Мерзкий паттерн шагает по планете

«Палестина» как глобальная утопия

Photo by Ash Hayes on Unsplash

Слишком причудливым кажется перекрестный фронт, слишком радикальным нарушение табу, которое с 7 октября 2023 г. происходит под названием «палестинская солидарность». Тот факт, например, что движение «Queers for Palestine» объединяется с исламистами, не очевиден и требует объяснения. Как насчет такого: Палестина – это не географическая территория, это идея. Как основополагающий миф нации, она состоит в предполагаемой грядущей победе над евреями. В этом смысле «палестинцы» видят себя борцами сопротивления против инородного тела в панарабском пространстве. В религиозном понимании они выступают как порожденные уммой воины Аллаха в борьбе с неверными.

Но «Free Palestine» означает еще больше. «Палестина» функционирует как глобальная утопия. Она должна существовать, чтобы евреев не было – ни в Иерусалиме, ни в Вашингтоне, ни в Берлине. Палестина – это международное взаимопонимание на самом высоком уровне. Палестина – это обещание: евреи виноваты, и вы можете дать им это почувствовать.

Всевозможные возражения

У любого, кто обязан своим мировоззрением «Tagesschau», Der Spiegel или Тило Юнгу, перед лицом подобных утверждений возникнут вопросы: почему территориальный конфликт на Ближнем Востоке здесь сведен к минимуму? Какой смысл смешивать политику и религию? Почему необходимо предполагать антисемитизм, когда люди по всему миру – даже те, кого обычно не подозревают в ненависти к евреям, – проявляют солидарность с таким угнетенным народом, как «палестинцы»? Короче говоря, объяснение, предположительно, не работает, потому что оно пытается свести слишком много явлений к слишком маленькому знаменателю враждебности к евреям. Попытка причесать столь разные масштабные феномены под одну гребенку объясняет столько же, сколько и «пробудившийся» антирасизм. То есть вообще ничего.

Карта и территория

Для таких возражений есть веские причины. Уже Хорхе Луис Борхес знал, что карта, на которой подробно изображена каждая пядь территории, – это уже не средство ориентации, а балласт. В самом деле, трудно разобраться в том, что сегодня позиционирует себя против Израиля от Падерборна до Пешавара, используя обычные теории антисемитизма. Приходится признать, что у болеющего за «Палестину» мелкого чиновника из Вестфалии мало общего с пуштуном с дикого Хайберского перевала. Однако, хотя теория антисемитизма в масштабе 1:1, конечно, была бы ошибкой, благоразумное расширение спектра интерпретаций не обязательно должно быть ошибочным.

Британский физик и философ науки Дэвид Дойч предлагает свое расширение. Он описывает антисемитизм как видимую поверхность более глубокого морального расстройства. И несмотря на все различия, жительница Падерборна может страдать им так же, как и афганский пуштун.

Паттерн

Дойч выделяет идеологическую структуру, укоренившуюся в ряде культур, которая выходит за рамки обычного антисемитизма. В ее основе лежит идея о том, что причинение вреда евреям только потому, что они евреи, является законным. Это убеждение служит основой для морального порядка – Дойч называет его просто «паттерн».

Этот термин не обозначает систематическую теорию. Скорее, это название культурного заблуждения, которое с поразительным упорством сохраняется в различных исторических контекстах. Дойч считает, что оно действовало на протяжении тысячелетий, задолго до появления христианства.

«Этот шаблон в той или иной степени существует почти в каждом уме», – утверждает Дойч. Как правило, это не приносит особой пользы. Извращенная мораль обычно стоит гораздо ниже более важных вещей, таких как любовь к своим детям или собственная воля к выживанию, – но не для всех и не всегда. «Иногда в истории, например в нацистской Германии или в палестинской культуре, она становится настолько доминирующей, что всё остальное подчиняется ей».

Перелом в цикле

Ранним примером этого паттерна был египетский жрец Мането, который в III в. до н. э., согласно Иосифу Флавию, перевернул повествование об Исходе и представил евреев как отверженных предвестников несчастья. Римские авторы, такие как Тацит, также способствовали появлению образа врага.

