На плоту…

«….Мы за чем-то сбежали из теплых квартир…». Хрипловатый голос Витьки выбил Олега из краткого и тревожного сна… Спать в промокшем спальном мешке было уже привычно, но к утру стало подмораживать и он постоянно просыпался ночью от холода.

Выбравшись из спальника, Олег, дрожа от утреннего морозца, подошёл к уже жарко пылающему костру. Его «сопалаточник», Юра, храпя, спал мёртвым сном. Этого спокойного, абсолютно невозмутимого человека, разбудить было крайне тяжело, особенно утром, несмотря на любую погоду, будь то дождь, снег, ветер, тайфун и ураган, он спал, «дрых без задних ног».

Виктор, как всегда, проснулся раньше всех, и, приплясывая босиком по холодной, мерзлой земле, развёл костер и даже вскипятил чай. У Виктора была привычка в поле ходить босиком, за что он и получил прозвище «Йог». «Это полезно», говаривал он, «наши предки всегда босиком ходили и были здоровыми». Кроме того он занимался какой-то там гимнастикой, и, в отличие от дымящих каждую свободную минуту геологов, даже женщин, не курил… В маршруты, он конечно, ходил в сапогах, но и там, в периоды коротких перекуров, старался их снимать и «попрыгать босыми ножками по природе». Длинные светлые волосы, перехваченные засаленным шнурком и потрепанная всколоченная редкая бородёнка, делали его похожим на пономаря какой-то захудалой церквушки. Взяли его в отряд рабочим, а сам он был, по его же собственным словам, «вольным художником и поэтом», работал зимой то кочегаром, то дворником, а лето «перебичёвывал», как он выражался, «в полях». Рисовал на досуге карандашом или углем, благо костер был всегда, и, за почти два месяца поля, изрисовал с десяток толстых альбомов, исписал пару тетрадок какими-то не особо понятными стихами, которые, впрочем, мало кому показывал, как и рисунки. «Дома, когда всё оформлю, выставку устрою, тогда и приходите! Приглашаю всех!!!».

Сейчас, когда они шли на плоту, он был босиком почти всегда, чем вызывал постоянные замечания строгой и категоричной Кати, зам. начальника отряда и по совместительству медсестры и «врача-диетолога», как её прозвали за пристрастие к овсяной каше и «правильному питанию». Она регулярно корила Виктора за грязные босые ноги, напоминая про гигиену и приличия. «Эта грязь, она грязь от природы, она полезна и целебна, здесь, в тайге все стерильно, а ноги я постоянно мою!», оправдывался тот. «Твои ноги, как ни мой, а всё равно как у кабана шкура, когда он в грязи изваляется…», всегда парировала Катя.

Они шли на плоту уже больше трех недель, был конец августа, похолодало, и хотя погода была прекрасная, солнечная, настоящая сибирская золотая осень, но ночи стали очень холодные и к утру сильно подмораживало…

До Поселка оставалось ещё километров двести, несколько перекатов и пара порогов, пройти которые желательно было бы без проблем. Порожистая была Река, коварная, с прижимами к отвесным скалам, с перекатами, шиверами и мелями…

Четыре потрёпанные, залатанные палатки, костёр… Обычная обстановка полевого бивака… Из «дамской палатки» вышли Катя и Алла, дрожа от холода…

– Ох, и холодища сегодня! – Катя хмуро оглядела бивак. – Опять куришь натощак, – набросилась она на Олега, – сколько раз тебе говорила!

– Кать, не зуди, и так холодно, а кроме того, я уже чаю попил…

– Да девочки, осень, и красиво-то как, хорошо ещё снега нет, – благожелательно сказал Витька-«Йог». –  А вот босичком походили бы по землице, сразу бы согрелись…

– Да иди ты со своими йоговским штучками, и так зуб на зуб не попадает, – огрызнулась Алла. Она была в поле впервые, за два месяца устала, ей уже всё надоело, она хотела домой, хотела горячую ванну, и настроение у неё портилось с каждым часом.

Все это видели, но что было делать… Обыкновенная бытовая неустроенность, обычная для поля, костёр, дожди, холод, мокрые палатки и спальники, Река, постоянно захлёстывающая плот…. Вообщем «…сырая палатка и писем не жди…»… А два месяца поля и сплав по бурной реке даже у бывалых полевиков вызывали порой депрессию…

Из палаток стали «выползать» остальные, жаться к костру, наливать кипящий чай, обхватывая горячие кружки руками…

Ох, и холодина!… Ох, мороз!…, – слышались возгласы.

Минут через десять согревшись и закурив, начальник отряда, Николай, как всегда поутру, «разложил рекогносцировку» на сегодня.

– Ну что ж, братья-геологи, завтрак, грузимся и дальше пошли! Ещё может и пару-тройку остановок сделаем, образцы отберем…

Ой, – запричитала вдруг Алла, – хоть денёк посидеть, на солнышке погреться… А то так холодно! Холодно! Плохо мне, плохо, – она неожиданно разревелась и убежала в палатку. Катя, вздохнув, пошла следом.

– Опять эти бабские штучки… Не надо женщин в поле брать, одни проблемы… Слезы да истерики, и всё остальное, – проворчал Андрей. – Правильно говорят – женщина на корабле…

– Да ладно, не ворчи ты! Женщины, они скрашивают нашу жизнь и судьбу! – ответил Димка, его задушевный приятель.

