Муж брани

Завершилась неделя траура – шива – по бывшему премьер-министру Ариэлю Шарону. Самое время оглянуться на события, связанные с его жизнью и смертью

Петр Люкимсон

В понедельник, 13 января, Израиль простился с Ариэлем Шароном. В официальной траурной церемонии приняли участие президент Шимон Перес, премьер-министр Биньямин Нетаниягу, все члены правительства и почти все депутаты, а также многочисленные гости из-за рубежа. Вопреки ожиданиям, не прибыли экс-президент США Дж. Буш-младший, Хиллари Клинтон и Кондолиза Райс, так что американцев представлял вице-президент Дж. Байден. Российское руководство прислало в качестве своего представителя спикера Госдумы Сергея Нарышкина вместо ожидавшегося главы МИДа Лаврова, а большинство стран направило на похороны Шарона своих министров иностранных дел. Из высоких гостей особенно выделялись премьер-министр Чехии Иржи Руснок и экс-премьер Великобритании Тони Блэр, который произнес одну из самых прочувствованных и меньше всего отдающих официозом речей.

Думается, большинство читателей следили за ходом похорон в прямом эфире, и потому нам остается напомнить лишь их основные детали. Из кнессета гроб с телом Ариэля Шарона в сопровождении эскорта направился в Музей танковых войск в Латруне, расположенный в том самом месте, где в 1948 году Шарон получил тяжелое ранение в живот и чудом выжил. Отсюда после армейской церемонии и отдаче покойному высших воинских почестей машина с гробом направилась в сторону холма анемонов, где Ариэль Шарон завещал похоронить себя рядом с женой Лили. Тысячи жителей окрестных населенных пунктов, в том числе бедуинские шейхи и деревенские старосты, пешком пришли к холму, чтобы отдать дань памяти Ариэля Шарона.

“Врачи утверждают, что человек не может жить две недели без почек, но ты смог. Так же в свое время все военные специалисты говорили, что нельзя прорвать линию обороны Абу-Катефа, но ты ее прорвал. В 1973 году считалось невозможным перейти на другую сторону Суэцкого канала, но ты перешел. Ты был человеком, который всю жизнь делал то, что считалось невозможным”, – сказал над могилой отца его старший сын, Гилад.

С этим трудно поспорить. Ариэль Шарон был человеком, для которого не существовало ничего невозможного. И все же, провожая его в последний путь, многие израильтяне испытывали смешанные чувства. Лучше всего это ощущение, пожалуй, выразил известный журналист Ури Элицур. “Мы скорбим, склоняем головы, но не прощаем”, – написал он.

Медицинский феномен

Восемь лет… Восемь лет и еще несколько дней Ариэль Шарон пролежал в коме в больничном покое больницы “Шиба”, что уже само по себе является медицинским феноменом. В том смысле, что мировая медицина не знает случая, когда жизнь пациента столь преклонного возраста поддерживалась бы так долго. Впрочем, сами врачи затрудняются четко сформулировать то состояние, в котором бывший израильский премьер находился все эти годы. Совершенно бессознательным назвать это состояние нельзя. Как нельзя сказать, чувствует ли он что-то, мыслит ли, как воспринимает окружающих… Словом, он так и остался человеком-загадкой. Для всех.

Врачи, занимавшиеся лечением Ариэля Шарона с 2006 года и вплоть по сегодняшний день, понимали, что их пациент уже никогда не сможет вернуться к работе, но поначалу надеялись, что им удастся, по меньшей мере, привести его в сознание. В первые несколько месяцев после его госпитализации в “Шибе” им казалось, что Шарон вроде бы начал реагировать на задаваемые ему вопросы, отвечал знаками “да ” или “нет”, узнавал приходивших к нему сыновей и внуков. Однако затем в его состоянии снова наступило ухудшение, и тоненькая ниточка связи с внешним миром прервалась. Тем не менее, врачи и медсестры говорили ему каждый день: “Доброе утро, Арик!”, и у всех у них было чувство, что он их услышал, узнал и пытается что-то ответить. То же самое утверждают и члены его семьи.

