Музей, который делает мир не только тесным

К 15-летию «Музея русской поэзии и музыки» в Вашингтоне.

«Мир по-прежнему тесен» — так называется книга Юлия Зыслина, изданная в Чикаго в 2008 году. Сам Юлий Михайлович живёт в Вашингтоне с 1996 года.  В Москве был кандидатом технических наук, инженером-конструктором, изобретателем, поэтом и бардом, а ещё и коллекционером. В Америке он создатель и хранитель «Вашингтонского музея русской поэзии и музыки», существующего с 1997 года.

Неформальное братство людей, для которых поэзия, музыка, культура нужны как воздух, — не знает границ.  Для принадлежащих к нему людей пространство и время существуют немного иначе, чем для остальных.

Первую свою песню Юлий Зыслин написал в 1949 году, а первый сборник стихов «Долги» издал в 1992-м. Второй, «Штрихи», был напечатан в 1996, тоже в Москве, а третий, «Блики» — в 2000 в Вашингтоне. Остаётся Юлий Михайлович поэтом и бардом всегда. В 2011 подарил автору этих строк диск с записями своих песен на стихи русских поэтов, и на нашей прошлогодней крымской конференции заседание Ахматовской секции началось с его виртуального выступления. Бардовская песня чуждается эстрадных украшений. Мягкий голос Юлия исполняет песни, мелодии которых естественно вырастают из самой природы стихотворной речи, поэтому искренность их убеждает и привлекает, интонации, почти разговорные, по-настоящему музыкальны — мелодия начинает звучать внутри вас, её хочется повторять, и кажется, что можно запеть и слушателям. Бардовская песня родилась в интеллигентной среде и всегда служила не только выражению лирических настроений, но и объединению людей. В сущности, возникновение бардовской песни было обращением к самой природе лирики, изначально состоявшей из неразделимого сплава музыки и слова.

Возможно, поэтому  представители авторской песни не скрывали родства с лирической классикой золотого и серебряного веков русской поэзии. Не только у Окуджавы, но даже у Высоцкого можно найти реминисценции из Пушкина. А его «Идёт охота на волков…» — случайно или нет? — но перекликается с ахматовским «Зверей стреляют разно, / Но волка — круглый год» («Вам жить, а мне не очень…»). Всем памятно стихотворение Галича «Памяти Б. Л. Пастернака». Вообще выявление таких связей могло бы стать предметом интереснейшего исследования. Но значение они имеют не только литературоведческое. Призыв Б. Окуджавы «Возьмёмся за руки, друзья,  чтоб не пропасть поодиночке» имел широкий смысл, в том числе и пространственно-временной.

Говорят, что Родину нельзя унести на подошвах своих башмаков. Вероятно, это так. Но культура — нечто особое. Приехав в Америку, Юлий Зыслин в том же 1996 году организовал там по тарусско-российской традиции в первое воскресенье октября первый Цветаевский костёр. И с тех пор они ежегодно собирают любителей поэзии. Звучат стихи, исполняются песни на стихи Цветаевой, романсы, которые она так любила, и выступают те, кому есть что сказать.

А через год Юлий Зыслин создал свой музей. Что у него получилось? В древнем понимании музей — это храм муз. «Служенье муз не терпит суеты», эту пушкинскую строчку повторяют часто в том смысле, что суета нежелательна. Но что музы ждут и требуют служения — об этом как-то не всегда задумываются. А ведь музей — это по сути такое место, где люди могут встретиться с музами и послужить им. Собирание материалов о жизни поэзии и музыки, об их творцах — дело трудоёмкое, кропотливое, напряжённое, что чаще всего остаётся где-то «за кадром». И в больших торжественных музейных залах не так уж редко за витринами экспозиции культура предстаёт в безлично-разутюженном виде, даже хуже — бывает, что  музеи не могут определиться между двумя в равной мере непривлекательными полюсами: представить культуру в виде коллекции мёртвых бабочек под стеклом, с бумажками, каждую особь классифицирующими как представителя известного вида — или же заманивать толпу посетителей «раскрепощёнными» мероприятиями, сбивающимися на жанр ярмарочного балагана (увы, в новейшие времена это тоже не новость).

Юлий Зыслин задумал свой музей посвятить пяти поэтов Серебряного века: Цветаевой, Пастернаку, Ахматовой, Мандельштаму и Гумилеву. И собрал не только материалы, но, самое интересное, — людей и живое человеческое участие в процессе сохранения  и развития культуры.

Когда-то Гомер в «Илиаде», говоря о воинах, приплывших из Греции воевать с вероломными троянцами, перечислил вождей и корабли, а о прочих воинах сказал, что всех не знает — «лишь музы бессмертные знают». Конечно, музей всегда ассоциируется, прежде всего, с памятью и знанием. У этого музея есть удивительное качество. Для его создателя важны не только приносимые в дар материалы: бескорыстному хранителю хочется сберечь человеческие связи, делающие возможным и необходимым обмен сведениями о самом важном — о том, что прекрасно в любые времена и в любых обстоятельствах. Его книга «Мир по-прежнему тесен» не отделяет рассказы об экспонатах музея от истории людей, их сохранивших. Когда-то популярные рассказы Ираклия Андроникова о разысканиях материалов, связанных с жизнью Пушкина и Лермонтова, выигрывали в устном исполнении и несколько тускнели в письменном изложении. Юлию Зыслину удаётся на письме соединение научной добросовестности, чуткости к поэтическим текстам с увлекательностью, проистекающей от увлечённости самого автора. При непосредственном общении его личное обаяние лишено театральности или рисовки. Он просто заражает своей жадной заинтересованностью, влюблённостью в живую жизнь культуры — это не поддаётся никакой самой искусной имитации. И поэтому музы, которые обитают в его музее, действительно знают необыкновенно много драгоценных черт, деталей, частностей, без которых неполным бывает никакое целое.

