыльник сейчас как дам! – прикрикнула та. – Алла пошли париться, не обращай внимания на этого балабола!

– Вот болтун, отстанешь ты от них или нет, – громыхнул Андрей, – ну нет уже сил нет терпеть твои шуточки! Утомил ты меня за эти два месяца!

– А причем тут шуточки, – Димка широко улыбался щербатым ртом, – на Руси общественные бани были, и мужики и бабы вместе мылись!

– Всё-то ты знаешь, трепло, – буркнул Андрей, – бери-ка пилу, и пошли ещё дрова пилить, сам же сейчас париться будешь часа три! И воды надо бы натаскать! Витя, пойдем, поможешь!

Пока женщины парились, мужики сидели на завалинке у бани, курили, расспрашивали Тихона о местных делах, как живут, как охота, как олени. Тихон охотно отвечал, приковылял и старый Фома, курил свою огромную трубку, делился проблемами, рассказал, что года три назад падёж был у оленей, много пало, и что охота нынче не та, что была раньше, что народа стало много в тайге и зверь уходит. Подходили и ещё люди, и эвенки, и якуты, здоровались, угощались «Беломором» и «Казбеком», расспрашивали, как там в Москве.

Вдруг неожиданно появился Афанасий, опираясь на громадную клюку, за ним шли две женщины в сарафанах, в белых платках, повязанных почти по самые глаза.

– Всё зелье ваше дьявольское глотаете, дым адский, – сурово прикрикнул он, стукнув клюкой. Повернулся, кивнул женщинам, те ему поклонились, поставили на завалинку две глиняные крынки, и тут же отошли подальше.

– Это девкам вашим, молоко да мёд таёжный, а то гляжу, отощали они в тайге! А что тело в чистоте держите, то правильно! Но кроме тела – и душа должна быть чиста! – И Афанасий с достоинством удалился.

– Видать приглянулись вы ему, – удивился Иван-участковый, – у них снега-то зимой не допросишься!

Стемнело, пришел паренёк, увел словоохотливого Фому, что-то говоря ему. Тихон рассмеялся: – Старуха его ругается, домой ждёт! Пропал, говорит, совсем Фома, весь день дома нету, однако!

Вышли из бани Катя с Аллой, прошмыгнули в избу. Тихон стал прощаться, спросил, не надо ли чего.

– Да нам бы в магазин, прикупить конфет, печенья, чаю попить, да и макарон, если есть, а то мы утопили продукты, – вспомнил вдруг Николай.

– Ай-ай-ай, – покачал головой Тихон. – Да сейчас, однако, сельпо закрыто, продавщица ещё вчера в Посёлок уехала, за продуктами, только послезавтра будет. Я сейчас парня пришлю, однако, он вам принесёт!

– Спасибо, спасибо, Тихон, я сейчас деньги отдам, – Николай поднялся с завалинки.

– Что, что ты! – запротестовал Тихон, – какие деньги! И не думай, однако! Сейчас, сейчас, парня пришлю, принесёт!

Мужики пошли париться, парились долго, смывая с себя двухмесячную полевую грязь, усталость и комариные укусы.

Попарившись, до глубокой ночи сидели с ранее прибывшим отрядом, пили чай, беседовали, делились впечатлениями, рассказывали друг другу что было, выпили «по чуть-чуть» за встречу и «после бани».

На следующий день, к вечеру, с противоположного берега, на лодках перевезли ещё один отряд, шесть человек, обследовавший свой участок пешими маршрутами, а через день, появились и ещё четверо на оленях с проводниками-эвенками из дальней соседней Деревни, с притока Реки.

В избе стало шумно и тесно, баню топили по два раза в день, Тихон забил оленя и опять денег не взял, геологи долго сидели с ним, с Иваном-участковым, старым Фомой и еще несколькими якутами и эвенками, ели варёную оленину, пили крепчайший плиточный чай, курили. Вечером за Фомой приковыляла морщинистая старуха, громко крича и ругаясь по-эвенкийски, она, потрясая клюкой, под общий смех прогнала его домой.