Неудачными оказались все попытки врачей отключить Шарона от системы искусственной вентиляции легких и вернуть ему способность дышать самостоятельно. Он по-прежнему остается подключенным к этому аппарату. И тем не менее, он жив. Палата Шарона, разумеется, находится в стороне от других палат, визиты к нему строго ограничены, но надо признать, что желающих навестить его было немного. Причем меньше всего посетить Шарона стремились те, кто вошел в число его ближайших сподвижников именно в последние два года его пребывания у власти. Большинство желающих повидать Арика составляли рядовые израильтяне – кто-то просто из любопытства, а кто-то – чтобы отдать дань уважения и признательности. Но затем и этот ручеек иссяк.

А жизнь в палате продолжалась. Сыновья Шарона, Гилад и Омри, принесли в палату отца его любимые вещи с фермы “Шикмим”, чтобы он чувствовал себя как дома. Возле именитого пациента непрерывно дежурила медсестра, внимательно отслеживающая все его медицинские показатели. Это было необходимо, так как время от времени его состояние ухудшалось из-за тех или иных сбоев в организме, вирусов и т.д. Система питания, физиотерапевтические процедуры – все это было отработано до мелочей. Кроме того, в течение довольно продолжительного времени Шарона раз в день пересаживали в кресло, включали телевизор, где шли его любимые передачи, прокручивали по видео его любимые фильмы или семейную видеохронику. Именно потому, что, повторим, вопрос о том, способен ли Шарон мыслить и чувствовать, оставался без ответа.

Сегодня многие говорят, что если бы на месте Шарона оказался какой-нибудь другой пациент в том же возрасте и с теми же медицинскими проблемами, сообщение о его смерти появилось бы намного раньше. Это, безусловно, правда. Но правдой является и другое: для того чтобы столько лет продолжать существование в таком состоянии, надо быть Ариэлем Шароном, человеком с поистине титанической волей к жизни.

Особенно отчетливо это проявилось как раз в последние дни. Напомним, что первое сообщение о резком ухудшении состояния здоровья Ариэля Шарона появилось вечером в среду, 1 января. Однако на самом деле ухудшение началось еще в воскресенье, просто в среду врачи решили, что пришла пора готовить общественность к сообщению о смерти экс-премьера. Тогда все были уверены, что Ариэль Шарон не доживет до утра, особенно после того как Гилад и Омри попросили врачей не продлевать искусственно жизнь отца. Но прошел четверг, а Арик продолжал жить, хотя у него отказали почки и продолжилось крушение всех систем жизнеобеспечения организма.

В пятницу 3 января все газеты страны вышли с пространными материалами, рассказывающими о жизненном пути и “последних днях” Ариэля Шарона. Листая их, понимаешь, что во всех редакциях были абсолютно точно уверены, что в самые ближайшие часы появится официальное сообщение о смерти “выдающегося военного и политического деятеля, бывшего премьер-министра страны”, и готовили траурный номер. Но Ариэль Шарон сделал то, что проделывал в своей жизни неоднократно: он снова всех удивил и обвел вокруг пальца, – врачей, журналистов, политиков, близких друзей… Слухи о его близкой кончине оказались несколько преувеличены. И, думается, если бы Арик мог, он улыбнулся бы своей знаменитой ироничной улыбкой, а может, и посмеялся бы над этой своей последней шуткой

Далее последовало сообщение о новом ухудшении, согласно которому, у Шарона началось общее заражение крови и прекратили функционировать все жизненно важные органы. К этому времени с ним простились все члены его семьи, а врачи заявили, что “счет пошел уже не на дни, а на часы”. Но наступила суббота, а Арик продолжал жить. Мало того, в воскресенье главврач больницы “Шиба” Зеэв Ротштейн сообщил о некотором улучшении состояния Шарона. Врачам удалось стабилизировать его кровяное давление и наладить работу сердца – при том что все остальные органы уже отказали. В четверг вечером был опубликован новый бюллетень о состоянии здоровья Шарона: теперь оно квалифицировалось как критическое. У экс-премьера не функционирует большинство жизненно важных органов, говорилось в бюллетене. Теперь это на самом деле конец. Но Шарон жил еще два дня – вопреки всему, что известно современной медицине о возможностях человеческого организма.