– Ага, и создают проблемы…

Катя вернулась. – Опять нам косточки перемываете, мужики? Не надоело?

– Что там с Аллой? – строго, как и подобает начальнику, спросил Николай,

– Ну что-что, обычная бабская истерика, поплачет, полегчает… Устала девчонка, о ванне мечтает…

– О ванне все мечтают! – проворчал Андрей, – Ничего, через недельку в Деревне банька будет!

– И самогон!!! И молоко парное!!! – радостно добавил Димка. – И девочки деревенские!

– Мало тебе морду били за девочек! – Здоровенный, огромный, могучий Андрей мрачно посмотрел на постоянно улыбающегося Димку, зубов у того явно не хватало. – Если бы не я, тебя вообще бы убили, а так, вон, щербатый стал! Надо же было додуматься, на дискотеку в деревню пойти! Девочек ему захотелось!

– И мне морду били, и я бил, всяко бывало, как повезет! Жизнь-то, она то так повернет, то этак…. А зубы вставлю, не велика беда! Да и щербатые женщинам больше нравятся!

– Опять о девочках разговор, – вмешалась Катя, – кобели вы…

– У тебя Катя, муж есть, он тебя ждет, и ты его ждешь, вижу, скучаешь, а вот ребенок твой всё лето с бабушками, мамку, смотри, так и забудет! И как тебя вообще муж в поле отпускает? А я человек свободный, вольный!  Как ветер! – Димка улыбался щербатым ртом

– Верит и любит, поэтому и отпускает! А ты Митя, «свободный вольный ветер», пять раз женат был, детей трое от разных жен, и всех бросил!  Не стыдно?

– Я им алименты плачу, у меня может ползарплаты на алименты уходит, я всю зиму на овощных базах в выходные подрабатываю! И я свободу свою ценю, а раз мои жёны не понимали этого, то это проблемы не мои!

– Проблемы твои в том, что ты за каждой юбкой бежать готов, погулять, а потом в сторону! – сердито парировала Катя

Разговор стал явно переходить на повышенные тона.

– Много ты понимаешь в наших мужских делах…, – начал было Димка, но тут из палатки появилась зарёванная Алла, и все замолчали.

«Команда», в общем-то, подобралась дружная, все в поле были далеко не впервые, кроме Аллы, ещё студентки. Андрей с Димкой вместе учились и потом работали, остальные заканчивали, кто курсом раньше, кто курсом позже МГРИ, а потом судьба свела всех в одной ГРЭ.

Постоянное зубоскальство, мелкие ссоры и «наезды», чаще всего по утрам, когда организм ещё не проснулся, когда ещё чувствовалась вчерашняя усталость, действовали, как ни странно, психологически благоприятно, все мелкие шероховатости быстро стирались, и до больших ссор и ругани дело практически не доходило.

Катя опекала, как могла, капризную Аллу, а мужики, привыкшие за десять-пятнадцать полевых сезонов к любым бытовым неудобствам и неурядицам, в общем-то, спокойно переносили и непогоду, и усталость, и ноющие от груза рюкзаков плечи, и сбитые ноги, когда приходилось карабкаться по курумникам и скалам, заросшими тайгой, и мозоли от рулевых весел и шестов, грубо, но прочно сколоченного из массивных бревен, большого плота. На плоту стояла старая рваная палатка, в которую складывали все вещи, в ней же принципиально ночевал Витька-«Йог», а к краю плота было даже приколочено днище железной бочки, выложенное глиной, место для костерка. Так что по хорошей, спокойной воде можно было и чай вскипятить…

Район был сложный геологически, изучен слабо, добираться можно было либо на лошадях или оленях, либо на плоту, забрасывали и вертолётом, и потом шли пешими маршрутами, и реже на моторках, ломая винты из-за многочисленного топляка.

Начальство ГРЭ требовало результата «любой ценой», и отряды, разбросанные по всему Району, четвертый год занимались геологическим картированием «от снега до снега». Их отряд, восемь человек, отработав большой участок пешими маршрутами, теперь на плоту шёл по Реке, до Деревни, где была назначена встреча некоторых отрядов ГРЭ, и откуда их всех и должны были забрать на Базу, либо на местном «пароходике», что ходил два-три раза раз в неделю от Деревни до Посёлка, где и была База ГРЭ, либо на вертолёте.

Отряд останавливался на день-два, а то и на три-четыре, ходили в маршруты в горы, отбирали образцы, делали наброски карты, и шли по Реке дальше…

– Так мужики, – распорядилась Катя, – давайте-ка я всем овсянки сварю!

– Ну вот, опять овсянка, что я, лорд английский, я макарон с тушенкой хочу! Нам фигуру блюсти не зачем!  – простонал Олег.

– Фигура не фигура, а за здоровьем надо и в поле следить!

– Нам калории нужны, мы плотом управляем, в маршруты ходим! Нам мясо надо!  – поддержал его здоровенный Андрей.

– Много мяса в этой китайской тушёнке! – Катя начинала сердиться.

– Что ни есть, всё наше! А этой овсянки, что поел, что не поел…

– Начальник, ты как, за нас или тоже будешь овсянку лопать? – спросил Димка, улыбаясь щербатым ртом.

