Мир – миф?

Из российских теленовостей исчезло выражение «киевская хунта», констатировал журналист «Эха Москвы» Владимир Варфоломеев. По другим данным, президента Украины Петра Порошенко запретили называть «преступником», а вместо ДНР и ЛНР рекомендовали говорить «Донецкая область» и «Луганская область». Чем это объяснить?

Мы никогда точно не знаем, что стоит за теми или иными словами и публичными действиями. Но смена лексики – это посыл. Посыл на что?

Психологи говорят, что ненависть, любовь, жажда мести, аффект, а также экстаз от власти и собственного всесилия запускаются в человеке по одному и тому же механизму. Раз так, то возможно ли остановить мечту Владимира Путина о престоле? Это же маниакально сладко – восстановить царскую Россию и вернуть «на место» распавшийся СССР. «Путин никакой не Бонапарт, – уверен журналист The Wall Street Journal Брет Стивенс. – Однако создается впечатление, что он возомнил себя таковым. Запад, продолжающий проводить политику беззубой оппозиции и фактического потворства, подпитывает его тщеславие, амбиции и иллюзии».

Он прав, все этому способствует: Обама – слабак, а Европа захлебнулась в проблемах. Однако хотя Обама и слабак, но, как он заявил в своем выступлении по поводу 13-й годовщины 11 сентября с. г., сейчас приоритетная задача – борьба с ИГИЛ, и два открытых фронта ему не нужны. Организация «Исламское государство» имеет возможность организовать нападения на американские объекты в США и за рубежом «практически без малейшего предупреждения»,– говорится в совместном бюллетене, составленном Агентством национальной безопасности США и ФБР, о чем на днях сообщило издание TheBlaze. Ему, Обаме, сейчас куда важнее – найти партнеров в борьбе с ИГИЛ. Почему бы ему не опереться на Россию? В этом, да и других вопросах? Два льва третье зло одолеют, а вот поодиночке каждому – хана. Да и Путину «не с руки» тягаться с целым Западом, который вдруг сообща ополчится против него из-за Украины. Тем более Китай тут тоже ему не опора, а скорее – подстава под голое бедро со стороны Дальнего Востока. Так что воевать друг с другом США и России сейчас нет резона. Вот и зреет решение, которое чуть ли не обоюдно, дуэтом и вкупе с Европой высказывается на всех состоявшихся в последнее время встречах и саммитах: Путину с Порошенко найти общий язык, найти пути к компромиссу и договориться.

Отсюда – и смягчение лексики. Соответственно – больше внимания соседу, лояльного, почти дружеского, и по российским каналам эта оттепель пронеслась за последнюю неделю более чем ощутимо. Уже всерьез и с некоторой долей уважения (!) говорят на ток-шоу о политфигурах новой Украины. Поутих даже Жириновский, – а это точный индикатор поворота госполитики России в сторону некого виража. Но слова словами и пропаганда пропагандой. Миф – он и есть миф. И украинско-российский мир – это пока миф. Правда прорывается не с трибун и не на официозном росс-ТВ. Правда – в оговорках и высказываниях сгоряча и вслух. Вот пример:

Москва, 14 сентября – АиФ-Москва. Вице-премьер Дмитрий Рогозин прокомментировал заявление министра обороны Украины Валерия Гелетея, который ранее пригрозил, что страна может вернуться к вопросу создания ядерного оружия: «Про обезьян с гранатой я уже слышал. Но про обезьяну, мечтающую о ядерной гранате, слышу впервые», – написал Рогозин на своей страничке в Facebook.

Дело даже не в том, что Рогозин оскорбил Украину, а вслед за ней и Россию, ибо праматерь-история и пратерритория у Украины с Россией в некотором смысле одна, общая. А дело в том, что да, веры больше друг другу нет. Путинская Россия – это не Россия. А какая она, всамделишная Россия, Бог её знает, это надо посмотреть, говоря народным языком. А пока – нет веры. России. Да и никому. Все блюдут свой интерес. Потому да, статус ядерной державы – это реально.

В ответ имеем – не побоюсь этого слова – своего рода «возвратный джихад»: воевавшие все эти месяцы украинцы, их командиры заявляют о том, что останавливаться они не собираются, надо готовиться к зиме и собирать для армии средства, – мол, если хотим сильную Украину, то вперед, воевать и воевать, ДО КОНЦА. Психопатия, которая лежит в основе всякого террора, всякой действующей ненависти, – почище лихорадки Эбола, пошла плясать взаимоджихадом, как зараза.

… Спросим себя: каков вес послабления агрессивной, воинственной риторики в украинско-российском истеблишменте?

Да почти нулевой, если честно сказать. Лоск, бравада, «исполнение воли» третьей стороны, часть пропаганды, не более. Это не суть и не стойкая тенденция.