“Наш Арик и в самом деле сражается за жизнь, как лев. Это просто невероятно! Он живет вопреки всему!” – сказал профессор Ротштейн на одном из брифингов для журналистов, не скрывая своего изумления и восхищения тем, как Шарон ведет последний бой в своей жизни, – бой за саму жизнь. Жизнь, в которой ему довелось познать все: горечь невосполнимых потерь и радость обретений, сладость славы и холод отчуждения, любовь и ненависть, высочайшие взлеты и глубочайшие падения…

Такая короткая долгая жизнь

Автор этих строк из чистого любопытства при первой же возможности спрашивал людей, прошедших через состояние комы и вышедших из нее, что они испытывали в тот момент, когда всем окружающим казалось, что они совершенно отключены от нашей реальности. Большинство опрошенных отвечали, что ничего не помнят. Но были и совершенно удивительные ответы. Некоторые из них очень напоминали рассказы, собранные в знаменитой книге Моуди “Жизнь после смерти”. Один знакомый рассказал: ему казалось, что он сидит в кинотеатре, где ему беспрерывно показывали фрагменты из лучших советских фильмов. Другой тоже сравнил это состояние с кинозалом, вот только “на экране” шел длинный фильм о его собственной жизни, причем с такими подробностями (особенно, из периода детства и ранней юности), о каких, как ему казалось, он давно забыл. Третий утверждал, что он словно в полудреме слышал, что говорят возле его постели врачи и родственники, и даже пересказал часть этих разговоров.

Трудно, почти невозможно отделаться от уже прозвучавшего выше вопроса о том, что же видел и чувствовал Ариэль Шарон все эти годы… Но если перед ним и в самом деле на неком невидимом “экране” проносилась вся его жизнь, то это, несомненно, был захватывающий и остросюжетный фильм, в который вместилась вся история Израиля.

Возможно, он увидел себя маленьким мальчиком из поселка Кфар-Малаль. Его родителей, Веру и Самуила Шейнерманов, не любили соседи, и эта нелюбовь была невольно перенесена на их детей. А маленькому Арику Шейнерману так хотелось, чтобы его любили и им восхищались!

Его детство и отрочество трудно назвать легким: с ранних лет он поднимался затемно, чтобы помочь матери в семейном саду, затем ехал в школу в Тель-Авив, возвращался обратно, снова помогал родителям и лишь потом усаживался за уроки. Его маленькими радостями были порция фалафеля и газировка с сиропом, купленные на деньги, сэкономленные на проезде в автобусе внутри Тель-Авива.

В 15 лет с Ариком Шейнерманом происходит первая разительная перемена: благодаря собственной диете и постоянным физическими упражнениям он из толстяка превращается в подтянутого, спортивного, очень красивого юношу. В 17 лет (1945 год) он оканчивает курсы взводных командиров и в 1948 году в качестве офицера принимает участие в Войне за Независимость.

В бою под Латруном Арик получил первое тяжелое ранение – в живот. Раненый лейтенант Шейнерман вместе с бойцами затаился в зарослях пшеницы и слышал, как иорданские солдаты проходят по полю и добивают раненых евреев. Кто знает, как сложилась бы история Израиля, если бы тогда один из бойцов не вынес его, своего командира, с поля боя? Второй раз он мог погибнуть уже на следующий день, когда во время бомбардировки Тель-Авива медики сбежали из санитарной машины, оставив лежащего там Арика, и он слышал, как рядом рвутся бомбы… Но он не погиб, и значит, это было кому-то нужно!

В 1952 году Арик покидает армию, в которой дослужился до должности офицера разведки штаба Северного округа, но покидает только для того чтобы вернуться в 1953 году качестве создателя и командира легендарного 101-го спецподразделения, призванного осуществлять операции возмездия за теракты. Именно тогда он по требованию Давида Бен-Гуриона меняет галутную фамилию Шейнерман на гордую еврейскую Шарон. Именно в тот период он становится национальным героем Израиля, портреты которого украшали шоферские кабины и комнаты молодых людей, обдумывающих житье-бытье. К тому времени он уже несколько лет был женат на Маргалит Циммерман, и в 1958 году у них родился долгожданный сын Гур.