Николай, которому кроме прямого «начальствования» и финансовых раскладок, приходилось «по должности» ещё утрясать и бытовые дрязги, на минуту задумался.

– Значит так… Сколько у нас банок тушенки осталось?  – спросил он у Кати, которая на правах зам. начальника ведала расходом продуктов, причем весьма грамотно.

– Банок двадцать ещё есть, – чётко ответила Катя, – десять «нашей» и десять китайской… И банок десять перловки с мясом, да ещё восемь гречки…

– Значит так… Одну «нашу» и одну «с перловкой» сейчас выделишь мужикам, с макаронами сварим, нам и правда «веслами вертеть», а по дороге или вечерком, может и рыбку половим, или подстрелим кого…

– Так давай сейчас Коля, я быстро рыбки наловлю! – вскочил Димка.

– Сейчас времени нет, ещё объектов немеренно, а время поджимает, не дай Бог, дождь пойдет, а то и снег. Сами знаете, осень на носу, а погода здесь неустойчивая….

Через несколько минут Катя, обиженно надувшись, варила себе и Алле овсянку на сухом молоке, а Олег с Андреем гордо варили макароны. Димка болтался у костра и как всегда, всем мешал. Виктор сидел на корточках у Реки и что-то быстро рисовал в альбом.

–  А кстати, где, Юрик? – огляделся начальник. – Олег, ты это куда «сопалаточника» дел?

– А он его съел ночью, а косточки закопал, вон под тем деревом, я сам видел! – зубоскальствовал  Димка.

– Да дрыхнет он, ничем не разбудишь, хоть из пушки стреляй!

– Пушек у нас нет, не выдают, «ТТ» только и карабины, а ракеты я на этого соню тратить не буду! Давайте-ка, Андрей, Олег, будите его, уже и завтрак почти готов, а этот как медведь в берлоге залег… Димка, следи за макаронами!

Как обычно по утрам, Олег и Андрей, с прибаутками Димки, просто вытащили спальник вместе с Юрой из палатки. Тот долго не мог понять в чем дело, протирал глаза, охал, ахал, щурился на свет…

– А что, завтрак уже готов? – наконец спросил он.

– Ну, ты и нахал, пока все вкалывали, завтрак варили, он дрых, а теперь ещё и жрать требует! – возмутился Олег.

Юрик долго чесал лохматую голову и густую длинную бороду, охал и бурчал, что его разбудили…

– Будешь стонать, в реку брошу, – мрачно пообещал могучий Андрей…

– И правильно! Я где-то читал, – встрял Димка, – что папуасы-людоеды, перед тем как съесть кого-то, в реке вымачивали, говорят, что так человечина мягче.

– Так, мужики, смените тему! – чуть не поперхнувшись овсянкой, прикрикнула Катя, а  Алла мучительно сглотнула….

– Всё, молчу, – сказал Димка, и, отведя в сторону Андрея и Олега, что-то им рассказал, они долго хохотали, после чего, вся троица, давясь  от смеха, подошла к костру.

– Так, если завтрак готов, то приступаем, пьем чай и грузимся, хватит хохотать, на плоту посмеетесь, время будет, – строго, но едва сдерживая улыбку, приказал Николай. – А Юрик, как опоздавший, всем раскладывает и посуду моет!

– Опять я! – простонал Юра. – И чего её мыть, посуду-то, миска у каждого своя, облизал, водой сполоснул и готово!

– И что же ты за лентяй и грязнуля такой, – накинулась на него Катя, – мало того, что на тебя уже и комары не садятся, такой тельник грязный, про портянки и говорить не буду, на них, не то что смотреть, стоять рядом страшно, голова и борода с месяц нечёсаные, скоро птицы вить гнёзда будут, а ещё предлагаешь и посуду не мыть! Я лично прослежу, как мыть будешь! И чтобы мне сегодня же портянки и тельник постирал!

– А в чем я ходить буду? – жалобно спросил Юра, – у меня больше запасной одежды нет!

– У костра просушишь! – Катя была строга и категорична, как всегда, она считала, что именно так и можно «управлять» в поле мужиками. Её слушались, или делали вид, что слушались, но втихаря посмеивались над её напускной строгостью.

После завтрака, Юра, бурча что-то под нос, под пристальным взором Кати, драил в реке посуду. Остальные снимали палатки, грузили на плот вещи, тщательно привязывая вьючники, ящики, спальники, кошмы и рюкзаки.

– Ну что, если погрузились, костер залили, то отправляемся, – скомандовал Николай.

Мужчины шестами столкнули плот, и вывели его на стрежень. Андрей встал на рулевое весло, длинное и тяжелое, ему в помощь были готовы Олег и Витя.

На плоту всегда была наготове старая латаная-перелатанная резиновая лодочка, на ней в случае невозможности подойти близко к берегу на плоту, переправлялись для маршрутов, отдыха или отбора проб. В лодочке, в резиновом, плотно завязанном мешке, по приказу запасливого Николая был припрятан НЗ – спички, фальшфейеры, ракетница с запасом ракет, нож и аптечка.

