МАЛЫЕ НАРОДЫ РОССИИ. ШОРЦЫ

Шорцы («шор-кижи» или «тадар-кижи», «кижи» — «человек»), малый народ Сибири, живущий в юго-восточной части Западной Сибири, на юге Кемеровской области (в Таштагольском, Новокузнецком, Междуреченском, Мысковском, Осинниковском и др. районах), а также в некоторых районах Республики Хакасия, Республики Алтай, Красноярском и Алтайском крае.

Первые письменные свидетельства о степных шорцах («кузнецких татарах») относятся к началу XVII веку, к периоду освоения русскими верховьев реки Томи.

Шорцев ранее называли кондомские татары, мрасские татары, томско-кузнецкие татары, кузнецкие татары, черневые татары, шоры.

ЭТНОГРАФИЯ

Шорцы делятся на две этнографические группы: южную, горнотаёжную, проживающую в Горная Шории, и северную, лесостепную («абинцы»). Антропологически шорцы — монголоиды, их относят к уральскому типу монголоидной расы, но, в то же время, по ряду признаков шорцы выходят за рамки как уральского, так и южно-сибирского антропологических типов.

Считается, что шорцы — это потомки древних местных самодийских и угорских племен, которые смешались с группами тюркоязычных племён, в основном уйгурских и енисейско-кыргызских племен, которые мигрировали на территорию современной Кемеровской области в период господства тюрок в Центральной Азии и на Алтае-Саянском нагорье в середине VI — начале Х веков (Тюркский, Уйгурский, и Кыргызский каганаты), а позже, вплоть до ХVIII века, с тюркизировавшимися местными племенами так называемых «кузнецких татар», смешиваются пришедшие с Алтая группы телеутов.

В составе этноса шорцев выделяются две этнографические группы: северная, или лесостепная («абинская») и южная, или горно-таежная («шорская»).

До 1926 г. общим самоназванием всех родовых групп шорцев (абинцев, шорцев, каларцев, каргинцев и др.) было тадар-кижи. Сам этноним «шорцы» предложен этнографом В.В. Радловым в 1861 году, и это название было закреплено властями во всех официальных документах, а в дальнейшем, уже в советское время, было признано всеми современными шорцами.

По этнографическим, антропологическим и лингвистическим особенностям исследователи выделяют десять локальных групп шорцев со своими своеобразными говорами, элементами материальной и духовной культуры, хозяйственными занятиями: верхнекондомскую, пызасскую, верхнемрасскую, среднемрасскую, кабыр-зинскую, нижнекондомскую, вверхнетомскую, мундыбашскую, нижнемрасскую, антропскую, которые объединяли семнадцать сеоков (родов) — «челей», «калар», «кый», «шор» и т.д.

«Сердце» Горной Шории — это среднее течение реки Мрассу, притока Большой Томи. Здесь находятся небольшие посёлки, на реке Анзас — небольшая чистая речка – Верхний Анзас, За-Мрасс, Ближний Кезек и Дальний Кезек, а ниже по течению – Суета, Парушка, Челей, Усть-Ортон. Наиболее известный посёлок — Усть-Анзас, вероятно одно из самых старых мест поселения шорцев в Горной Шории. Напротив Усть-Анзаса — святая гора  Айган, или «Девятиголовый Айган», с девятью вершинами.

В Приенисейском крае шорцы жили главным образом в юго-западных районах Хакасии и сопредельных с территорией Горной Шории Кемеровской области.

ЯЗЫК

Шорцы — тюркоязычный народ, по языку к шорцам наиболее близки алтайцы и хакасы, а по культуре — алтайцы и чулымцы. Большинство шорцев говорят на шорском языке, который относится к хакасской подгруппе уйгуро-огузской группы восточно-хунской ветви тюркских языков. Лингвисты выделяют в нем два диалекта — мрасский, распространенный по р. Мрас-Су и в верховьях р. Томь, и кондомский, — на р. Кондома и в среднем течении р. Томь, примыкающий к северным диалектам алтайского языка. Каждый из диалектов в свою очередь распадается на говоры, причём границы диалектов и говоров одновременно являются и границами отдельных этнографических групп в составе этноса. Но свыше 40 % шорцев родным считают русский язык.

ВЕРОВАНИЯ

Шорцы формально считались (а некоторые и до сих пор считаются) православными, но фактически у них сохранялись шаманизм и анимизм (культ предков, промысловые культы и иные верования).