Рано утром пришел Иван, сказал, что из Посёлка, по рации, передали, что катер вышел. Стали быстро собираться, паковать вещи. Тихон выделил две поводы, погрузили снаряжение, образцы, доставили на пристань, сели на тюки и ящики, закурили, стали ждать. Через час раздался хриплый гудок, и показался небольшой катер. Тут же прибежали ребятишки, окружённые сворой собак, подъехали на лошадях несколько парней, на мотоцикле приехал и Иван-участковый. В коляске мотоцикла опять сидел Фома и дымил трубкой. Подошли и несколько пожилых эвенков и якутов.

Лихо развернувшись, и ещё раз прогудев, катер причалил к деревянной, качающейся на воде пристани. Матрос, молодой парень в тельняшке, с любопытством посмотрел на толпу геологов, на кучу снаряжения, бросил канат, Андрей поймал его, и примотал к деревянному столбу.

На берег сошли несколько старообрядцев, здоровенных, кряжистых мужчин, две женщины и две молодые девушки, они быстро, ни на кого не обращая внимания, ушли.

– Смотри, невест привезли, – шепнул Юра Алле, – они их иногда за тысячи километров привозят, только чтобы свои были, своей веры! Да и вырождения так избегают! Поэтому все здоровые такие!

Сошел на берег и капитана катера, пожилой, важный, со шкиперской бородой, с трубкой в зубах, в кителе, в фуражке с кокардой, передал какой-то пакет Ивану и несколько пакетов и писем Тихону, критически осмотрел толпу геологов, кучу ящиков и вьючников, приказал грузиться.

– Эй, Сашка, чёрт, – крикнул он матросу, – смотри у меня, чтобы груз ставили по бортам нормально, а то перевернёмся!

– Так точно, товарищ, капитан, – по-военному отозвался матрос, и стал распоряжаться, что и куда ставить, попутно посматривая на Аллу и Катю, и ещё двух женщин, Веру и Лизу.

– Смотри, глаза вылезут, так пялиться будешь, – грубовато рубанула Катя. Матрос смутился, засуетился, стал поправлять груз.

Долго прощались, курили, Николай подарил Тихону бинокль, а Андрей отдал Ивану свой охотничий нож. Раздали какие-то подарки и другим, в основном пачки «Беломора» и «Казбека», а Фоме подарили пачку ароматного табака «Золотое Руно». Старик долго его нюхал, даже пожевал, и видимо, очень остался доволен подарком. Наконец капитан приказал зайти всем на борт, хрипло прогудел гудок катера, и он, набирая ход, пошел в сторону Посёлка, до которого было часов пять хода. Геологи долго махали остающимся на берегу, пока Деревня не скрылась за поворотом.

– Ну что ж, – сказал Николай Алле, – вот твоё поле почти и закончилось! Через пару дней будешь с Катей и Витькой в Городе, а там, на самолёт, и в Москву!

– А, вы, Николай Петрович, разве останетесь? – удивлённо спросила Алла.

– А мне Алла, с Юрой, Андреем, Димкой и Олегом, ещё придется и в маршруты ходить! Пока снег не выпадет, будем работать! А ещё надо и образцы отдать на анализы, и карты нарисовать, и отчёт написать! Для нас поле ещё не закончилось! Запомни, Алла – поле кончается тогда, когда из него возвращаются домой!

…Алла стояла на корме катера и смотрела буруны от винтов, на уплывающую тёмную тайгу, на желтые и красные берёзы и осины. На берег Реки вышел лось и удивлённо посмотрел на проплывающий катер…

…Несмотря на усталость, накопленную за два месяца поля, на длительную разлуку с родными, ей было очень грустно, и Алла вдруг поняла, что ей совсем не хочется уезжать отсюда… И она решила обязательно вернуться в эти края, во что бы не стало вернуться, вернуться, несмотря на все трудности, которые она здесь пережила, вернуться чтобы снова увидеть тайгу, услышать шум Реки и грохот порогов, снова сидеть у костра и пить горячий, пахнущий дымом чай, есть вкуснейшую уху и жирного тетерева, а главное – работать и общаться с замечательными, добрыми и умными людьми!

…И её желание наверняка исполнится, ведь если чего-то очень захотеть – то это обязательно сбывается!