Кроме того, на наиболее опасных участках в лодочку усаживали Катю и Аллу, ещё и надевая на них старые, потрёпанные спасжилеты, которых и было-то всего два, больше на складе не дали. «А то всем не хватит» – важно сказал кладовщик, выдавая два с лишним месяца назад продукты и снаряжение. «А если что случись, нам что, потонуть?», – мрачно спросил Андрей. «А ты г… надуй, и к себе привяжи», сострил толстый кладовщик.  Димка еле увел разъяренного друга, который уже был готов надавать наглому кладовщику оплеух. «Разворовал всё, козёл!», разъяренно орал огромный Андрей, «ряху нажрал, красная, хоть прикуривай, жопа в дверь не пролазит, а люди пусть гибнут!» Кладовщик быстро ретировался вглубь обширного склада и молча спрятался за горой ящиков.

Но, несмотря на бурный нрав реки и обилие топляков, пока всё обходилось благополучно, хотя порой плот сильно заливало водой на порогах и перекатах.

Плот бойко шёл по быстрому течению, и рулевому только и оставалось следить, чтобы тот был в стрежне, чтобы его не развернуло боком, а «впереди сидящие» внимательно всматривались в воду, нет ли топляков. Огромное полузатопленное бревно могло приподнять плот, наклонить, поставить стоймя и даже перевернуть. Вот тогда дело было бы плохо и могло закончиться катастрофой. Поэтому, по крику «Топляк!», Катя с Аллой опрометью усаживались в лодочку, а мужики, вооружившись длинными тяжелыми баграми и шестами, старались бревно оттолкнуть. Шестами также отталкивались от валунов на порогах, удерживая направление плота, пока здоровенный Андрей, часто с помощью Олега и Вити, изо всех сил работал кормовым веслом. Работа эта была очень тяжелая, и даже пять минут прохождения порога требовало много сил…

Часа через три, Николай, оглядевшись, посмотрев в бинокль на прибрежные скалы, проконсультировался с Юрой, и дал команду «рулить к берегу». Флегматичный, невероятно ленивый и невозмутимый Юра, большой любитель поспать, считался одним из лучших геологов-съемщиков в ГРЭ, и Николай всегда с ним советовался, откуда начинать и как вести маршрут, где делать остановки.

Юра ни днем, ни ночью не расставался с потрёпанной полевой сумкой, в которой были его полевые дневники, карты, кроки, описания маршрутов, точки отбора проб и образцов, хотя всё это он помнил наизусть, любую карту пройденного маршрута он мог нарисовать не задумываясь, по памяти, да и любой маршрут, обладая ещё и удивительной зрительной памятью, мог пройти заново с точностью до метра.

Плот смогли остановить лишь в нескольких метрах от берега, чтобы не посадить на мель. Виктор, спрыгнув и оказавшись почти по пояс в холодной воде, потянул «швартов», толстый канат, прочно привязал его к ближайшему дереву.

– А как мы вылезать-то будем, – спросил Олег, – опять в лодке в час по человеку?

– Да снимай ты сапоги и штаны, тут неглубоко, и берег песчаный, – посоветовал Витя.

– Ага, а нам с Аллой, что тоже штаны снимать и в воду ледяную нырять? – возмутилась Катя.

– А, что это мысль! – радостно осклабился щербатым ртом Димка.

– Что, неугомонный, всё мечтаешь что-то новое разглядеть? – сердито прикрикнула на него Катя.

– Новое – это хорошо забытое старое…– начал было Димка, но Николай прервал его.

– Так мужики, – распорядился он, – и то правда, сапоги, портки снимем, дойдем до берега, а там свалим пару стволов, мосток сделаем, девчонки перейдут. Нам сейчас много выносить не надо, молотки, пару рюкзачков маршрутных, чайник да перекусить. Так, Митя, останься на плоту пока, примешь бревна, закрепишь, а потом займись рыбкой, тебе всегда везёт, может на уху и наловишь! Заодно присмотришь за Аллой, плотом и костёр разведешь!

Бу сде, товарищ начальник! – дурашливо откликнулся Димка и стал тут же готовить снасть – катушку лески с блесной.

Через десять минут два бревна были перекинуты с плота на берег, Катя с Аллой, с помощью Олега и Витьки, перешли по мосткам, а Димка, прыгая в одних мокрых трусах, притащил молотки и рюкзачки, быстро развел костер, поставил чайник, галантно усадил Аллу греться, а сам побежал на плот, рыбачить, что весьма любил, и в чём ему обычно несказанно везло.

Остальные пошли вверх, в горы, в маршрут, чтобы потом, разделившись на два маленьких отряда, обойти как можно больший участок.

– Часа через три-четыре вернёмся, – крикнул, обернувшись, Андрей другу, – и смотри у меня, чтобы уха была!

Тот только отмахнулся, и начал рыбачить – блеснить. Минут через десять Димка радостно заорал и вытащил на плот небольшого таймешка.

– Вот, Алла, гляди, почин есть! Значит, уха точно будет!

Алла безучастно сидела у костра, машинально ковыряя прутиком угли. Ей было плохо, одиноко и тоскливо. Она вспоминала дом, маму с папой, бабушку, кошку Марыську, думала о теплой чистой постели и горячей ванне. Оглянувшись на Димку, она безучастно кивнула головой и снова погрузилась в свои мысли, смахивая слезинки, а скоро и просто задремала…

За пару часов Димка умудрился поймать больше десятка неплохих рыбин, в основном тайменей, выпотрошил их, почистил и, посмотрев на свои замечательные «непромокаемые и неразбиваемые аквалангические» часы, набрал в ведро воды и поставил на костёр.