Но еще до этого, в 1956 году, в дни Войны на истощение, Шарон, как это впоследствии с ним часто бывало, нарушил приказ начальства и решил занять перевал Митла – стратегический пункт на Синайском полуострове. Последствия этой авантюры оказались трагическими – в ходе боя погибли 38 бойцов, десятки получили ранения. Шарон был не только признан виновным в произошедшем – Мота Гур, с которым они дружили, публично обвинил его в трусости.

Никто уже не считал его национальным героем. Начались годы опалы и крайне напряженных отношений с Моше Даяном, поэтому судьбоносный 1967 год Шарон встретил командиром резервной танковой бригады. И вновь никто не знает, как сложилась бы история, не используй Арик Шарон это время относительного безделья для того чтобы внимательно изучить опыт танковых сражений Великой Отечественной войны.

Когда стало ясно, что новая война с арабами неизбежна, он разработал план кампании, существенно отличавшийся от плана, который предлагало правительство, и предусматривавший захват Израилем всего Синайского полуострова. Этот план в итоге помирил Шарона с Даяном, и последний сумел убедить правительство принять его. Сражения, которыми Шарон командовал на Южном фронте, в итоге позволили Израилю захватить Синай и внесли имя Ариэля Шарона в список выдающихся полководцев ХХ века. А битва под Абу-Гейлой и сегодня изучается в военных академия всего мира в качестве образца хорошо продуманного сражения, основанного на четкой координации между различными родами войск.

После 1967 года Шарон вновь становится национальным героем. Вдобавок он разработал и успешно реализовал план зачистки сектора Газы от террористов. Но у национального героя постоянно возникали конфликты с армейским руководством, в первую очередь, с новым начальником генштаба Бар-Левом. Шарон открыто критиковал Бар-Лева за то, что тот выбросил десятки миллионов лир на строительство заградительной линии в Синае. Он считал, что куда лучше было бы потратить эти деньги на закупку танков и самолетов.

В результате в 1973 году Арик Шарон в возрасте 45 лет со скандалом уходит в отставку. Уходит, чтобы спустя несколько месяцев вернуться в октябре 1973 года в качестве командира дивизии резервистов, в первый же день Войны Судного дня оказавшейся на переднем крае фронта. И вновь ни один историк не может однозначно оценить поведение Шарона в те дни. Он снова врет в глаза начальству. Он снова нарушает приказы и “занимается самодеятельностью”. Но именно такой “самодеятельностью” стал прорыв подразделения Шарона на другой берег Суэцкого канала, что в итоге обеспечило победу Израиля на египетском фронте.

Так Арик Шарон вновь оказывается в роли победителя и любимца народа, и в этом качестве в том же 1973 году объединяет разрозненные правые партии в единый политический блок “Ликуд”. Правда, только для того чтобы через несколько месяцев демонстративно уйти в отставку с поста депутата кнессета.

К тому времени за спиной у Шарона уже множество личных трагедий и больших перемен в личной жизни. В 1962 году в автокатастрофе погибает его жена Маргалит. Женитьба на Лили – сестре покойной; рождение сыновей Гилада и Омри; трагическая гибель маленького Гура в результате неосторожного обращения с ружьем…

1977 год Шарон встречал в качестве лидера созданной им партии “Шломцион”. У партии не было ни денег, ни активистов – ничего. Отпечатанные наспех партийные листовки на улицах расклеивали сам Арик, Лили и двое их сыновей. Но в итоге имя Шарона сработало: партия получила два мандата и влилась в победивший на выборах “Ликуд”. Арик впервые стал министром, для начала – сельского хозяйства.

Влияние Ариэля Шарона на премьер-министра Менахема Бегина в те годы было огромным. Именно он убедил Бегина начать развивать поселенческое движение в Иудее, Самарии, Газе и на Синайском полуострове, но он же стал ключевой фигурой в подписании мира с Египтом и затем сносил еврейские поселения в Синае столь же лихо, как недавно помогал их строить. Этот снос, осуществленный армией, стал тяжелой травмой для израильского общества, оказавшейся, увы, далеко не последней.