Рассказывает он о рисунках Марины Цветаевой — и не считает возможным не поделиться всем, что ему известно об их исследователях. А в очерке «Отблеск цветаевской страсти», посвящённом изображению предполагаемого кольца Марины Цветаевой, перед нами проходит несколько интереснейших психологических зарисовок, и полудетективная история, не получившая окончательного «приговора», связывает отпечаток личности поэта не только с её проекцией на «сто колец», но прежде всего с проекцией на личности её друзей и почитателей. Образ её лирической героини, оказывается, продолжает в сознании читателей уже самостоятельную жизнь — и история кольца, независимо от вывода атрибуции, — тому подтверждение.

Одна из интереснейших глав — «Берестяная книга Ахматовой». Не стану пересказывать — она есть и на широко известном сайте «“Ты выдумал меня.” Анна Ахматова» (https://www.akhmatova.org/), и на сайте музея Юлия Зыслина  https://www.museum.zislin.com/. История лишённой свободы женщины (жены расстрелянного «врага народа»), сделавшей в лагере из бересты книжку с ранними стихами Ахматовой и признававшейся потом, что именно эта книжечка помогла ей выжить, интересна не только продолжением судьбы этого уникального экземпляра, но и дальнейшими судьбами людей, к его истории причастных.

Наверное, нет в этом музее ни одной «единицы хранения», которая бы выглядела засушенным экспонатом. Каждая, кажется, окружена нервами и пульсирующими кровеносными сосудами человеческих отношений, мыслей, чувств.

В этом плане вторая книга, изданная под эгидой музея, «Хроника сопоставления Анны Ахматовой и Марины Цветаевой» (Чикаго: Континент, 2009) — «500 цитат с добавлениями и приложениями» — интересна, конечно, сопоставлениями, но ещё более — разнообразием взглядов и точек зрения на творчество этих поэтов. Можно говорить о ценности этой уникальной подборки для истории литературы и для истории развития и борьбы культурных ценностей.

В этой связи совсем не удивительно, что музей не мог остаться ограниченным только рамками Серебряного века (на память сразу приходят слова О. Мандельштама о том, что акмеизм — это «тоска по мировой культуре»). Да ведь не только акмеизм — но и вся культура, теперь уже новая и современная, не может быть замкнута в каких-то одних временных или географических рамках.

Конечно, если говорить о деятельности музея в целом (или, что то же самое, о деятельности супругов Зыслиных и множества их друзей и соратников), — возникает соблазн предаться безудержному цитированию. Но обо всём читатель может и сам узнать на сайте, адрес которого мы уже сообщили.

Однако есть заветная мысль у создателя музея, и она заслуживает быть приведённой целиком.

Речь идёт о культурном проекте 21-го века:

«Дорогие друзья!

ДАВАЙТЕ СДЕЛАЕМ

«Американский музей русской культуры»

для широкой американской публики,

КОТОРАЯ В СВОЕЙ МАССЕ НЕ ЗНАКОМА С РУССКОЙ КУЛЬТУРОЙ.

Это будет единственный в своём роде музей, если в нём представить русскую культуру во всём её многообразии, глубине и величии и сделать экспозиции и экскурсии в доступной, яркой, занимательной форме, эмоционально, доверительно, разнообразно.

Проявите, пожалуйста, интерес к этому сложному и уникальному проекту — проекту ХХI века: позвоните нам, напишите нам, посмотрите наш сайт и придите, если можете, в «Вашингтонский музей русской поэзии и музыки» (www.museum.zislin.com).

Давайте поговорим, подумаем, обсудим эту идею.

Давайте поищем людей в Америке и России, которые проявят хоть какой-то интерес к созданию нового музея.

Этим проектом мы поспособствуем сближению народов России и Америки, взаимопроникновению культур, взаимопониманию между людьми, умножим гуманитарные их связи, претворим в действие народную дипломатию.

Я подал официальную заявку американским властям. Со мной разговаривают. Меня спрашивают о деталях. Конечно, всплывут вечные вопросы обеспечения проекта. И будет странно и горько, если Россия и россияне будут безучастны к созданию «Американского музея русской культуры» для широкой американской публики. Это восклицание в равной степени, а может быть и в большой степени, обращено и к американцам и всем любителям и ценителям русской культуры.

И ещё. Помогать лично мне не надо. Мне хватает того, что я сделал в России и Америке для пропаганды русской культуры. Этот проект для меня тяжёлая ноша, но мне кажется, что его осуществление очень важно, прежде всего, для России и Америки. Спасибо.

Идея проекта: коллекционер Юлий Зыслин

www.museum.zislin.com 1-301/942-2728 museum@zislin.com».

Что же, мир становится не только более тесным, но и более осмысленным, и более прекрасным.

Но что делаем для этого мы с вами?

Г. М. Темненко,
кандидат филологических наук,
доцент Таврического Национального университета,
кафедра культурологии, философский факультет
г. Симферополь