Моя «Нерушимая Скала»

Посвящаю маме, Крейне Гуревич, боевому офицеру Советской армии.

Вернувшись недавно из Израиля, где я участвовал в операции «Нерушимая скала», хочу поделиться тем, что увидел, почувствовал, испытал.

Я ортопед-хирург, травматолог. Благополучно живу с семьей в Сан-Франциско, одном из самых красивых городов мира. Из моего окна открывается необыкновенный вид на Мост «Золотые Ворота». У меня отличные друзья, родные. Mы живем удобно и, я бы сказал, так, как живут немногие в стране неограниченных возможностей.

В 70-х годах я приехал мальчишкой один из Белоруссии в Израиль, где открыл для себя землю меда и молока, рай, страну, давшую мне профессию, чувство достоинства и невероятной уверенности в себе и своем будущем. После окончания Медицинского факультета Тель-Авивского университета я 4 года прослужил в Армии Обороны Израиля (ЦAXAЛ).

Моя мама в 1941-м, когда ей исполнилось 18, была призвана в Советскую Армию. Еврейская девушка из маленького белорусского городка, Крейна Гуревич, закончила Рязанское пехотное офицерское училище и прошла войну офицером-инструктором по стрельбе. Часто после школы мама брала меня в тир, и я восхищался ее меткостью.

В конце 70-х годов мои родители приехали в Израиль. Чувство гордости за сына, офицера армии Израиля, превосходило чувство беспокойства из-за опасности, которая сопровождала мою непростую службу во время первой Ливанской войны на территории наших недружески настроенных соседей.

Недавние события в Израиле и вокруг него взволновали мою заблудшую израильскую душу. Ситуация напомнила 1982 год, когда в Южном Ливане скопилось громадное количество зла и оружия, грозившее поразить сердце Израиля. Тогда все началось с покушения на израильского посла в Лондоне Шломо Аргова. В этот же раз похищение и убийство трех израильских юношей, Гиладa Шаара, Эяля Ифраха и Нафтали Френкеля, вызвало начало операции «Цук Эйтан» («Нерушимая Скала»).

Когда тела трех израильских ребят были обнаружены на западном берегу Ярдена, стала ясно, что Газа серьезно заплатит за кровь еврейских детей. 8 июля началась бомбежка, а 17 июля израильские войска вошли на территорию Газы. Смерть 13 солдат одного из самых отборных полков Израиля «Голани» вызвала во мне гиперболическую реакцию гнева, ощущение своей никчёмности, пассивной скорби. Я просто не мог находиться в такое время вдалеке от Израиля, в либеральном Сан-Франциско.

Я должен быть в Израиле. И в этом решение для меня не было ни сомнений, ни преград. И то, с какой радостью, теплотой и пониманием мои друзья в израильской армии отнеслись к моему желанию присоединиться к ним, еще раз подтвердило правильность моего решения.

За исключением «Эль-Аль» все западные авиакомпании отменили свои полеты в Израиль. Причиной тому была ракета из Газы, которая упала в миле от аэропорта «Бен Гурион».

Самолет «Эль-Аль» из Лос-Анджелеса в Тель-Авив был заполнен наполовину. В отличие от привычного на этом маршруте шума и гама детей, в этот раз в салоне стояла грустно-деловая тишина.

Обычно, подлетая к Израилю с запада, c самолета видны Тель-Авив и Яффо, с их прибрежными отелями и небоскребами Азриели. Но на этот раз самолет вошел в воздушное пространство Израиля с севера, «траекторией банана», говоря армейским языком.

Мне это напомнило историю Израиля. В трудные времена, еще до образования государства Израиль в 1948 году, когда приезд в Эрец Исраэль был в основном нелегальным, наши люди находили наименее опасный путь в Святую Землю. Как и в те времена, мой рейс тоже был не прямой. Это отклонение от обычного авиационного маршрута напомнило о нашем не таком уж далеком прошлом и вызвало чувство особой близости к нашей стране, чувство той связи, которое не оставляло нас в течение тысячелетий в диаспоре, которое не оставляло и меня с момента, когда в 1986-м году я «временно» покинул Израиль.

Проверка паспортов прошла без проблем. В этот раз очереди не было, и, как гражданина страны, меня быстро и без сложности впустили в мой Израиль.

Меня встречала девушка в военной форме с табличкой «Dr. Wolfson». С трудом, сдерживая то ли улыбку, то ли слезу, я представился на иврите, и – Аня – сразу перешла на ивритско-картавый русский. Аня родом из Москвы, ребенком приехала в Израиль и сейчас служит в армии. При выходе из аэропорта наc ждал старший сержант Борис, в данный момент водитель, а в обычное время инженер связи армии. Тоже из России. Независимо от наших имен, Аня, Борис, Николай, мы были израильтянами, и наше русское происхождение было просто историческим стечением обстоятельств.

Мы поехали на центральную базу медвойск. Встреча с главным врачом медслужбы Израиля, моим другом полковником доктором Салманом Заркой, была теплой. Для меня Зарка не только и не просто друг и коллега, он «ахи», мой брат. Да, Зарка, как зовут его друзья, друз, патриот Израиля – живая легенда и символ того, что делает государство Израиль той уникальной страной, о которой мечтали Зеев Жаботинский и Бен Гурион.

