Москва моей памяти

1. Улица детства

Как  ни странно,  живя в этом городе с самого рождения, так и не привык к нему  окончательно. Потому что, он все еще кажется мне невероятно громадным и холодным,  немного отстраненным от меня, местом, где все есть, но немного не хватает жизни и чего-то искреннего и душевного.

Почти тридцать лет прожил на Шоссе Энтузиастов. Так переименовали бывшую  Владимирку, легендарную дорогу из города вглубь России, знакомую по  известной  картины классика русской живописи.

Мне с детства казалось, что район, в котором я жил, и есть весь город, с мрачноватыми домами на довоенный  лад, основательными и неприютными одновременно.

Но мы переехали из него ближе к окраине города  и возникло совершенно новое  впечатление. И потому, что стали жить в комнате на пятом этаже, а не в подвале,  как прежде. И потому, что за окном видна была перспектива Измайловского леса, и потому, что здесь мне  все нравилось. (Конечно, «прелести» жизни в коммунальной квартире напоминали о себе, но успокаивал  вид из окна.)

В лесу  интересно было гулять в любое время года. Тогда в нем еще можно было встретить  лосей,  а потом стало небезопасно гулять, забредая вглубь.

Напротив  нашего дома  громыхала  с утра  до  вечера конечная остановка нескольких  маршрутов трамваев. И мне  нравилась их форма — толстые, приземистые одновагонные  и  узкие, старомодно красивые двухвагонные. Ездили они с неимоверным шумом. Особенно это давало о себе знать  по утрам, когда вагон за вагоном  переезжали шоссе  в  обоих направлениях, соединяя центр города  с печально известными в округе и вне  ее  районами Новогиреево и Перово,  которым  сопутствовали рассказы о местной  шпане и о  том, что есть постоянный риск быть ограбленным и убитым. Как говорится, бог  миловал.

Мне нравилось, что два наши десятиэтажные дома явно выделяются на фоне других. В квартирах тут  были высокие потолки, балконы завершались сверху классической лепниной (ее облюбовали очень скоро голуби, так что красота эта доставляла владельцам балконов массу хлопот).

Недалеко от дома располагалось все, что нужно — школа,  продуктовые магазины, спорттовары и фотостудия.

А чуть дальше — почта  и кинотеатр «Слава». Он и сейчас был  бы шикарным, если бы  после  разборок о владельцах не сгорел внутри. Там имелось  шикарное фойе, громадный  зал с великолепными росписями в старинном вкусе и два совершенно красивых зала. (Теперь из кинотеатров, даже таких знаменитых, как «Художественный», делают  мультиплексы  в Москве, где залы от нескольких  сотен, до нескольких десятков человек. И внешне  все вроде бы по-прежнему, а внутри — все совсем другое.)

Однажды, сочиняя к очередному юбилею Победы что-то вроде истории школы (тогда я  был большим общественным деятелем на уровне пионерской организации), я узнал, что построили ее в 1938 году (тогда эта цифра мне ничего не говорила особенного), и что в годы  войны в  школе помещался  штаб какого-то соединения.

Потом каким-то образом выяснилось, что по Шоссе Энтузиастов в годы войны горожане уезжали, уходили из города. Но лес чудом сохранился, несмотря ни на что. Теперь старую улицу хотят расширять, чтобы сделать ее многополосной. По планам архитекторов, дорога должна подойти прямо к подъездам домов. Естественно, жители этих домов возмущаются, обращаются к властям разного уровня, пишут петиции, жалуются, но работы все равно продолжаются.

Одно  время, уже в молодости, написал  для газеты «Советская культура» заметку   «Путешествие по моей улице». Тогда на Центральном телевидении начали цикл  телефильмов  об  улицах Москвы. Показали в его рамках и большой сюжет о Шоссе  Энтузиастов. Придумано было так: Михаил Ульянов едет на своей машине по улице и по  ходу  идет рассказ о ней. Получилось лирично и даже трогательно, хотя большая часть  трассы проходила  рядом с промышленными предприятиями и ничего интересного в них не  было и не могло быть, в принципе.

Много лет  спустя  предложил тогда знакомому фотокорреспонденту проехать Шоссе  Энтузиастов от начала и до конца. Что мы и сделали. Начали от Рогожской  заставы с  громадным памятником Ленину (тогда площадь и метро назывались — «Застава Ильича»,  что обыграно было в названии легендарного фильма Марлена Хуциева). Там еще стоял и до сих пор кажется имеется в наличии столб чуть меньше человеческого роста, на котором  написано — «до Москвы две  версты». То есть, с начала Шоссе Энтузиастов  отсчитывалась  граница прежнего города Москва. И  то, что теперь протянулось до Московской  кольцевой автомобильной  дороги,  являлось  тогда  не окраиной,  а  Подмосковьем.