– Сейчас ушицу варить будем, – радостно сообщил он Алле, – и пожарим пару штук, что побольше! Скоро уж и наши придут!

Та только равнодушно кивнула головой, уткнулась лицом в коленки и почему-то расплакалась.

– Да ладно не плачь, не плачь ты, через пару недель уже и дома будешь! – как мог, успокаивал её Димка. – Попей вот чайку, успокойся!

Алла, слабо улыбаясь сквозь слёзы, прошептала «Спасибо» и стала маленькими глотками прихлебывать горячий чай из помятой, закопчённой кружки, чай пахнущий костром, дымом, свежей рыбой, и вообще неизвестно чем…

Только вода в ведре закипела, как раздались голоса, и к костру подошли Катя, Николай и Юра, почему-то с сапогом в руке. Следом за ними Андрей и Витька тащили, поддерживая под руки, ковылявшего в одном сапоге Олега.

– Что случилось, Олежек? – беспокойно спросил Митька. Его обычная улыбка исчезла…

– Да вот ногу подвернул, растяжение, между камнями попасть угораздило, ничего, заживет, хорошо не перелом,  – грустно ответил тот.

– Заживёт-то заживёт, но с неделю хромать будет!  – сердито сказал Катя. – Сейчас перебинтую эластичным бинтом, получше будет! Хорошо ещё, что в конце маршрута…

– А что с ушицей? – нетерпеливо перебил её Андрей.

– Да сейчас, сейчас, вода только закипела, через пять минут готова будет! А кто хочет, пожарим и пару сижков, я специально оставил! – засуетился Димка.

– Что, рыбалка я смотрю, удачной была? – спросил Николай.

– Не то слово начальник, одна за одной, одна за одной, и если бы вы ещё в маршруте подзадержались, полреки бы натаскал, брала как в последний день!

Пока Катя мазала какой-то мазью и бинтовала ногу Олегу, Николай с Юрой в сторонке что-то обсуждали, глядя в карту, Андрей рубил дрова, Димка доваривал уху, пробуя её каждую минуту и сладостно чмокая, а Витька жарил рыбу «на палочках». Даже Алла немного ожила, расставила на клеёнке миски, сполоснула в речке ложки и кружки, набрала в чайник воды.

– Всё, братья-геологи, ушица готова! – радостно воскликнул Димка. – Подставляй миски!

Все наелись до отвала и пока пили чай, начальник, критически осмотрев свою осоловелую от ужина «команду», предложил:

– Ну что, братья-геологи, может здесь и заночуем? Время уже и к вечеру, а завтра ещё пройдем здесь маршрутик, много тут чего интересного! Верно, Юра?

Тот, прихлебывая чай с жареной рыбой, только что-то невнятно промычал.

– Да места здесь маловато для палаток, – ответил Андрей, – все-то не уместятся!

– Ну две-то точно поставим, для дам, и для «болящего» Олега с Юрой, а остальные и на плоту могут переночевать, дождя вроде не ожидается.

– Сыро на плоту, там только «Йог» спать может, а у меня в последнее время что-то спина ноет, – пробурчал Андрей.

– Спина ноет, и что ж ты молчишь, давай массаж сделаю, – Катя была в своем стиле – «лечить и учить», – вечно вам мужикам говоришь, спину берегите, а вы как «об стенку горох», на землю лечь холодную, спальник не просушить, лапник не подстелить! А потом проблемы!

– Андрей, там кошма есть запасная, подстелешь, – сказал «Йог».

– Да ладно, спасибо, это я так, ворчу по привычке, перекантуюсь ночь, ничего со мной не сделается, – несмотря на всю свою обычную мрачность, Андрей улыбнулся.

– Так, расстилай спальник, снимай энцефалитку и тельник, массаж делать буду, – скомандовала Катя.

– Катенька и мне, и мне тоже, – радостно воскликнул Димка, – давно я не чувствовал прикосновения женских ручек!

– Перебьёшься, потерпишь «женские ручки» до дома! – огрызнулась Катя.

– Или до Посёлка…, – начал было Димка, но Андрей, уже раздевшись до пояса, молча показал ему свой здоровенный кулак.

Все невольно залюбовались фигурой Андрея, не то чтоб он был идеально сложен, ну уж очень был здоров и силен. Даже Катя, старавшаяся не обращать на мужчин никакого внимания и категорично державшаяся наравне с ними во всех невзгодах и условиях, с минуту смотрела на него с плохо скрытым восхищением. Занимался Андрей «в молодости» и боксом, и вольной борьбой, и разряды получал ещё в школе, да и в институте, а сейчас «тягал» время от времени штангу и гири. Отслужил он в десанте, попал в Афган, был ранен, награжден, но вспоминать о службе и войне очень не любил, почти никогда ничего не рассказывал, даже Димке, и вообще человек был мрачный, угрюмый, ворчливый и вспыльчивый, под горячую руку ему попадать не стоило.

