“Мой сын не смог бы сдаться без боя”

Для семьи Барак воскресенье 25 июня 2006 года началось с радиосообщения о том, что группа террористов проникла через туннель на территорию Израиля в районе КПП Керем-Шалом, и в результате завязавшегося боя есть пострадавший. Давид Барак бросился звонить в больницу, чтобы узнать, не поступал ли к ним его сын Ханан, но жена Нелли поспешила его успокоить: мальчик вроде находится в другом месте, вот, обещал приехать на ближайшие выходные. Давид вроде бы успокоился и ушел на работу, а Нелли оделась и присела на кухне выпить чашку кофе перед началом рабочего дня. Ей хотелось тишины, она даже телевизор не включила. И в это время раздался стук в дверь. Она открыла и увидела на пороге трех офицеров ЦАХАЛа. “Нет!” – сказала Нелли и с силой захлопнула дверь перед непрошеными гостями. Через секунду, чувствуя, что у нее подкашиваются ноги, она вновь открыла ее, чтобы услышать страшное известие…

Исполнилось десять лет с того страшного дня. И все, что тогда произошло, вроде бы известно. Известно, что одностороннее отступление из сектора Газы привело к тому, что на южные населенные пункты обрушился шквал ракет. В середине июня 2006-го поступила оперативная информация о том, что боевики ХАМАСа роют туннель в расчете проникнуть на территорию Израиля и устроить бойню на базе ЦАХАЛа или в близлежащем поселке. Командование решило значительно усилить охрану границы с сектором, и танки были придвинуты на расстояние 20 метров к пограничному забору.

Командир взвода лейтенант Ханан Барак вместе с тремя солдатами заступил на дежурство в одном из этих танков в пятницу вечером, 23 июня. Предполагалось, что через 12 часов их сменят, но на выходные многие военнослужащие разъехались по домам, и дежурство затянулось более чем на сутки. Ханан разбил четверку на две пары – одна несет караул, другая отдыхает, потом они меняются местами.

В 4:45 утра группа из семи террористов проникла на территорию Израиля. Несмотря на повышенную боевую готовность на границе, им удалось в течение какого-то времени оставаться незамеченными. Выйдя на поверхность, они разделились на три группы: двое направились к наблюдательной вышке, трое к стоявшему неподалеку от нее БТРу, который был пуст, еще двое – к танку, где находились Ханан и его товарищи. Для прикрытия действий террористов с территории сектора Газы начался артиллерийский обстрел, один из снарядов попал в танк, в ту же минуту террористы подкрались сзади к стоявшему в карауле Рои Амитаю и открыли по нему огонь из пистолета. Получив тяжелое ранение, Амитай потерял сознание и уже не мог предупредить своих товарищей.

В этот момент Ханан Барак и допустил, по мнению армейских экспертов, роковую ошибку: вместо того чтобы задраить люк, он начал выбираться из танка и велел сержанту Павлу Слуцкеру и ефрейтору Гиладу Шалиту следовать за ним. Но Шалит, видимо, крепко спал, не услышал приказа, и это спасло ему жизнь: Ханан Барак и Павел Слуцкер были тут же сражены выстрелами поджидавших их боевиков. Они бросили в открытый люк гранату, Гилад Шалит выскочил из танка, даже не захватив личного оружия, и без всякой попытки сопротивления сдался в руки террористов.

К этому времени у границы с Газой уже шел бой, в ходе которого двое боевиков были ликвидированы, но пятеро остальных сумели уйти назад, сектор, вместе с пленным Шалитом. На пограничном заборе повис его бронежилет, поврежденный осколками гранаты.

С тех пор в каждую очередную годовщину инцидента на могиле Ханана Барака собираются его подчиненные и командиры. Лишь один человек “забывает” сюда прийти и, похоже, может “забыть” и на этот раз – Гилад Шалит. Со времени своего освобождения из плена он был на церемонии памяти бывшего командира лишь раз и с тех пор не появлялся.

– Тебе мешает то, что Гилад решил закрыть и забыть эту страшную страницу своей жизни? – спрашиваю я Нелли Барак.

– В какой-то степени да, мешает. Я понимаю его желание не вспоминать и построить жизнь заново, но мне думается, что он сделал это в более чем достаточной степени. Прошло пять лет, он пришел в себя, начал учиться, и я думаю, что просто как порядочный человек он мог бы преодолеть себя и прийти на церемонию памяти друга и командира. Другие подчиненные Ханана приходят к его могиле и к нам домой, как минимум, два раза в год. Даже Рои приходит, хотя после ранения он так и не пришел до конца в себя.