Согласно традиционному мировоззрению шорцев, всё мироздание разделено на три сферы — на «землю Ульгена» («Ульген чер»), «нашу землю» и «землю злых духов», или подземный мир. Во владениях Ульгена имеется 9 небес, на седьмом небе находятся луна и звезды, на восьмом — солнце, а на девятом живёт сам Ульген — доброе верховное божество. Наш мир и человека сотворили, по представлению древних шорцев, Ульген вместе со своим братом Эрликом (олицетворением злого начала).

Традиционная духовная культура шорцев имеет особенности, связанные с различиями этнокультурных контактов с русскими в XVII — начале XX вв. и влиянием модернизаций советского периода.

К началу XX века большинство шорцев стараниями Алтайской духовной миссии были крещены и официально исповедовали православие. Православные календарные обряды вытесняли шаманистские или сочетались с ними, через миссионерские школы распространялись знания русского языка, библии и жития святых, истории России. Однако значительное место в духовной жизни продолжало занимать шаманство и более архаичные культы огня, гор, воды (реки) и охоты.

Духи гор — «таг-эзи», в отличие от охотничьих покровителей шорцев не получили «материального воплощения», хотя их образ довольно отчетливо представлен в мифологии шорцев. Обычно они являлись охотникам во сне в образе молодой голой женщины или девицы с большими грудями, закинутыми за плечи или заложенными под мышки.

У шорцев также не известны и изображения духа огня — «от-эзи», хотя жертвоприношение ему во время похорон и поминок сохранилось до сегодняшнего дня.

Охота, охотничий промысел был для шорцев священным, и, по дороге на охоту, охотники останавливались у подножия гор и «кормили» духа «таг-эзи», разбрызгивая по кругу жертвенный напиток «абыртку», а переваливая через хребет, выбрасывали собранные пихтовые ветки, обращаясь к горам с просьбой об удачном промысле. На промысловом участке кропили «абырткой» охотничий балаган (обычно берестяной шалаш), а во время вечерней трапезы бросали кусочки мяса в костер духу огня «от-эзи». На промысел обязательно брали сказителя «кайчи», который рассказывал охотникам и духам сказки, сопровождая свой рассказ игрой на двухструнном музыкальном инструменте «комысе» или дудке.

На промысле существовали строгие запреты: нельзя было шуметь, кричать и ругаться, так как считалось, что звери в тайге понимают человеческую речь, и общаться между собой можно было только знаками, иносказательно называя промысловых животных. Соболя вместо «алба» называли — «аскыр», т.е. «красивый», медведя вместо «апилак» — «улуг кижи», т.е. «старый человек» и т.д.

Считалось, что душа промыслового зверя находится в кончике его носа, поэтому последний отрезали и хранили, как амулет. Такими же амулетами служили различные части убитого медведя: коготь или лапа, подвешенные над дверью служили оберегом от злых духов «айна». Бывали случаи, когда на пасеке вешали на кол медвежью голову и поворачивали ее по направлению к чужой пасеке, чтобы пчелы летели туда воровать мед.

Ежегодно, перед большой охотой, наряду с почитанием духов-владельцев промысловых зверей, устраивались моления и другим духам, способствующим охоте, которых обычно изображали одноголовыми или двухголовыми. Изображения с большой овальной головой с налепленными на нее кусочками меха и с короткими выступами по бокам вместо рук, считались «мужчинами», они имели длинный прямой и широкий нос, и круглые медные глаза. Второе изображение, в виде двух одинаковых по размеру овалов, соединенных короткой и тонкой перемычкой, считалось женским.

На Кондоме почитали духа охоты «шалыг» — он изображался в виде вырезанных из дерева «мужа» и «жены», причем одна нога мужского изображения делалась короче другой, отчего «шалыг» считался хромым. Хранили изображения духов в холщовом мешке или берестяной коробке в амбаре, а перед промыслом их заносили в дом и оставляли там до возвращения охотников, угощая аракой и талканом. На Кондоме покровителем охоты считался и дух «сарыс», который изображался в виде шкурки колонка или небольшой холщовой тряпочки прямоугольной формы, вывешивался на сучьях деревьев за улусом и по пути на промысел его «кормили»

Каларцы осенью перед охотой поклонялись духу «тер-кижи» — «человеку переднего угла». Обычно это было изображение человеческого лица из бересты с прикрепленным деревянным носом и глазами из свинцовых бляшек, с приклеенной бородой и усами из беличьего хвоста. «Тер-кижи» приносили из амбара в дом, помещали в передний угол, и ставили перед ним берестяной двухведерный туес с абырткой и тарелку каши. «Кормление» «тер-кижи» сопровождалось камланием и обильной пирушкой.