Шарон, занявший в 1981 году пост министра обороны, как известно, был инициатором удара по иракскому ядерному реактору, а затем и начала операции “Мир Галилее”, в результате которой ЦАХАЛ оказался в Бейруте. Дальше были Сабра и Шатила, демонстрации “Шалом ахшав”, отчет комиссии Кагана и позорная отставка с запрещением когда-либо занимать пост министра обороны. Но именно тогда, в 1982 году, был произнесена знаменитая фраза о том, что тот, кто не захотел терпеть Шарона в качестве министра обороны, вынужден будет принять его в качестве премьер-министра.

Дальше снова были годы опалы, постепенного возвращения к политической жизни, грандиозных интриг внутри “Ликуда”, торпедирование “грязного трюка” Шимона Переса, посты министра торговли и министра строительства… Многие из тех, кто приехал в Израиль в 1989-91 гг., запомнили Арика в качестве министра строительства, предложившего решать жилищную проблему новых репатриантов с помощью закупки “караванов” и возведения “караванных” городков, которые зачастую располагались где-то у черта на куличках. Эта его программа во многом заслуженно была подвергнута резкой критике, но нельзя не признать, что на этом посту Шарон также сыграл немалую роль в выведении строительной отрасли из застоя.

Сам он потом признавался, что был введен в заблуждение Сохнутом и министерством абсорбции, утверждавшими, что уже до конца 1991 года в страну прибудет миллион бывших советских граждан. Шарон быстро подсчитал фонд свободного жилья, понял, что его катастрофически не хватает, поэтому десятки тысяч людей могут остаться без крыши над головой, и вместо того чтобы строить нормальные квартиры для госфонда, бросился закупать “караваны”.

Любопытно, что отношение алии начала 90-х годов к Шарону было двойственным. С одной стороны, его критиковали за “караваны”, но с другой он, безусловно, был одним из самых популярных на “русской улице” политиков, чему в значительной степени способствовали и личное обаяние, и героическая биография (ибо лучше всего бывшие советские евреи были знакомы именно с историей Шестидневной войны и Войны Судного дня), а также тот факт, что Шарон любил вспомнить о своих “русских” корнях и при случае щегольнуть своим знанием русского языка. Обаяние, хорошо развитое чувство юмора и владение русским он часто пускал в ход на встречах с русскоязычными журналистами, которые, как и личные интервью с Шароном, запоминались надолго.

Словом, его любили. Любили “русские” и “марокканцы”, светские и религиозные. Любили, осознавая его недостатки. Любили, возможно, еще и потому, что он был евреем до мозга костей и всегда это подчеркивал. Даже за его недостатками угадывался неистребимый еврейский характер. Это были как бы не только его личные, но и наши общие, национальные недостатки.

В 90-е годы популярность Шарона непрерывно росла, сначала как одного из лидеров оппозиции, затем как главы МИДа в правительстве Нетаниягу, потом снова как главы оппозиции и лидера “Ликуда” – в 1999-2001 гг.

Даже левые радикалы, утверждающие, что вторая интифада началась с восхождения Ариэля Шарона на Храмовую гору, понимают, что речь идет о поводе, а не о причине. Ко времени этого восхождения палестинский террор уже поднял голову, и вскоре теракты стали следовать один за другим. Победа Шарона на выборах премьер-министра в 2001 году была обусловлена тем, что народ Израиля увидел в нем единственного лидера, способного обуздать гидру террора. И следует признать, что Шарон с честью выполнил эту задачу. Мы все помним начатую им операцию “Защитная стена”, трясущегося от страха Маруана Баргути, выходящего с поднятыми руками, загнанного в “Мукату”, как в крысоловку, Ясира Арафата…

Заверши Ариэль Шарон свою политическую карьеру именно тогда, и он навсегда вошел бы в историю Израиля и еврейского народа как один из самых выдающихся его полководцев и политических деятелей. Его сравнивали бы с Иегудой Маккавеем и Бар-Кохбой, Зеэвом Жаботинским и Бен-Гурионом. Но…

Эти и многие другие победы принесли Шарону новые симпатии его давних сторонников, и они же (в особенности, с учетом неоднократных заявлений Арика о том, что достижение соглашения об окончательном урегулировании конфликта с палестинцами на данном этапе невозможно) обострили давнюю неприязнь к нему левых. Нападки на Шарона, нередко переходящие все границы дозволенного, следовали она за другой.