Я был оформлен на службу быстро и по-военному четко. Первый раз за последние 28 лет я надел военную форму с погонами капитана. И уже через три часа после приземления я прибыл на военную базу около Газы. Той Газы, по которой я бродил ночами 1982 года во время офицерских курсов, той Газы, где в 70-х годах можно было торговаться на рынке, пить турецкий кофе и есть фалафель на площади Палестины, той Газы, где сегодня скопилось невероятное количество наших, теперь уже, врагов.

На военной базе Южного округа меня распределили в мобильную группу медиков-экспертов. Коллеги-израильтяне приняли меня в свою военно-медицинскую семью так, как будто я только вернулся из отпуска или командировки. Специалисты высшего класса, они могли бы работать в лучших клиниках США. Мы оказывали медицинскую помощь нашим солдатам после их рейдов в глубину территории врага, в том числе и в те самые туннели, которые были прорыты с целью проведения терактов на территории Израиля.

Мне приходилось участвовать в оказании гуманитарной помощи населению разных стран в составе Американского флота и других родов войск. Я знаю немало aмериканских морских пехотинцев. Что меня поразило в наших израильских солдатах, это их отличие от наших aмериканскиx супермeнов. В своем большинстве oни не великаны, а обыкновенные ребята. Их образ для меня больше ассоциировался с миром науки, музыки, высоких технологий. Они с гордостью несли на себе лучшее, как они говорили мне, в мире военное оборудование, тяжесть которого нередко вызывала те травмы, из-за которых они обращались ко мне. Но несмотря на боль, все стремились к одному: быстрее вернуться в свою часть, подготовиться к следующему рейду, не подвести своих друзей.

Рональдо, 22-летний солдат-одиночка, приехал в Израиль из Сан-Паулу, Бразилии. «Одинокие солдаты» – это молодые ребята, которые приезжают в страну одни, без родителей, без семей и служат в ЦАХАЛе. Он служил в разведке «Голани» в подразделении, куда берут лучших. С улыбкой, не сходящей с его детского лица, Рональдо обратился ко мне из-за болей в коленях. Я попробовал поносить его оборудование на себе, но не долго. Был рад снять его со своих плеч. Мы сразу подружились. Наверное, сработала близость людей с похожим прошлым – как и Рональдо, я приехал в Израиль один.

За время войны «Нерушимая Скала» погибло погибло трое солдат-одиночек.

Макс Стейнберг из Калифорнии тоже служил в «Голани». На его похороны в Иерусалиме пришло 30,000 человек. На похороны Шона Кармели из Техаса пришло 25,000. На похоронах Джордана Бенсимона из Лиона, сержанта в «Голани», его отец, прилетевший из Франции, спросил Председателя Еврейского Агентства, Натана Щаранского: «Знают ли все эти люди моего сына?» Щеранский ответил: «В этом секрет Израиля. В реальности в Израиле нет «одиноких солдат».

Военные действия в условиях густонаселённой территории сложны и опасны. Это понимают все. Я не видел страха в глазах наших солдат, которым мы оказывали помощь. В их глазах не было блеска эйфории. В них была деловая занятость, сопровождаемая зачастую приветливой улыбкой. «Как, – говорили они, – ты приехал из Сан-Франциско быть с нами?» Я терялся от их благодарности. Ведь это они шли в бой за нас, за всех, кто живет в Израиле под обстрелом ракет, и за нас, кто вне Израиля, уверенные в том, что будет Израиль – будем мы.

А потом произошло открытие, которого я не ожидал. В мое время женщины не участвовали в боевых действиях на линии фронта. Приехав с нашей группой врачей-специалистов в батальон спецназа, я искал врача батальона. «Полина» (имя вымышленное), – представилась она. Маленькая блондинка в очках, с автоматом М16, явно отягощающем ее плечо, она совсем недавно вернулась из рейда в Газу. Родом из Прибалтики, Полина закончила до службы Медицинский факультет Тель-Авивского Университета и выбрала карьеру врача войск спецназа. «Родители не знают, где я служу. Не хочу их пугать».

«Она была одной из лучших студенток на факультете», – рассказал мне ее коллега Яша, врач соседнего танкового полка. Он приехал в Израиль с родителями из Донецка в начале 90-х годов. Мы сфотографировались на память, и я пожелал им скорейшего возвращения домой.

Следующая остановка нашей бригады – танковый батальон. Здесь нас встречала врач батальона танкистов Карнит, сабра. Сабрами называют тех израильтян, которые родились в Израиле. По аналогии с саброй, плодом кактуса: колючим снаружи и сладким внутри. Это определение, наверное, устарело. Карнит, как и большая часть молодого поколения, уже другая. Приветливая, открытая, эта 26-летняя военврач помогала мне вести прием раненых солдат. Она напомнила мне маму, в ее военной форме с погонами лейтенанта. «Пойдем, я познакомлю тебя с Сашей», – сказала она.