У шорцев, кроме духов-хозяев и покровителей охотников, на земле обитали ещё и духи предков, покровители домашнего очага, причём их изображения делали только женщины.

«Покровители очага и детей», родоначальницы женщин — «орекеннер» или «тер-кижилер», были в каждой семье изображались в виде упрощенного изображения человека — тряпичных кукол (холщовых мешочков 15-20 см длиной, набитых куделью, реже волосами, срезанными с головы умершей шаманки), или либо в виде полос из ткани. Чаще всего «орекеннер» были безруки и безноги, иногда без шеи, носа, рта, но обязательно с глазами из бисера. Нередко фигурки соединялись попарно — «муж и жена».

Когда девушка покидала родительский дом, она получала «орекеннер» от своей матери и перевозила в дом мужа. Родовые духи заботились о благополучии семьи, увеличении рода, охраняли здоровье детей, родовой огонь. Но если к этим духам относились небрежно, то они посылали болезни, поэтому не реже одного раза в год их угощали салом и маслом. Хранились изображения в мешке или берестяной коробке на печи или под крышкой амбара.

В пантеоне домашних духов покровителей особое место занимало божество Умай или Умай-иче, покровительница детей. Верования о богине Умай широко распространены среди всех тюркоязычных народов Саяно-Алтая и возникли, видимо, в древнейшую древнетюркскую эпоху. По воззрениям шорцев, Умай живет одновременно и в верхнем мире, и на земле, рядом с новорожденным ребенком.

Мрасские, кондомские и верхнеабаканские шорцы (улус Балыкташ) одновременно почитали добрую покровительницу детей Умай и злое божество Кара-Умай, с которым связывали болезнь и смерть грудных детей.

Умай, покровительница детей, олицетворяется с душой ребенка, кроме того, словом «умай» именовали и душу ребенка с момента рождения примерно до трех лет, также называлась у шорцев и пуповина младенца. Символическое изображение Умай – оберег в виде лучка со стрелкой, прикрепленной с кусочком заячьей шкурки к куску бересты – прибивалось к стене юрты или над колыбелью ребенка, как знак присутствия женского божества.

У мрасских шорцев известно было и другое изображение Умай – маленькая берестяная колыбель, выстланная заячьей шкуркой и проткнутая либо стрелой (для мальчика), либо веретеном (для девочки) и прикрепленная к стене юрты. В качестве самого простого оберега могла служить и короткая деревянная стрела с железным наконечником, уложенная на дно колыбели ребенка.

Если в семье болели и умирали дети, мать обращалась за помощью к шаману, и тот заставлял женщину тайно от всех свернуть из тряпок куклу —  «пала куду начах», т.е. детскую душу маленького ребенка, имитирующую младенца. Это камлание «Умай тытарга» устраивалось тайно, глубокой ночью в годовщину смерти последнего ребенка, а предварительно, по совету шамана, женщина бросала в реку колыбель, чтобы вместе с ней уплыла вниз по течению реки, в царство мертвых, и Кара-Умай. Во время камлания женщина держала в руках у груди, словно ребенка, изготовленную куклу.

Фигурки Кара-Умай тщательно прятали от постороннего глаза, закапывали после удачного камлания в земляной пол юрты неподалеку от того места, где обычно помещалась колыбель с новорожденным или отправляли куклу в маленьком деревянном гробике на плотике вниз по течению реки.

Таежные шорцы изготовляли и почитали изображения духов, одновременно являвшихся и покровителями домашнего очага, и охотничьего промысла, так как без удачной охоты не мыслилось благополучие семьи.

У шорцев среднего течения Мрассу и в верховьях Томи почитался «каннатыг» или «канатулар» («крылатый»), изображавшийся в виде развилки ветки березы с неорнаментированной тряпочкой посредине, обрамлённой птичьими перьями.