История с Димкой, когда тот лишился зубов, произошла несколько лет назад, на Урале, где они с Андреем работали в одном из мобильных геологических отрядов. Димка, не спросясь, поперся за десять километров на деревенские танцульки, «по девочкам соскучился», и эти «танцы» действительно могли для него плохо кончиться, не подоспей вовремя Андрей. Он голыми руками, как котят, раскидал с десяток деревенских парней, а остальных, схватив немалое бревно, загнал в реку, после чего, тем же бревном, разнес вдребезги всю танцплощадку вместе с аппаратурой… Избитого Димку положил на плечо и, кляня на все лады, почти бегом тащил до лагеря. Хорошо ещё, что уехали на следующий день, а местные власти и участковый решили, что это солдаты из соседней части похулиганили, а то могли бы и уголовное дело «пришить». Приезжие, тем более из Москвы, всегда же виноваты.

Весёлый, никогда неунывающий Димка, зубоскал, трепло и балабол, как бы компенсировал мрачность и угрюмость Андрея, но эти два «антипода» по характеру, тем не менее, великолепно уживались друг с другом. Шесть лет жили они в одной комнате в общаге МГРИ, а закончив, устроились работать в один и тот же институт в Москве, сидели в одной комнате, в подвале, где часто и ночевали, вместе ездили в поля, на полгода, а то и побольше, зарекомендовали себя неплохими работниками, подзаработали, через институт купили себе по однокомнатной кооперативной квартире, а потом перешли в новоорганизованную ГРЭ.

Но в отличие от «женолюба» Димки, на многочисленных свадьбах которого Андрей «традиционно» был свидетелем, женщин Андрей недолюбливал и избегал, жениться не собирался, жил как-то так, сам по себе, встречался с какой-то своей зазнобой, но старался отношений не углублять, появлялся, когда хотел, уходил, приходил. Да и вообще он по пять-шесть месяцев в году всегда бывал в поле, а то и побольше.

Москву он очень любил, хотя сам был из Кирова («вятские мы, люди лесные», говаривал он), переезжать в Сибирь, или вообще на Чукотку, куда его звали неоднократно, маня большими деньгами, не собирался. «Я уже столичный житель, почти 20 лет в Москве, а столица, она нами, приезжими прирастает. А деньги… А на кой ляд они мне сдались, мне хватает, живу я один, квартира есть, что ещё-то надо!». Зимой любил Андрей бродить по заснеженным улицам Москвы, фотографировал, ходил по музеям, и как ни странно, был весьма завзятый театрал, доставал билеты на любой спектакль, в любой театр, даже в Ленком и Таганку.

Пока Катя делала Андрею массаж спины, постоянно напоминая о том, что спину и вообще здоровье беречь надо, Димка, прыгал вокруг, и, охая и стеная, допытывался у друга, ну как ему, всё ли нормально, и что, мол, чувствуешь. «Сейчас мне Катя массаж закончит, я тебе всё и расскажу», угрожающе ворчал Андрей.

Николай, чтобы Димка не мешался, велел ему с Витькой-«Йогом» перетаскать с плота вещи и ставить палатки, а сам, усевшись у костра с Юрой, долго обсуждал завтрашний маршрут, ползая кончиком карандаша по карте.

Олег, доковыляв до Реки, мыл посуду и беседовал с Аллой. Девчонка явно отдохнула, пришла в себя и по обыкновению что-то щебетала, рассказывая о каких-то своих  знакомых.

Спать легли пораньше, и проснулись тоже рано, Витька как всегда всех и разбудил, рубя дрова и разводя костер. Геологи, отдохнувшие за остаток дня и за ночь, уже меньше обращали внимания на утренний морозец. Все повеселели, дружно смеялись, когда Юру опять вытащили вместе со спальником, слышались шутки и даже Алла, уже не так куталась в два свитера и пуховик, и что-то опять щебетала. Грустил только Олег, нога побаливала, он сильно хромал, в маршрут не пойдешь, придется сидеть весь день на берегу.

После чая, каши и остатков вчерашней разогретой ухи, начальник стал отдавать распоряжения.

– Олег, ты остаёшься, это понятно, уходим мы на почти целый день, с собой что-то возьмем перекусить, по паре банок консервов. Часам к шести сготовишь ужин, дрова вроде бы есть! Алла, а ты как, пойдешь, или останешься, с тобой всё нормально? Маршрут не из лёгких, предупреждаю!

– Пойду, пойду! – с готовностью ответила та. Алле было ужасно стыдно за её депрессию и срывы, за капризы и слёзы, и она решила, пусть и тяжёлым маршрутом, но как-то компенсировать своё «поведение», да материал для курсовой был всё-таки нужен.

– Ты смотри Николай, Аллу мне не умори, а то я тебя знаю, ты как лось по тайге ломишься, не угонишься за тобой, – строго предупредила Катя.

– Не волнуйся, не уморю, со мной Андрей и Димка пойдут, помогут, в случае чего! И потом как я её могу уморить, она же моя студентка!

– Да, конечно, – с готовностью откликнулся Димка, – на себе потащим! Правда, Андрюха?

Тот что-то мрачно пробурчал про женщин в поле, вскинул на спину рюкзак, повесил на плечо ружьё, закурил и всем своим видом показал, что уже готов к маршруту и ждет остальных.