Но все же скажем себе откровенно. Мир всегда хватается за соломинку. Ведь лучше все же – он, такой, хрупкий, как его обрисовали на днях корреспонденты The New York Times, и эфемерный, даже страшненький, как человек после тифа или другой подобной болезни, – но он лучше, чем война. Стороны пугают сейчас друг друга мощными торговыми войнами, и в The Financial Times представлен уже каталог словесных картин и полотнищ этих войн. Прыткие поставки оружия – айда, парни, кладите головы, оприходуйте, все одно нам в карман! – тоже адская часть этих торговых войн, адова составляющая бытия (мир не научился жить, и без наркоты и оружия, их регулярного сбыта, а значит, войн, – владельцам этих бизнесов, как и нефтяным королям без нефти, – не быть). О том, как 28 стран-членов ЕС делают рекордные запасы газа, поскольку не исключают вероятность того, что Россия перекроет вентиль на одной из энергетических «линий жизни» для континента, написала Independent.

Вот как заканчивает свое недавно написанное «Письмо украинскому другу» знаменитый славист, живущий во Франции, Жорж Нива:

«Наша Европа, вышедшая из двойной борьбы с нацизмом и его руинами, с коммунизмом и его империей, разумеется, стала гигантским компромиссом, страдающим от нехватки идеалов. Но несмотря ни на что, мы привязаны к этому компромиссу, поскольку он содержит в себе внутренний мир, мир сердца. Мы хотели бы, чтобы в нем было больше братства. Дух, ветер, идущий от вас – полезен, но насилие должно остановиться. …Читая тебя (обращаясь к Константину Сигову – прим. авт.), я видел перед собой Украину в духе полотен Делакруа! Дай Бог, чтобы она не стала Украиной, сошедшей с полотен Гойи! Сегодня нам болезненно не хватает дыхания, духа. Страшно, как бы не явился Бонапарт. Давайте лучше призывать Иоанна Павла II, Сахарова, Гавела или Манделу».

Дочь Жоржа Нивы, не менее легендарная Анн Нива, с 1999-го работающая как военный репортер и писатель от Le Point в горячих точках (Чечня, Афганистан, Сирия, Ливан, Ирак, Крым), написавшая о войнах последних десятилетий 12 книг, отправляясь на восток Украины, в пекло военных действий, сказала мне в Киеве так: «Понимаешь, я должна увидеть все своими глазами. Я должна побывать и на той, и на этой стороне, и всех услышать. Пусть не обижаются журналисты, но когда в их статьях, репортажах – эпатирующие картины войны, и больше ничего, – когда они «работают» для какой-то одной стороны, бьют себя в грудь, мол, герои, это не журналистика и это плохая работа, прости. Если ты пишешь и хочешь понять, если ты, как и люди, живущие здесь (ведь там, где воюют, там и живут люди! не бывает сплошной войны, везде – еще и жизнь), желаешь мира, разрешения конфликта, тебе некогда и незачем будет бить себя в грудь и говорить о геройстве, тебе будет интересно понять, причем понять всех, а без этого – как?..»

Она, стреляная и опытная, хрупкая, но умнейшая, сильнейшая духом, – ехала в зону войны, 15-й год подряд, и все еще сомневалась в чем-то, задавалась вот такими вопросами.

Владимир Климчук, 1969 года рождения, шахтер, беженец из города Стаханова Луганской области. Мне довелось с ним коротко общаться в эти дни. Он сказал:

«Я прошел Афган, резню в Фергане в 1988-м, Нагорный Карабах. В общей сложности, два года я воевал. В Стаханове стреляли, рядом Первомайск – вообще разрушенный город. Ополченцы предлагали мне воевать с ними. Я им ответил: «Ребята, после того, что я в жизни прошел, я поклялся себе, друзьям, однополчанам, семье: никогда больше в жизни не возьму в руки ствол. НИКОГДА. Война – всегда зло, и правых в ней нет. С тех пор я убежденный пацифист».

Поэтому если исчезают такие взаимооскорбления, как «хунта» и прочее, когда в словах слышится мир, брезжат перемирие и конец войне, – тогда даже не обманываясь, а надеясь, говоришь себе: а и это уже дело, слава Богу! Тогда двигаемся дальше, к миру длительному и настоящему. Двигаемся все вместе. Планета у нас одна. И на чих в одной ее части чихнут десятеро в другой. Проливая кровь чью-то, невозможно не пролить кровь друга, своих близких. Это так просто. Это так сложно – понять. Может быть, это даже ультрареволюционно – в нашем агрессивном веке хотеть мира, а не войны. И я за новую риторику, за лексику мира.

Наталья Голованова, «МЗ»
newswe.com