В низовьях Мрассу «каннатыг» называлась Ухут-кан, в низовьях Кондомы — Учугат-кан. Это идол покровительствовал как охотничьему промыслу, так и охранял дом от злых сил, обитая в печной трубе.

У шорцев низовьев Кондомы аналогичное изображение в виде небольшого лоскут холста или шкурки колонка, вывешивали на матицу избы на время охоты хозяина.

Охотничьи духи «сарае», «колунак», «каннатыг», «канатулар» были у разных родов шорцев, их изображения хранили в амбаре или под крышей вместе с другими духами и «угощали» жирной пищей – маслом и кашей без соли. За «непочтение» дух мог насылать болезни, мешал охотникам прицеливаться в зверя, мелькая перед глазами.

Более поздние по происхождению духи территориально-этнических групп шорцев имели уже антропоморфную форму, почитались целыми группами шорских родов и назывались «тайгамы», «шалыги» и «курмуши».

По всей долине Мрассу, в верховьях Томи и Абакана шорцы почитали охотничий дух «тайгам», имевший как одноголовые, так и двухголовые изображения. Двухголовые деревянные «тайгамы» имели форму двух овалов, соединенных тонкой перемычкой. Верхний овал изображал лицо с намеченными чертами: длинный двухгранный расширяющийся книзу нос, глаза узкие, из проволоки, или круглые, из медных заклепок, рот вырезан в виде углубления. На нижнем овале некоторых фигур обозначен знак пола или ступни ног. У некоторых «тайгамов» из кусочков меха прикреплены усы, брови и борода.

У шорцев среднего течения р. Кондомы охотники перед промыслом камлали «шалыгу», также духа домашнего очага и охоты. Изображение духа вырезалось из кедра или сосны в виде плоской антропоморфной фигуры с овальной готовой, глазами из кусочков свинца или меди, рельефно вырезанным ртом и носом, расчлененными ногами разной длины и руками в виде коротких выступов, причём изображение «шалыга» часто делалось в двух экземплярах: одно считалось женой, другое – мужем.

Были также и идолы из бересты, в виде человеческого лица с глазами из округлых свинцовых бляшек, деревянным носом, с бородой и усами из беличьего хвоста, напоминающие маски, они также символизировали духов, покровителей охоты и домашнего очага.

У шорцев широко представлены верования и о магической силе амулетов, иногда это была прикрепленная к веревке детской колыбели кость животного, или медвежья лапа, укрепленная перед входом в юрту.

Изображения домашних и охотничьих духов чаще всего хранили вместе в укромном уголке в берестяном туесе или просто в мешке. Такие туеса украшали незатейливым орнаментом: зигзагом из двух параллельных линий, ромбами, выполненными техникой процарапывания.

Шорский фольклор составляют героические поэмы («алыптыг ныбактар» — «сказания о богатырях»), исполняемые «каем» — горловым пением или речитативом, сказки, рассказы и легенды, загадки, пословицы и поговорки, охотничьи, свадебные, любовные, хвалебные, исторические песни, которые исполнялись они под аккомпанемент щипкового двухструнного инструмента «комус». Шорский фольклор отражает, в основном, охотничий образ жизни и героический эпос.

ОХОТА И БЫТ

Первоначально у шорцев преобладала загонная охота на крупного копытного зверя (олень, лось, марал, косуля), позднее — пушной промысел (белка, соболь, лисица, колонок, выдра, горностай, рысь) — до 19 века с луком, затем и с ружьями, полученными от русских купцов. Охотой занимались от 75 до 90 % шорцев. Промышляли зверя в пределах родовой охотничьей территории артелями по 4-7 человек (первоначально — из родственников, потом — из соседей).

Жили в сезонных жилищах из ветвей и коры (одаг, агыс). Пользовались лыжами (шана), подшитыми камусом. На ручной нарте (шанак) или волокуше (суртке) тащили груз. Добычу делили между всеми членами артели поровну.

Основным источником питания служило и рыболовство, в низовьях рек оно было основным занятием, в других местах им занималось от 40 до 70 % шорцев. По реке передвигались с помощью шестов на лодках-долблёнках (кебе) и берестянках.

Дополнительным занятием было и собирательство. Весной женщины собирали клубни, корни, луковицы и стебли сараны, кандыка, дикого лука, черемши, пиона, борщевика. Корни и клубни выкапывали корнекопалкой — «озуп», состоявшей из изогнутого черенка длиной 60 см с поперечной перекладиной-педалью для ноги и железным лезвием-лопаткой на конце. Собирали много орехов и ягод, в 19 веке уже и на продажу.