Николай был единственным среди «всей братии» кандидатом наук, по слухам, готовил даже докторскую, да ещё и преподавал во МГРИ. Катя только готовилась к защите в этом году, а Юра по своей лени вообще ничего не хотел. «Наука – это не мое», – всё время твердил тот, – «я вам карту любую нарисую, маршрутами любыми пройду, и с меня станется! А все эти защиты, ну их к лешему в ноздрю, я посплю лучше лишний час, чем по ночам над книгами корпеть и на машинке стучать!». А Димка с Андреем были «профессиональными полевиками», им главное – в поле поехать подальше, и на как можно более длительный срок, по горам полазить, по речке сплавиться, рыбку половить, поохотиться, им вся эта геология, так, побоку была. В маршруты ходили, образцы отбирали, карты-разрезы рисовали, да и хватит. Ну, а Витька-«Йог», тот понятно, ездил в поле «за романтикой и за туманом», но кое-что и подзарабатывал себе на зиму, кочегаром-то много не наработаешь.

Катя быстро отдала какие-то распоряжения Олегу по кухне, как и что сварить на ужин. Геологи разделились на две группы, Николай, Алла, Андрей и Димка пошли по еле заметной тропе вверх по течению Реки, а Юра, Катя и Витька-«Йог» – перпендикулярно Реке. Маршрут был рассчитан таким образом, чтобы «замкнуть кольцо», а потом, встретившись в условленном месте, обойти ещё и участок выше по течению, вернувшись обратно уже с другой стороны.

Олег остался один, подкинул дров в костер, попил ещё чаю, покурил, ковыляя и морщась от боли в ноге, собрал посуду, помыл её в Реке, уселся у костра и погрузился в размышления.

По возрасту и «по рангу» он был самый младший, кроме Аллы, конечно, закончил геофак МГУ всего-то пять лет назад, и в ГРЭ работал первый сезон. Вообще-то «университетские» были у начальства ГРЭ не в чести, «кадры» старались набирать на работу тех, кто закончил геологоразведочный или Горный, так как Главный Геолог ГРЭ свято верил, что «у них-то теории меньше, а практики больше и нечего нам тут науку разводить, нам работать надо». Но взяли, значит подошёл, хотя при какой-нибудь оплошности Николай, как самый старший по возрасту, да и как начальник, бывало, говаривал иронически: «И чему вас только в ваших университетах учат!».

Олег часто просто не понимал, как можно было картировать сложнейший по геологическому строению район таким темпами. Его учили работать по-другому, его учили, что надо подготовить и почитать литературу, подумать, поработать над картами и аэрофотоснимками. И хотя теоретическая подготовка у него может, и была лучше, но угнаться за профессиональным геологом-съёмщиком Николаем, и уж тем более Юрой, он просто не мог. Они настолько виртуозно владели всеми навыками геологической съёмки, тем более съёмки в сложнейших горно-таежных районах, так мастерски работали с горным компасом, абсолютно точно, часто навскидку и почти безошибочно определяя углы падения и простирания пород, что он не переставал удивляться их мастерству. И всё это почти набегу, «быстрей-быстрей», «давай-давай», успеть за ними порой было очень сложно. А уж про навыки практической полевой петрографии вообще можно было и не говорить, и Николай и Юра, почти не глядя, мимоходом, определяли горные породы, и лишь потом в лагере, по образцам, уточняли, совпадение обычно было почти стопроцентное. Так что Олег попал, как говорил зубоскал Димка, «в хорошие геологоразведочно-съёмочные руки, и когда всю твою дурь «теоретическо-университетскую» из тебя выбьют, будешь ты съёмщиком первый сорт!».

«Пойми, Олег, нам долго думать и теоретизировать некогда, нам план по съёмке надо давать», – говорил ему Николай, – «а если мы где и ошиблись, то всё равно, рано или поздно, карту эту детализировать будут, «пятидесятку» или даже «двадцатьпятку» делать, так что подправят нас. Может и мы сами, если доживём… Кроме того сейчас и космосъёмку начинают развивать…  А, знаешь, всё одно, тут в тайге, в горах, сам чёрт ногу сломит, да и когда ещё в этой глуши начнут что-то разрабатывать! В эти края, в эту глухомань, и сам чёрт не доберётся! Так что учись, Олег, присматривайся, работай как Юрка, и станешь мастером! А хорошие съемщики, они ведь везде нужны, на этой экспедиции свет клином не сошелся. Сам понимаешь, мы здесь, не за идею, и не за теорию, и уж тем более не романтику, а в основном за очень хорошую зарплату работаем!».

Посидев с час и поразмышляв, Олег соскучился. Делать было совершенно нечего, ходить ему было тяжело, поэтому он решил вырезать себе подручное «средство хождения», типа трости. Оглядевшись, он выбрал неплохое деревце с толстым сучком, перпендикулярно отходящим от ствола. Через час он выстругал вполне удобную трость, попробовал походить, опираясь – гораздо легче. Время шло к полудню, солнце светило вовсю, было даже жарковато. Олег выволок на солнце все спальники и кошмы, просушить. До обеда было ещё далеко, он попил чаю, и решил попробовать половить рыбу с плота – главное было пройти по мосткам и не свалится в воду.