Через регулярные промежутки времени, которые, по мнению Дойча, составляют чуть более одного поколения, этот паттерн вырывается наружу в виде массового насилия против евреев. Однако это не форма ненависти, не предрассудки и не расизм в чистом виде, а иррациональная система, проникающая сквозь культуры и эпохи. Она не направлена в первую очередь на такие чувства, как гнев или страх, и не нацелена непосредственно на насилие.

Цель этого паттерна состоит в том, чтобы сохранить социальное разрешение на причинение вреда евреям – даже там, где это разрешение на погром вообще не может быть реализовано. Например, потому, что там нет евреев. В применении к арабо-израильскому конфликту это означает, что даже если ХАМАС достигнет своей цели и все евреи будут утоплены в море, паттерн всё равно будет существовать.

Зависимость и кризис

Этот паттерн всегда находится в латентном состоянии и активизируется в кризисные моменты. Тогда среди населения растет стремление уверить себя в особом положении, которое, по их мнению, они занимают по отношению к евреям.

Американский историк Ричард Ландес, подхвативший идеи Дойча, описывает принцип действия паттерна как зависимость. По его мнению, это похоже на наркотическую зависимость, которая требует удовлетворения через нерегулярные промежутки времени. Подобно наркоманам, которые продолжают и оправдывают свое употребление наркотиков даже тогда, когда это уже давно стоило им всего, что они имели, люди всё еще возвращаются к паттерну как к неявному руководству для своих мыслей и действий под самыми ничтожными предлогами.

В основе этого паттерна лежит глубоко прочувствованное стремление ощущать себя морально подтвержденным. Оно проявляется, если придерживаться метафоры Ландеса, в облегчении в момент приема наркотиков, раздражительности во время абстиненции и постоянном повторении этого цикла. Важно: «кайф» заключается не в самом акте причинения вреда, а в полученном разрешении.

Евреи не застрахованы

Подход Дойча в корне отличается от традиционных объяснений: антисемитизм – это не сам паттерн, а одно из его проявлений. Его следует понимать как эффект, проявляющийся в определенных исторических констелляциях. Антисемитизм – это конкретный погром, теория заговора или дискриминационный закон; результат, а не причина.

Это объясняет, почему подобная картина наблюдается не только на падерборнско-пешаварском фронте, но даже в Израиле, где – в основном левые – еврейские интеллектуалы применяют к своей стране стандарты, которые они не стали бы применять ни к одному другому государству в мире. Любой, кто когда-либо читал израильскую ежедневную газету Haaretz, знает этот тон. По понятным причинам в Тель-Авиве нет таких антисемитских вспышек, как в других местах. Но моральный дисбаланс, царящий там, соответствует тем же двойным стандартам, что и в Берлине, Каире или Нью-Йорке.

Тысяча масок

В то время как классические теории обычно задаются вопросом о причинах или выгодах антисемитских стереотипов (например, о психологических или экономических мотивах), Дойч фокусируется на моральной легитимации. Основной механизм – это не зависть или ненависть, а мировоззрение, желающее самоутвердиться.

Эта модель представляет собой уникальную моральную инверсию, которую нельзя применить ни к одной другой группе. По словам Дойча, это «иррациональная модель суждений о добре и зле, направленная исключительно на евреев и не имеющая аналогов в других формах заблуждений или проступков».

Типичными характеристиками паттерна являются легенды о ритуальных убийствах, религиозные обвинения (вина за распятие Иисуса, отвержение Мухаммеда…) и демонизация евреев как заговорщиков или диверсантов, которые якобы стоят за манипуляциями СМИ, войнами или падением нравов.

Дойч подчеркивает, что эта модель постоянно адаптируется к новым дискурсам, например, сегодня через риторику, демонизирующую Израиль как «государство апартеида» или «колониальную державу». Такие нарративы приобретают функции и структуру старого образа врага, направленного против евреев, не будучи сразу узнаваемыми. Нарратив носит тысячу масок.