За кедровыми орехами отправлялись семьями и артелями, живя в тайге по нескольку недель. В лесу строили временные укрытия, из дерева и бересты делали орудия и приспособления для сбора орехов — колотушки (токпак), тёрки (паспак), сита (элек), веялки (аргаш), лукошки. Издавна было известно бортничество, у русских заимствовано пчеловодство.

До прихода русских на южных пологих склонах было распространено подсечно-огневое мотыжное земледелие. Для этого семья поселялась во временном жилище на пашне на несколько недель. Землю взрыхляли мотыгой (абыл), боронили суком. Сеяли ячмень, пшеницу, коноплю. Возвращались на пашню осенью для уборки урожая. Зерно молотили палкой, хранили в берестяных чанах на сваях, мололи на ручных каменных мельницах. С развитием контактов с русскими на севере в степных и горных районах распространились пашенное земледелие и русские земледельческие орудия: соха, иногда плуг, борона, серп, водяная мельница. Засевали значительные площади, главным образом пшеницей. От русских же шорцы усвоили стойловое разведение лошадей, а также упряжь, телегу и сани.

Первоначально основными продуктами питания шорцев были мясо зверей и птиц, рыба, дикорастущие растения. Мясо жарили на костре, варили, рыбу варили. Лук, черемшу, кандык ели сырыми, сарану, кандык варили в воде или молоке, сарану также пекли в золе, черемшу ели солёной. Корни дикого пиона сушили и варили несколько раз, чтобы уничтожить их ядовитость, растирали на ручной мельнице и готовили кашицу или лепёшки. С развитием земледелия распространились мука и крупа из ячменя. Муку (талкан) ели с чаем, молоком, мёдом, маслом, сметаной, из неё варили кашу (саламат), крупу (шырак) добавляли в суп, кусочки пресного пшеничного теста (тутпаш) варили в воде, иногда с рыбой или мясом, либо в молоке. Пресные лепёшки (тертпек) варили в воде, ели с супом или ухой. Хлеб (калаш) был распространён на севере, в основном у зажиточных.

Степные шорцы употребляли молочные продукты: кислое молоко, пресный сыр (пыштак), творог, масло, зажиточные покупали конину. Из ячменной муки делали брагу (абыртка) и водку (арагы). Весьма распранён был и чай.

Ремесло у шорцев до начала XX века носило домашний характер — ткачество, гончарное дел, плетение сетей, обработка кожи и дерева, изготовление сёдел, лыж, лодок-долблёнок, мебели, берестяной посуды и др. вещей домашнего обихода.

У северных шорцев издавна большое значение имело кузнечное дело, добыча и плавка железной руды (отсюда и русское наименование северных шорцев  — «кузнецкие татары»). Именно поэтому и появилось название  «Земля Кузнецкая», а затем и Кузбасс.

Изделия из железа, сделанные шорскими кузнецами, славились на всю Сибирь, ими  платили дань (албан) джунгарам и енисейским киргизам.

Женщины ткали на примитивных станках ткани из конопли и крапивы, выделывали кожи, изготавливали утварь из дерева и бересты, мужчины были заняты промыслами, обработкой дерева, рога и кожи. Как народные промыслы были широко развиты художественная резьба и выжигание по кости (на табакерках, черенках ножей, пороховницах, вышивка. По течению реки Томь и в низовьях Мрас-Су было известно и изготовление лепной керамики.

Мужская и женская одежда состояла из рубахи (кунек), штанов (чембар) и халата (шабур) с вышивкой у ворота, на обшлагах и на подоле. Зимой одевали несколько халатов, их носили запахивая слева направо и подпоясывая кушаком. Женская рубаха была длиннее мужской, с вырезом на груди.

Южные шорцы делали одежду из волокон конопли и кендыря, северные — чаще из покупных тканей. Зажиточные шорцы носили зипуны, овчинные шубы. Обувь шорцев — кожаные сапоги с длинными голенищами (одук или чарык). Женщины носили платки, мужчины шапки — картузы из ткани, кожи, бересты или круглые холщевые шапки, в форме колпака.