Прогулка  показала удивительную закономерность. На одной стороне  улицы построены жилые  дома, на противоположной, пока не начинался  Измайловский лесопарк —  различные производства. Так и жили — напротив заводов, фабрик, складов и иных  технических  сооружений.

Как в детстве, так и теперь меня привлекают своей архитектурой пожарные части. Они встречались нередко и в их функциональном облике обнаруживалось порой что-то лаконичное  и торжественное одновременно. А эти большие красные машины, которые время от времени выезжали за ворота гаражей первого этажа удивляли своим дизайном и  совершенством  формы.

Не знаю уж, за какие особенные подвиги на общественном  поприще меня незадолго до экзаменов в восьмом классе послали во Всероссийский  пионерский лагерь «Орленок».  (Моя деятельность обозначалась тем, что еженедельно ездил в Дом пионеров, где  участвовал под присмотром взрослых в работе Районного пионерского штаба, и тем, что запомнил, что 8-го февраля день юного борца-антифашиста, поскольку в этот день когда-то убили подростков за их убеждения.)

В «Орленке» собиралось несколько сотен  подростков из разных городов страны —  отличных, разносторонне талантливых ребят, достаточно взрослых и состоявшихся.  Именно в «Орленке» доказывал, что в Москве живут самые лучшие люди и что столичные команды КВН — лучше всех остальных (тогда еще не играли одесситы  вроде бы). В  сказанное верил искренно, не думая тогда, что мои слова могут кого-то обидеть. Мне на  самом деле  тогда, в юности, казалось, что в нашем городе все  самое лучшее — и люди, и архитектура, и музеи, и театры, как и художники и артисты.

Постепенно город стал раскрываться и в нем обнаруживались такие уголки, о  существовании которых и не подозревал. И связано такое распознавание города  с   поездками на метро. Тогда еще не построили станцию «Шоссе Энтузиастов» и невероятной казалась авария, произошедшая на станции «Авиамоторная» той же ветки (В тот вечер произошел сбой  в работе эскалатора  и полотно его разорвало, что привело к  гибели десятков пассажиров. Кому-то  повезло, как, например, нашей соседке по  квартире, которая, к счастью для нее, не пострадала вовсе, пережив лишь страх от увиденного  и испытанного.)

Из  детских воспоминаний осталась  одна  историческая подробность. Следующей станцией  за  ближайшей к нам — «Измайловский парк» являлась «Сталинская», с  какого-то момента ее стали называть «Семеновской»,  что объяснимо, но в школьные годы  не  казалось понятным и логичным. Кстати, не так давно, к очередному юбилею Победы  и «Измайловский парк»  переименовали в «Партизанскую», что также непонятно и еще менее логично. Когда  выходишь из  нее, вдали замечаешь небольшой стадион, который, как кажется, никогда  так и не  использовался  по назначению. После  распада  СССР  на волне гласности написали,  что под   ним  находится бункер Сталина и вроде бы  предприимчивые люди стали устраивать  в него экскурсии. Но желания  спуститься на несколько этажей  под землю, чтобы увидеть все, что там есть и осталось с прошлых времен, не было и нет никакого. По  вполне понятным и осознанным всерьез причинам.

Обживался город в  контексте того, что связывалось с житейскими ситуациями. Сначала  точкой отсчета здесь оказывался его центр с магазином «Детский  мир»,  куда каждый год  летом ездили с родителями за формой. Потом — Большой театр, Детский театр и выставочный зал «Манеж». После окончания школы и основное до некоторых пор здание МГУ (после демобилизации продолжал учиться на филфаке уже в новом корпусе  на Ленинских горах).

Узнал, что есть Старый Арбат и Проспект Калинина (тогда его высотки казались полным  прорывом, как и новое  здание Курского  вокзала). Стал  постоянным гостем Зала  Чайковского, не в  кино, а в реальности увидел Белорусский вокзал, суетную  Комсомольскую  площадь, все высотки Москвы с их  вторичным  шиком на американский  лад.

И  все же город   так и не стал  ни родным, ни близким. А в постперестроечное время,  когда его застраивали  кто во что горазд, он  тем более потерял свой истинный облик.  Нет, это не  «большая деревня», как говорили очень давно, но  и не столичный город  в  единстве формы и содержания. Мегаполис — точно, иначе не скажешь, все также чужой и отстраненный.

Теперь самыми московскими уголками кажутся арбатские переулки и Замоскворечье, которые  практически не пострадали от новоделов  и «точечной» застройки, сохранив  атмосферу  города купеческого, неспешного  и  несуетного.

Но  жить здесь  привык,  поэтому, выезжая за его пределы, замечаю, что не хватает его размаха и простора, как и  своеобразного комфорта, когда  все, что нужно для  нормальной  жизни — рядом.