Когда мораль наносит удар

Нарратив сохраняет в культурной среде право на причинение вреда евреям. Он достигает этого, представляя враждебность, которая в исключительных случаях доходит до насилия, как понятную, справедливую и даже необходимую.

Мы переживаем время, когда насилие снова на подъеме. 1 июня египтянин напал на еврейских демонстрантов в американском городе Боулдер с самодельным огнеметом и бутылками с зажигательной смесью; за полторы недели до этого левый экстремист в Вашингтоне застрелил двух сотрудников израильского посольства. Оба раза звучал один и тот же боевой клич: «Free Palestine!».

Нарратив порождает вопрос: разве убийцы не заслуживают понимания, когда израильская «элита преступников» (выражение германского журналиста Габора Штейнгарта) работает в Газе, ведя войну против «мирных жителей»? Когда арабов изгоняют, «как скот» (цитируя экс-министра Джема Ёздемира)? Или когда 14 тыс. палестинских детей якобы могут умереть от голода в ближайшие 48 часов (функционер ООН Том Флетчер, см. «ЕП», 2025, № 6)? В мире нарратива убийцы из Боулдера и Вашингтона – герои.

Враг на все случаи жизни

Тот, кто заглянет в более длительный период времени, поймет противоречивость этих обвинений: если сегодня евреев обвиняют в том, что они имеют государство и защищают его, то раньше их считали безродными космополитами именно потому, что у них не было своей страны. В польском штетле их обвиняли в бедности, в Манхэттене – в богатстве; среди коммунистов они считались капиталистами, среди капиталистов – коммунистами. То их клеймили как религиозных фанатиков, то как безбожных циников… Гибкость диффамации выполняет четкую функцию: она обеспечивает самостабилизацию системы иррациональной морали. Эта модель настолько адаптируема, что может совершать настоящие чудеса безумия, не разрушаясь.

Путь наименьшего сопротивления

Почему этот паттерн до сих пор может быть активирован под самыми абсурдными предлогами? Дойч ссылается на принцип, который надежно работает во многих культурах, – путь наименьшего сопротивления. Будь то ростовщичество, революции, неурожай оливок или иммиграционный кризис: тот, кто обвиняет во всём евреев, избегает необходимости разбираться в сложных причинах.

Паттерн представляет собой культурно устоявшееся легкое объяснение, которое не требует доказательств. Его действие основано на узнаваемости: решающим фактором являются внутренние ассоциации. Поскольку паттерн доступен гораздо быстрее и легче, чем точный анализ реальных обстоятельств, нееврейские преступники остаются незамеченными.

Золотой стандарт безумия

Информатик Матьяж Леонардис, коллега Дойча, сравнивает паттерн с золотом: «Еще в доисторические времена золото служило средством обмена и хранения стоимости, поскольку было редким, долговечным и легко транспортировалось. Эти функции могли выполнять и другие материалы, но золото распространилось рано и широко. В результате оно стало надежным средством ликвидации имущества в трудные времена».

Человечество полагается на то, что золото принимается всегда и везде. Не потому, что оно идеально подходит в качестве средства обмена или хранилища стоимости, а потому, что доверие к его полезности формировалось тысячелетиями.

Проявления этого шаблона могут выполнять аналогичную функцию: когда кто-то ищет козла отпущения для своих проблем, он снова и снова обращается к евреям. Поскольку этот паттерн понимается культурно повсеместно, его можно надежно применять. Главное преимущество заключается в том, что причины нападения на евреев если и приходится искать, то лишь задним числом.

Паттерн – это предрасположенность. Именно поэтому люди обычно сразу кричат «геноцид», а лишь потом – в случае сомнений после погрома – проверяют, насколько обоснованным было обвинение. Арсенал теорий заговора достаточно богат. Какой-нибудь агент «Моссада» впишется в паттерн в качестве отравителя колодцев, а причины враждебности всё равно не должны выдерживать рациональной проверки.