Очередной сюрприз, опять девушка – врач легендарного в Израиле танкового полка. Родилась в Москве, прослужила год врачом батальона и, получив звание капитана, осталась в танковых войсках. Наша беседа была короткой, ее срочно вызвали по рации – есть раненые. Как странно было видеть этих девчонок на фоне раскаленных танков Меркава, запыленных и усталых танкистов, вернувшихся из рейда в Газу.

Больница «Сорокa» в Беер-Шеве, столице Негева, была главным медицинским центром обслуживающим тяжелораненных солдат ЦАХАЛа. Их доставляли туда с поля боя на военных вертолетах. Одним из самых ярких проявлений героизма в этой войне, было совершено командой вертолетчиков во время эвакуации раненых солдат. Несмотря на тяжелый обстрел, вертолет управляемый пилотом К., капитаном военной авиации, едва успев приземлиться, забрал на свой борт тяжелораненых солдат, и уже через 15 минут доставил бойцов в больницу «Сорока». Имя этой израильской девушки-пилота засекречено, но о ее храбрости уже ходят легенды. И таких опасных рейдов было немало.

Заведующий отделением Ортопедии и Травматологии больницы «Сорока» профессор Даниел Атар, мой старый приятель и коллега, принял меня тепло и сразу зачислили в операционную бригаду. Я оперировал с опытными израильскими хирургами, для которых огнестрельная травма, к сожалению, давно уже не редкость. Мой американский опыт в этой области тоже пригодился. Нас объединяла не только наша профессия, но и наши особые больные. Один из них, 29-летний подполковник, командир легендарного 12 батальона «Голани», Шай Симан Тов, был тяжело ранен и парализован в результате взрыва. Под обстрелом палестинских снайперов, рискуя жизнью, два молодых врача батальона спасли его от смерти. Шая доставили в больницу «Сорока» на вертолете. После успешной операции к Шаю вернулась речь и, как мне сообщили мои коллеги, у него частично восстановилась чувствительность и появилось движение в конечностях

Одной из первых раненых в этой войне была медсестра Елена Якимовски, которая приехала 5 лет тому назад из Новокузнецка и поселилась с семьей в кибуце Нахал Оз, расположенном в 800 метрах от границы с Газой. В начале операции «Нерушимая Скала», отправив детей к родителям в Афулу, подальше от опасности войны, Елена, придя домой после ночной смены в больнице, уснула. Проснулась от взрыва ракеты из Газы взорвавшейся на крыше ее дома. Елене «повезло», ранения были относительно легкими, и после нескольких операций ее выписали домой. Недавно выбранный Президент страны Реувен Ривлин навещал Елену в больнице.

В одну из ночей по дороге на базу, прямо над нами, противоракетная установка «Железный купол», последняя гордость израильской военной технологии, сбила ракету, летящую на Ашкелон. Острым впечатлениям не было конца.

Больница «Барзилай» – еще один центр травмы, в который привозили раненых солдат. Меня туда пригласили на обход и консультацию раненых. При входе в больницу нас остановила милая пара. Извинившись за беспокойство, они попросили передать раненым солдатaм сладости, а также сопроводительную открытку от их 7-летней внучки, Эмили Голденберг. В своей открытке Эмили желает солдатам здоровья, не погибнуть в бою, скорого выздоровления, возвращения домой и мирных дней.

Моральная поддержка наших солдат ощущалась везде и во всем. Первой гражданской жертвой войны стал 38-летний отец троих детей Дрор Ханин, который в тот день принес сладости солдатам. Он погиб от разорвавшейся рядом ракеты. Несмотря на опасность, не только семьи служащих, но и граждане страны приезжали к полосе Газы навестить и поддержать наших солдат. Солдатам слали письма и открытки; организации и компании присылали свою продукцию, которой можно было воспользоваться, находясь во фронтовых условиях: одежду, косметические товары, электронику. На одном из главных перекресткoв, недалеко от границы с Газой, поставили громадный шатер, где можно было, естественно бесплатно, поесть еду, приготовленную лучшими поварами Израиля, постричься, послушать музыку и пообщаться с известными израильскими певцами.

Последний день. Снова линия фронта, снова необыкновенная встреча. В этот раз нас навестил командующий Армии Обороны Израиля генерал Бeни Ганц. Мы познакомились и, узнав что я из Сан-Франциско, генерал напел песню легендарного израильского певца Арика Айнштейна «Сижу в Сан-Франциско на воде», а я его поддержал. Мы тепло распрощались с симпатичным и вызывающим уважение израильским воином.

Время пролетело, как миг, как мираж в пустыне. В самолете домой в Сан-Франциско спать не мог. Вспоминал маму, думал об Израиле, израильских солдатах, женщинах ЦАХАЛа, героически защищающих свои семьи, детей Израиля.

Позади осталась Газа, расположенная на границе пустыни с цветущими парниками и садами Негева, на границе мира тьмы и фанатизма c одной из самых развитых стран в мире. По какому пути пойдет она? Я надеюсь, в завтра, а не во вчера.

Nikolaj Wolfson, MD
Сан-Франциско – Тель-Авив – Сан-Франциско