По странному совпадению, против Ариэля Шарона и его сыновей одновременно было возбуждено сразу несколько дел по подозрению во взяточничестве и коррупции – дело о финансировании праймериз, дело Сирила Керена и дело о греческом острове… Над Шароном нависла угроза отставки, причем отставки позорной. И в это самое время он неожиданно выступил с планом одностороннего отступления из Газы, означавшим крутой поворот в его политической карьере.

Тест Шарона

Говорят, о мертвых либо хорошо, либо ничего. Но, думается, это правило никак не распространяется на политиков, от объективной и трезвой оценки деятельности которых в итоге зависит дальнейший ход истории.

Односторонний выход из Газы является, пожалуй, самым загадочным и, по моему мнению, самым негативным для Израиля шагом Ариэля Шарона. Что именно подтолкнуло его к этому, до сих пор неясно. Мне доводилось слышать несколько версий ответа на этот вопрос.

Первая, которой придерживаются самые большие поклонники Шарона: он и в самом деле искренне считал, что так будет лучше для страны. Согласно второй, Шарона изрядно напугал план “Женевская инициатива”, выдвинутый Йоси Бейлиным. Он опасался, что этот план получит популярность и в мире, и в Израиле и в качестве альтернативы выдвинул идею одностороннего размежевания. По третьей, которую озвучивают палестинцы, Шарон прекрасно знал, что после выхода Израиля в одностороннем порядке из сектора Газы власть там захватят террористы и начнется террор, это ввергнет сектор в экономический хаос, и тогда мир должен будет признать, что палестинцы пока не готовы к тому, чтобы иметь свое государство. Широко известна четвертая версия: Шарон выдвинул этот план, считая, что уголовные расследования против него инициировала левая элита, и стремясь завоевать ее симпатии.

Трудно сказать, какая из этих версий ближе всего к реальности, но одно несомненно: после того как Шарон озвучил свою идею, отношение к нему СМИ, так называемого “лагеря мира” и правоохранительных органов резко изменилось. Расследования были свернуты. СМИ, до того рассматривавшие каждый шаг Шарона едва ли не под микроскопом и яростно его критиковавшие, тут же сделали Шарона своим любимчиком и не уставали отпускать ему комплименты. Теперь ему прощалось все: игнорирование результатов внутрипартийного референдума, административные аресты инакомыслящих, разгон массовых демонстраций, аресты участников акций протеста, в том числе детей и подростков… Если бы аналогичные действия были совершены по отношению к представителям левого лагеря, они немедленно квалифицировались как атака на израильскую демократию. Но по отношению к правым это оказалось легитимно, как и силовые действия армии при ликвидации поселений Гуш-Катифа.

Думается, сам Шарон прекрасно понимал, что происходит, и в душе иронизировал по данному поводу. А все произошедшее в те дни с полным правом можно назвать “тестом Шарона”. “Тест” этот показал: настроение и отношение израильской элиты к тому или иному политику определяется тем, насколько он готов идти у нее на поводу. А нормы закона и демократические принципы у этой элиты очень и очень гибкие, так что при желании диктатуру она может объявить демократией во главе с сильным лидером, а демократию – диктатурой толпы.

Но любопытно, что Шарон на этом не остановился, а пошел дальше. Сегодня уже мало кто помнит, что он первым из израильских лидеров заявил о возможности создания палестинского государства. И Ицхак Рабин, и Шимон Перес, и Эхуд Барак, и Биньямин Нетаниягу до того избегали произносить вслух это словосочетание. Более того: во время обсуждения Норвежских соглашений в кнессете Бени Бегин вывел из себя Шимона Переса именно своим заявлением о том, что эти соглашения приведут к созданию палестинского государства. Перес настолько вышел из себя, что трижды с силой стукнул кулаком по трибуне и трижды повторил: “Не будет палестинского государства! Не будет палестинского государства! Не будет палестинского государства!”.