Но всё обстоит еще более забавно: подобно золоту, паттерн достиг своего неоспоримого, но не слишком подкрепленного реальностью статуса, его происхождение стало второстепенным. Как и золото, он больше не должен демонстрировать ощутимую выгоду, которую можно было бы проследить в реальных ситуациях. Как мыслительный паттерн, он оправдывает сам себя. Золото используется в качестве хранилища стоимости, потому что оно используется в этом качестве, а евреи виноваты, потому что они виноваты.

Запад показывает зубы

Этот паттерн прочно вошел в нашу культуру, но он не является законом природы. Он может утратить свое значение. И в некоторых обществах, сформировавшихся под воздействием эпохи Просвещения, как указывает Дойч, сложились условия, которые эффективно ограничивают такую модель поведения.

Это наблюдаетcя прежде всего в англо-американском мире, где особенно укоренилась традиция критики и индивидуальной ответственности. Исторически сложилось так, что в Великобритании и США евреи подвергались гораздо меньшим преследованиям, чем на европейском континенте или на Ближнем Востоке.

Сей паттерн – культурная привычка, от которой можно отучить. Дойч видит признаки того, что это уже происходит. Впервые за два с половиной тысячелетия наблюдается относительно широкое сопротивление паттерну. Погромы не просто идут своим чередом, как это часто случалось в истории. В США, например, нынче на уровне президента принимаются меры против антисемитизма в университетах, а иностранные враги евреев подвергаются депортации.

Если исходить из этого предположения, то сильнейшая вспышка антисемитизма со времен Второй мировой войны представляется культурной иммунной реакцией. Паттерн защищает сам себя. Предположительно, к этому относится и то обстоятельство, что ХАМАС напал на еврейское государство 7 октября 2023 г., как раз в тот момент, когда «Соглашения Авраама» начали демонстрировать признаки чего-то похожего на нормальность в отношениях между Израилем и его арабскими соседями и планировалось их расширение на Саудовскую Аравию. Легитимность причинения вреда евреям, казалось, была поставлена под угрозу.

Странная совместимость

Будущее трудно предсказать. Поэтому нет уверенности в том, что распространенность паттерна продолжит снижаться. Идеологически чрезвычайно адаптируемый, этот заразный мыслительный вирус постоянно появляется в новых мутациях: при каком другом мировоззрении движение «Queers for Palestine» могло бы объединиться с джихадистами, «гражданами Рейха» и голливудскими звездами?

Совместимость «пробужденности» и исламизма не случайна. По словам Дойча, «в природе паттерна заложено, что всё, что становится достаточно мерзким, сливается с ним, – то есть всё, что становится достаточно морально вырожденным и достаточно укоренившимся, чтобы быть необратимым».

Идеологические противоречия воспринимаются вовлеченными в них людьми не как проблема, а как доказательство морального радикализма. Этот трюк превращает логическую непоследовательность в приверженность принципам. Таким образом, сеть идей, сгруппированных вокруг этого паттерна, обретает влияние, которое ставит под угрозу Запад в целом. Враждебность к евреям – это антицивилизационный катализатор. Как иррациональный образ мышления, она подрывает человеческий прогресс.

Рациональность в чрезвычайной ситуации

Ирония истории: Израиль, как никакая другая страна, может пострадать меньше, чем остальной Запад. Хотя и там тоже распространился этот паттерн, и не в меньшей степени, чем в других странах, но израильтяне, как утверждает Дойч, «сталкиваются с трудными решениями в реальной жизни». Они понимают, что призыв к следующей интифаде может означать, что тысячи палестинцев снова нападут на их страну, как это произошло 7 октября.

«С практической точки зрения Израиль меньше всего страдает от этой модели внутри страны, – уверен Дойч. – А внешне он готов к борьбе». Можно сказать и так: Израиль не терпит погромов и охраняет свои границы. Пока лозунг «Free Palestine» означает свободу причинять вред евреям, еврейское государство не уступит. Оно – злейший враг этого паттерна.

Флориан ФРИДМАН, «Еврейская панорама»