– Кто знает, может на этот раз Гилад все-таки придет?

– Что ж, это станет приятным сюрпризом. Но если честно, теперь мне это уже безразлично. Я не сержусь на него, мне просто больно. Больно, что он не захотел не только поддерживать в нами связь, но и прийти на могилу, чтобы отдать дань памяти Ханана.

– Что ты скажешь на этот раз над его могилой?

– Я не готовлю никакой специальной речи. С тех пор как четыре года назад умер муж, а я сама регулярно прохожу процедуру диализа, с каждым годом сидеть у могилы Ханана мне становится все труднее.

Ханан Барак, которому в день гибели не было и 21 года, родился и вырос в Араде. Он был младшим сыном в семье, “мизинчиком” – когда он появился на свет, старшему брату было 15, а сестре – 10 лет. В трехлетнем возрасте, на церемонии принесения присяги старшего брата Шая, Ханан впервые увидел танки и с тех пор говорил, что непременно станет танкистом. Привязанность Ханана к танкам стала со временем предметом постоянных семейных шуток.

– Все матери хвалят своих детей, но Ханан на самом деле был замечательным ребенком. Он не был избалован, никогда не повышал голос, не сбегал на экскурсиях, если я брала его с собой. Учился он средне, зато горячо увлекался спортом, прежде всего, футболом, баскетболом и плаванием, позже проявились его выдающиеся способности к рисованию. Так как он был младшим, мы долго относились к нему как к общей семейной “игрушке”. О том, что Ханаан повзрослел, я догадалась лишь тогда, когда в 10-м классе он заявил, что хочет обрить голову в знак солидарности с Шаем, который заболел раком и проходил курс химиотерапии.

Перед призывом в армию Ханаан прошел отбор в группу по подготовке летчиков, но затем у него обнаружилась какая-то небольшая проблема со зрением, и ему предложили пойти в танковые войска. Он тут же согласился. В 2003 году он с отличием окончил курс молодого бойца, и его направили учиться на командира танка, затем на офицерские курсы. Но за неделю до получения звания младшего лейтенанта в связи с тем, что отец перенес тяжелую операцию на сердце, Ханан попросил отсрочку. Командир пытался его переубедить, но Ханан был на редкость упрям и заявил, что не сможет быть хорошим офицером, пока его отец находится между жизнью им смертью. В течение полугода он руководил подготовкой молодых солдат. Многие из этих ребят тогда бывали у нас дома, с некоторыми из них я поддерживаю связь до сих пор. Затем Ханан вернулся на офицерские курсы и окончил их в ноябре 2006 года…

Нелли замолкает, а затем продолжает вспоминать.

– Тогда же он впервые упомянул, что среди его подчиненных есть рядовой по имени Гилад Шалит, очень закрытый парень, из которого он, несмотря на ни на что, хочет сделать хорошего солдата. Ханан относился к нему, как к товарищу, к другу. Он вообще почти не держал дистанцию с подчиненными, стараясь быть для них, прежде всего, старшим товарищем. Позже о том, каким замечательным человеком и командиром был мой сын, я прочла в протоколах армейского расследования инцидента на границе.

В выводах следственной комиссии содержится предположение о том, что, даже получив смертельное ранение, Ханан Барак пытался открыть огонь по террористам. Но была и другая версия, о которой я не мог не спросить Нелли Барак.

– Как ты отнеслась к появившимся сразу после инцидента публикациям о том, что Ханан вместе с двумя бойцами просто заснули на танке при несении караула и поэтому стали столь легкой добычей для террористов?

– Я точно знаю, что Ханан в это время бодрствовал, так как его девушка, Орит, рассказала, что он звонил ей из танка буквально за несколько минут до того как все началось. С другой стороны, их дежурство в тот день продолжалось 48 часов. Понятно, что они не могли столько времени бодрствовать, и, как показал потом Рои Амитай, спали по очереди.

– А ты когда говорила с Хананом в последний раз?

