Мир Путина

ВЕНА — Теперь Запад живет в мире Путина. И это не потому, что Путин прав, или потому что он сильнее — это потому, что он берет на себя инициативу. Путин «дикий», в то время как Запад «осторожный». Хотя европейские и американские лидеры и признают, что мировой порядок переживает драматические изменения, они не могут в полной мере понять их. Они остаются перегруженными трансформацией Путина от генерального директора корпорации Россия в национального лидера на идеологическом топливе, который не остановится ни перед чем ради восстановления влияния своей страны.

Международная политика может быть основана на договорах, однако функционирует она на основе рациональных ожиданий. Если эти ожидания оказываются ошибочными, преобладающий международный порядок рушится. И это именно то, что произошло в ходе украинского кризиса.

Всего несколько месяцев назад большинство западных политиков были убеждены, что во взаимосвязанном мире ревизионизм является слишком дорогим удовольствием, а также что Путин не включает в свое определение защиты интересов России на постсоветском пространстве использование вооруженных сил. Теперь очевидно, что они сильно ошибались.

Затем, после того как российские войска заняли Крым, международные наблюдатели в большинстве своем предположили, что Кремль поддержит его отделение от Украины, но не станет присоединять его к Российской Федерации. Это убеждение также оказалось совершенно неверным.

На данный момент Запад не имеет представления, что Россия готова сделать, однако Россия в точности знает, что Запад будет — и, что более важно, не будет — делать. Это создало опасную асимметрию.

Например, когда Молдова попросит членства в Европейском Союзе, Россия может аннексировать ее отколовшийся регион Приднестровье, где российские войска были размещены в течение двух десятилетий. И теперь Молдова знает, что если это произойдет, то Запад не станет вмешиваться с использованием вооруженных сил, чтобы защитить ее суверенитет.

Когда речь идет об Украине, Россия ясно дает понять, что она надеется помешать президентским выборам в мае, на которых западные лидеры надеются закрепить изменения в Украине, в то же время превращая переговоры о конституции страны в прямые действия по созданию нового европейского порядка.

В глазах России Украина становиться чем-то вроде Боснии — радикально федерализованной страной, включающей в себя политические образования, придерживающиеся собственных экономических, культурных и геополитических предпочтений. Другими словами, в то время как территориальная целостность Украины технически будет сохранена, восточная часть страны будет иметь с Россией более тесные связи, чем с остальной частью Украины — по аналогии с отношениями между Сербской Боснийской Республикой и Сербией.

Это создает для Европы дилемму. В то время как радикальная федерализация может помочь Украине избежать нынешнего кризиса, вероятнее всего, в долгосрочной перспективе она обречет страну на дезинтеграцию и развал. Как показал опыт Югославии, радикальная децентрализация работает в теории, однако не всегда работает на практике. Запад столкнется с непростой задачей ‑ отвергнуть для пост-советского пространства решения, принятию которых он способствовал в Югославии два десятилетия назад.

Столкнувшись с ревизионизмом России, Запад напоминает пресловутого пьяницу, который ищет свои потерянные ключи под уличным фонарем, поскольку там светло. Западные лидеры пытаются выработать эффективную реакцию, имея неверные предположения.

Стратегии, выбранные в Европе — тривиализация аннексии Крыма или расценивание Путина в качестве безумца — обречены на провал. ЕС колеблется между риторическим экстремизмом и политическим минимализмом. Хотя некоторые из них рекомендовали опрометчивое расширение НАТО на постсоветское пространство, большинство из них ограничились поддержкой символических санкций, например визовых, которые затрагивают лишь дюжину российских чиновников. Однако это может усилить давление на не попавшие под действие санкций российские элиты, чтобы они доказали свою лояльность по отношению к Путину, и возможно даже вызовет чистку более прозападных элементов в российском политическом классе.

Действительно, никто не верит, что визовые запреты могут что-то изменить. Они были введены, поскольку это было единственное решение, с которым западные правительства были готовы согласиться.

Когда дело доходит до Украины, и западные лидеры, и западная общественность находятся в настроении превентивного разочарования. Утомленное десятилетием принятия желаемого за действительное и чрезмерными ожиданиями — начиная с «цветных революций» в постсоветском мире и заканчивая Арабской весной — западное общественное мнение теперь хочет слышать только плохие новости. И это является реальной опасностью, поскольку будущее европейского порядка во многом зависит от того, что будет происходить на Украине.

Сейчас очевидно, что Крым уже не вернется к Киеву; однако также ясно, что отсрочка майских выборов будет означать конец той Украины, которую мы знаем. И обязанностью Запада является убеждение России поддержать выборы — и гарантировать, что решения о необходимых конституционных реформах будут приниматься в Киеве, а не в Дейтоне.