Уже после Шарона слова о палестинском государстве повторил президент Дж. Буш, а затем и другие мировые лидеры. Идея двух государств для двух народов на глазах начала обретать плоть и кровь…

Односторонний выход из Газы, признание легитимности идеи палестинского государства, раскол “Ликуда” и создание партии “Кадима” стали, в сущности, последними шагами Ариэля Шарона на политической арене. И нам не остается ничего другого, как подвести итоги его политической деятельности.

Сегодня уже мало кто будет оспаривать тот факт, что односторонний выход из Газы стал драматической ошибкой Ариэля Шарона.

Он утверждал, что этот шаг усилит позиции Израиля на мировой арене, а получилось наоборот. Газа по-прежнему считается оккупированной территорией, Израиль по-прежнему обязан удовлетворять все ее нужды, одновременно продолжая подвергаться жесточайшей критике за “страдания жителей Газы”, за попытки остановить исходящий из нее террор и т.д.

Шарон уверял, что односторонний выход из Газы укрепит безопасность жителей Израиля, а тех, кто утверждал, что после этого под ракетным огнем окажется не только Сдерот, но и Ашкелон, Ашдод, Беэр-Шева, Гуш-Дан и т.д., называл паникерами. Еще больше в критике этих “пессимистов” преуспели Шауль Мофаз, Дани Халуц и Меир Даган, обязанные Шарону своей карьерой. Но мы хорошо помним, как всего за год до этого половина страны, включая жителей Тель-Авива, прислушивалась, не прозвучит ли сигнал воздушной тревоги…

Не стоит забывать также, что сотни семей, выселенных из Гуш-Катифа, оказались без крыши над головой, нуждаются в материальной и психологической помощи, а судьба нескольких десятков из них оказалась поистине трагична.

Что касается партии “Кадима”, она просуществовала всего две неполные каденции и сократилась с 29 до 2 мандатов. Коррумпированный характер “Кадимы”, значительная часть депутатов которой оказалась под судом и следствием; неспособность ее лидеров эффективно решать стоявшие перед страной проблемы; их абсолютное бессилие, когда они оказались в оппозиции, а самое главное – полное отсутствие какой-либо четкой идеологии и программы окончательно доказали, что изначально и вплоть до своего заката это была не партия, а сборище интересантов.

Впрочем, все это, безусловно, не может зачеркнуть того, что сделал для нашего народа этот неоднозначный, но, вне всяких сомнений, выдающийся человек. Не надо врать о мертвых, но давайте будем помнить все хорошее, что они сделали. И, отдавая последние почести великому еврею Ариэлю Шарону, повторим слова песни Давида, которые с полным правом можно отнести к герою этой статьи:

Плачь, Израиль!

Краса твоя легла на высотах твоих.

Как пали сильные на поле брани!

P.S.

Чрезвычайно символично, что похороны Ариэля Шарона завершились “салютом” из Газы: две ракеты были выпущены из сектора аккурат в сторону Сдерота и фермы “Шикмим”. Упали они, как это часто бывает, на пустыре и не причинили никакого ущерба. Но, думается, те, кто их запускал, и не намеревались поразить какую-то цель. Это был не удар, а просто своеобразный плевок в лицо. В лицо человеку, которого они всю жизнь так боялись и который в итоге, по их мнению, трусливо бежал из Газы, проявив непростительную для мужчины слабость. Но одновременно это был плевок в лицо всему Израилю, который вынужден хоронить одного из своих лидеров на собственной суверенной территории под прикрытием “Железного купола”, опасаясь удара, способного помешать похоронной церемонии. И все это тоже благодаря Ариэлю Шарону –  самой, повторимся, противоречивой и неоднозначной фигуре в истории Израиля.

«Новости недели» — «Континент»

.
.
.