Монументализм имперского сознания

Выставка «Радость труда и счастье жизни. Идеалы ушедшей эпохи», что проходит в Государственной Третьяковской Галерее на Крымском валу, занимает два небольших, так сказать, промежуточных зала. Они есть как бы визуальная пауза, отчерк между частью главной экспозицией на этом этаже — «Советское изобразительное искусство ХХ века» и как бы самостоятельной, дополнительной частью ее — выставкой «Свободное искусство в тоталитарном государстве (1930-1950). Таким образом, рядом представлены две творческие позиции в отечественном искусстве — идеологизированная и свободная от лозунгового и партийного подтекста (заметим, что и на одной, и на другой выставке произведения первоклассные, что не оттеняет различий в подходе их авторов к отображению социалистической реальности.)

И два десятка скульптур от небольших по размеру до монументальных являются квинтэссенцией советского имперского стиля, сохраняя живость и конкретность, скажем так — и очевидную художественность в представлении советской действительности в ее буднях и в ее праздниках. Они выполнены в различных техниках, для создания их использованы фарфор, гранит, майолика и бронза. Но при всем разнообразии индивидуальных манер их авторов, очевидно одно — это торжественное повествование о том, «как хорошо в Стране Советской жить», по строчке из известной песни того периода — тридцатые-пятидесятые годы прошлого века.

И значительные по размеру работы, такие, например, как бронзовый «Металлург» Г.И. Мотовилова, который отлит высотой почти в два с половиной метра, или центральная работа небольшой по составу экспозиции — «Жить стало лучше, жить стало веселее. Праздник в азербайджанском колхозе» И.Г.Фрих-Хара, собранная из блоков майолики, которая занимает площадь в полтора метра в высоту и больше двух с половиной метров в ширину, и миниатюры И.М. Чайкова «Пловчиха» и «Мотоциклист» — все в подтексте демонстрирует торжество имперской идеи.

И потому «Юная стахановка хлопковых полей Мамлакат Нахангова» изваяна М.Д. Рюндзинской так, что ее воспринимаешь, как античную богиню. А выполненные из дерева «Ниночка» С.Т. Коненкова, как и «Женский портрет» С.Д. Эрзя, а также бронзовые «Голова юноши» М.Г. Манизера, портреты Чкалова и Стаханова в исполнении С.Д.Лебедевой по торжественности и значительности больше похожи на изображения римлян, чем на победителей соцсоревнований.

Имперская идея проводится во взаимосвязанных пересечениях персоналий скульпторов и героев их произведений. Символично, к слову сказать, что поставленные у противоположных стен, как бы смотрят друг на друга бюсты Джамбула, народного поэта, и Лолы Ирбутаевой, Героя Социалистического Труда.

К тому же здесь лаконично показано, что представители буквально всех групп советского общества поддерживают социалистический строй. Это и спортсмены (Янсон-Манизер Е.А. «Старт в воду»), и артисты (И.Г.Фрих-Хар «Каран-д’Аш», Слоним И.М. «Портрет заслуженного артиста РСФСР С.В. Образцова»), не говоря уж о молодой смене — небольшая, но все же пафосная скульптура Файдыш-Крандиевского А.П. «Комсомол МТС».

И вот что поражает здесь больше всего: скульптуры создавались настоящими мастерами, в них есть своя правда и утверждение идеалов нового общественного строя без фальши и риторики, и все же во всем увиденном есть элемент эстетического преувеличения, заведомой идеализации исторических событий и подвигов своего времени.

Глядя на выставленные здесь произведения (все они взяты из запасников ГТГ, а некоторые вообще впервые демонстрируются зрителям), невозможно забыть, что они создавались в самый мрачный, самый жестокий и драматичный период отечественной истории. Об этом напоминают и черно-белые фото, которые развешаны во второй части выставки «Радость труда и счастье жизни. Идеалы прошедшей эпохи», и хроникальные кадры, которые в режиме нон-стоп идут по монитору, установленному здесь же. Когда читаешь сводку политических и вроде бы сугубо художественных событий, когда под сурдинку слышишь выступления советских государственных деятелей того времени, возникает точное осознание того, что на самом деле означало такое искусство, как запечатленное в собрании скульптур, что оно выражало. А также и то, как далеко ему было до подлинных трагедий, до неизбывного человеческого горя, то, как с его помощью утверждалось бывшее больше мечтой, чем воплощением ее в жизнь.

И вот заданный изначально контраст черно-белого фона нескольких советских десятилетий и художественно выявленный образ их уравновешивают впечатление от увиденного.

Правда искусства все же прежде всего есть правда жизни, а не приукрашивание ее в угоду партийным установкам или борьбе общественных систем, решениям партийных Съездов и Пленумов. Иначе это уже не искусство, а имитация его, как и имитация представления о жизни граждан СССР, в данном случае.

Показательная в любом смысле слова выставка в ГТГ убеждает в этом вроде бы окончательно. Однако, все же закрадывается сомнение — а, действительно ли, и впрямь ушла та эпоха тридцатых-пятидесятых годов? И не будет ее повторения ни в искусстве, ни в наших реалиях? Не случайно ведь, открытие и время проведения выставки «Радость труда и счастье жизни. Идеалы ушедшей эпохи» совпало с 75-летием начала массового террора по отношению к представителям все тех же слоев и групп общества, которые искренно поддерживали советскую власть. Будем надеяться, что все же с некоторым подтекстом, как напоминание явлено современному зрителю то, что когда-то считалось нормой и воспринималось в качестве образца для подражания. Сейчас на прошедшее время, запечатленное в скульптурах того периода нашей истории, важно как напоминание о том, чего не должно быть по определению. Ни при каком стечении обстоятельств. Никогда.