Олег порылся в своём рюкзаке, нашел коробочку с блеснами и леской, срезал гибкое удилище. Опираясь на длинный шест, аккуратно прошёл на плот, сел на чурбак, вытянув больную ногу, закурил, и стал потихоньку забрасывать блесну. В рыбалке ему, в отличие от Димки не везло, но надо было как-то занять время. Однако минут через пятнадцать, удилище дернулось, и он выволок на плот небольшого хариуса.  Через минуту опять поклевка, потом снова, видимо подошла стайка, и минут за десять он выловил с десяток небольших хариусов и после чего поклевки резко прекратились. Он ещё с полчаса полосовал воду блесной, но потом ему это надело, больше поклёвок не было. Посмотрел на часы, вот уже и второй час. Выпотрошив и почистив рыбу, сложив её в котелок и присолив, Олег, аккуратно, но всё же, чуть не свалившись, перебрался на берег. «Ну что ж, подумал он, «вот и на «жарёху» рыба есть, а приготовить голодным геологам, пришедшим из маршрута, суп из консервов «Перловка с мясом» и макароны с тушенкой, это дело нехитрое!»

Олег прилег на почти высохший спальник и задремал. Сквозь сон ему показалось, что он слышал выстрелы… Проснулся он резко, вскочил, очумело покрутил головой, глянул на часы: «Мать честная, уже пятый час! Пора и воду ставить!». Хромая, и опираясь на «трость», подкинул ещё вчера нарубленных Андреем дров, раздул костер посильнее, и повесил на слегу два котла, на первое и на второе.

Раздался треск ветвей, голоса и к костру неожиданно вышли Андрей с двумя большими тетеревами в руке и как всегда улыбающийся Димка.

– Вы что это так рано, вроде к шести договаривались, я только-только воду поставил! – удивился Олег.

– Да нас начальник вперед пустил, делать нам там нечего, они сами закончат, через полчаса-час будут! – весело тараторил Димка. – Да и тебя предупредить, чтобы зазря продукты не переводил! Ты гляди, каких тетеревов Андрей снял! Снайпер! Он так и в Афгане по моджахедам лупил!

Андрей, сбросив рюкзак и положив на него ружьё, вдруг резко повернулся к Димке, лицо его налилось кровью. Он неожиданно сгрёб Димку громадной ручищей за грудки, почти приподняв над землей, и сквозь зубы прошипел. – Ты там не был и нечего языком трепать, балабол, и если ещё раз про Афган услышу от тебя…

– Да ладно, ладно, Андрюша, я же пошутил, – Димка был явно ошарашен и даже напуган.

– Ребята, да вы что…, – встревожился Олег.

– Не боись, Олежек, всё нормально, это воспитательная работа для трепачей! А ты болтун, – обратился он к Димке и сунул ему в руки тетеревов, – чисти птицу и жарь, и смотри у меня, чтобы не пригорело, как  в прошлый раз!

Бу сделано, дружище, – уже весело отозвался Димка. – О, я смотрю, ты и рыбки наловил, – обратился он в Олегу, – вот здорово!

– Да, вот поймал с десяток хариусят, на жарево! – ответил Олег.

– Вот и молодец, вот и отлично, будем дарами природы питаться, а тушенку для Москвы прибережём, а то мне там всё время жрать нечего!

– А бабы твои, тебя что, не кормят, что ли? – скептически хмыкнул Андрей, раздеваясь на плоту.

– Кормить-то кормят, да вот после кормёжки чего-то ещё требуют! А я человек слабый! Меня на еду-то хватает, а вот на остальное…

– Трепло ты, пустомеля, – проворчал Андрей, и ухнув, нырнул в холодную воду.

Димка, окунув на несколько минут тетеревов в кипяток, аккуратно снял шкурку вместе перьями, а Олег помог ему их выпотрошить и насадить на импровизированные вертела.

– Главное теперь, чтобы не подгорели, жарить надо над углями, и вертеть почаще, – начал было поучать Олега Димка.

– Во-во, вот давай ты и верти, а только языком вертеть умеешь, Олегу-то тяжело, – сказал подошедший Андрей. – Как, нога-то, Олежек? – неожиданно  участливо спросил он.

– Да побаливает ещё, но вот видишь, костыль себе вырезал, ковыляю. Но уже получше!

– Ну, ничего, денька через два-три расходишься, совсем пройдет!

Андрей взял топор, и как был нагишом, начал рубить дрова, «для разминки».

– Ты б портки бы надел, а то сейчас девицы придут, увидят тебя в таком виде, и что подумают! – рассмеялся Димка. – Или не дай Бог топором ещё не туда попадешь, совсем никому нужен не будешь!

– И то, Митя, твоя правда, а то я и забыл про них, про баб-то. Вечно с ними проблемы, и без штанов-то не походишь! Нет, женщина в поле, как и на корабле…

– Вот я тебе сейчас одну историю расскажу…, – начал было Димка, но Андрей сурово прервал его:  – Ты, балабол, за птицей смотри, верти-верти лучше, чтоб не подгорело, а то самого зажарю!

Читать далее
Часть 2 https://kontinentusa.com/na-plotu-chast-2/
Часть 3 https://kontinentusa.com/na-plotu-chast-3/