– В пятницу вечером. Он сказал, что все в порядке, чтобы я не нервничала, добавил, что обязательно приедет на выходные, и попросил приготовить его любимый пирог. Но он не сказал, что находится на границе с сектором Газы. Конечно, я волновалась, но предчувствия, что вот-вот должно случиться что-то плохое, у меня не было. Может быть потому, что незадолго до этого Ханан рассказал мне, что на днях видел сон, в котором к нему приближается дьявол, но затем за его спиной начинает звучать чья-то молитва, и дьявол сначала останавливается, а затем начинает отступать, пока не исчезает вовсе. У меня возникло ощущение, что Бог хранит Ханана, и я успокоилась.

– Вы поддерживали связь с семьей Гилада Шалита?

– Да, конечно. Еще не закончилась шива по Ханану, мы созвонились с его родителями, Авивой и Ноамом, и потом перезванивались постоянно. Мы участвовали во всех маршах в поддержку обмена Шалита, сидели в палатке протеста. Наши тесные контакты продолжались вплоть до 18 октября 2011 года – дня освобождения Гилада. Спустя три месяца Ноам, Авива и Гилад приехали к нам домой в сопровождении нескольких офицеров. Я видела, что Гиладу очень тяжело, и потому не задавала никаких вопросов. Он рассказал мне, что в плену хамасовцы убеждали его принять ислам, но он отказался. У меня возникло чувство, что Ханан хранил его даже в плену, не оставлял ни на минуту.

– Если бы на месте Гилада Шалита оказался Ханан, он бы тоже сдался без боя?

– Не думаю. Это было бы совсем на него непохоже.

– Тебе было бы легче, если бы ты знала, что Гилад вступил в бой с террористами, которые убили Ханана?

– Не думаю, что в этом случае он бы выжил и смог бы нам рассказать, как что было. Но такое поведение опять-таки было ему не свойственно. Гилад не любил армейскую службу, всячески старался отлынивать от нее, и именно это имел в виду Ханан, когда рассказывал нам о том, что хочет сделать из него настоящего бойца. Но я ни в чем его не обвиняю. В момент захвата в плен он был, по сути, ребенком. Оказавшимся в армии против своего желания, до смерти напуганным ребенком – без того нравственного и идейного стержня, который был у Ханана. Нельзя винить человека за то, что в той жуткой ситуации, оставшись один, он захотел жить. В то же время мне было важно услышать, что почти все террористы, проникшие тогда на нашу территорию, были уничтожены.

– Что ты почувствовала, когда объявили об освобождении Гилада?

– Я была рада за него и за всю его семью. И честно призналась, что была бы готова поменяться с Ноамом и Авивой местами: как бы им ни было тяжело, у них хотя бы была надежда. Мне же не оставили и этого.

– Тебе снится Ханан?

– Нет. К сожалению, к огромному сожалению – нет. Но однажды я присела на кровать, закрыла глаза и вдруг услышала чьи-то приближающиеся шаги. Я почему-то почувствовала, что это Ханан. Он подошел ко мне и стоял рядом, а я боялась открыть глаза, так как знала, что как только сделаю это, он исчезнет. Потом я почувствовала, что он уходит, и когда он совсем ушел, открыла глаза, легла на кровать и заплакала. Это было уже после смерти мужа, когда я переехала в Кфар-Сабу. Перед переездом я сложила форму Ханана и все остальные его вещи в две коробки, и мне теплее оттого, что они хранятся у меня шкафу.

– А что стало с подругой Ханана, с Орит?

– Мы по-прежнему с ней время от времени созваниваемся, для меня она – член семьи. Как и ее муж Йоси, армейский друг Ханана, который учился вместе с ним на офицерских курсах и с самого начала знал о том, как развивается их роман. После гибели Ханана Йоси тоже часто бывал у нас в гостях, сделал замечательный слайд-фильм о Ханане, а потом у него завязались отношения с Орит. Я рада, что они счастливы, но на их свадьбу не поехала: думаю, мое появление там было бы не к месту и омрачило бы их праздник.

– Как, по-твоему, сложилась бы жизнь Ханана, если бы он остался в живых?

– Думаю, он на несколько лет остался бы в армии, а потом выучился бы на психолога и сейчас работал бы в клинике вместе со старшей сестрой. Во всяком случае, они как-то обсуждали, что будут работать вместе. Знаете, у меня все равно такое ощущение, что Ханан продолжает меня хранить, и то, что я, несмотря на множество возникших у меня проблем со здоровьем, до сих пор жива, так это потому, что он просит продлить мои годы в этом мире. Но моей тоски по нему и моей боли нет предела…

Таль-Ариэль АМИР
“Новости недели”