В XVII веке Южная Сибирь была покорена русскими казаками, и русские воеводы вначале выдавали шорским паштыкам (старостам) владельные грамоты и указы, признающие и закрепляющие права шорцев на те или иные земли, но после полного покорения Южной Сибири, все земли были объявлены собственностью царя, а владельные грамоты были отобраны. Шорцы платили дань (ясак) русскому царю пушниной, а охотничьи территории были поделены между родами.

После прихода русских шорцам было запрещено заниматься металлургией и кузнечеством, чтобы их противники — джунгары и кигризы — не могли заказать у шорцев военные доспехи и оружие.

Поселения шорцев (улусы на севере и аилы на юге) были небольшими и состояли из нескольких низких четырехугольных срубных домов (юрт) с берестяной крышей, отапливались глинобитным очагом типа чувала. Временным жилищем служили: летом – «одаг», коническая постройка из бревен, жердей или из молодых деревьев и веток, прислоненных к дереву, крытая берестой; зимой – «агыс», каркасное жилище в форме усеченной пирамиды из бревен, досок, жердей, крытое ветвями или берестой, с очагом в центре.

В настоящее время шорцы в селах живут в срубных домах, но сохраняются и охотничьи жилища, а юрты используются как летние кухни.

В середине ХIХ века часть шорцев переселилась в Хакасию; впоследствии большинство этих переселенцев перешли на хакасский язык, и сегодня их потомки к шорцам обычно не относятся.

ШОРЦЫ В ХХ – XXI ВЕКЕ 

После Октябрьской революции шорцы утратили большинство форм традиционного хозяйства, но с середины 1920-х гг. важную роль в формировании единого шорского самосознания сыграло всеобщее распространение грамотности в связи с созданием шорского литературного языка на основе мрасского диалекта (функционировал в 20-30-х гг.).

Тем не менее, в 1940-х гг. начался продолжающийся и по сей день процесс ослабления этнической специфики и ассимиляции шорского этноса. В первой половине ХХ века значительно изменилась обстановка в Северной Шории, когда началась интенсивная разработка угольных месторождений, возникли города и рабочие поселки, а также лагеря ГУЛАГА и поселения ссыльных, со смешанным этническим составом.

В 1926 году на территории, где проживали шорцы, был создан Горно-Шорский национальный район. За годы его существования многое было сделано в области образования шорцев, развития культуры, появилась национальная интеллигенция, стали выходить книги и учебники на шорском языке. Но Горная Шория богата полезными ископаемыми — углем, железной рудой, золотом, и в конце 30-х годов в Шорию стало прибывать население из других мест для работы на горнодобывающих предприятиях.

В 1939 году Горно-Шорский национальный район был ликвидирован, и с этого времени начался этнический регресс шорцев — перестали выходить книги на шорском языке, прекратилось преподавание шорского языка, а во время репрессий 1937-1953 годов были уничтожены лучшие представители шорцев.

После войны началось бурное промышленное освоение Горной Шории, возник большой приток пришлого населения, началась ассимиляция шорцев, утрата языка и традиций.

Горная Шория была покрыта сетью исправительно-трудовых колоний, что отрицательно сказалось на нравственном состоянии шорцев, и, как и для многих малых народов Сибири, серьезной проблемой для шорцев  стал алкоголизм. Но в настоящее время сами шорцы стараются бороться с этим злом, так, например, совсем недавно жители таежного поселка Эльбеза в Горной Шории ввели «сухой закон» на «отдельно взятой территории» и на сельском сходе решили запретить торговлю спиртными напитками территории посёлка.

После решения Кемеровского облисполкома от 20 июня 1960 года «О ликвидации колхозов Горной Шории, как нерентабельных» началась массовая миграция шорцев в города и крупные поселки Кемеровской области, в итоге сейчас там проживает около 74 % всех шорцев, а в целом на долю горожан у шорцев приходится 69 %, поэтому и наблюдается постепенное исчезновение традиционной шорской культуры.

Тем не менее, начиная с 1985 года, возобновились традиционные праздники шорцев — праздник прародителя Ольгудека, весенне-летний праздник Пайрам, сопровождающиеся исполнением эпоса и песен, спортивными состязаниями.

В настоящее время основная масса шорцев занята в сельском хозяйстве, а также на традиционных промыслах — охоте, рыболовстве, сборе кедровых орехов.

В конце 80-х — 90-х годов началось движение за возрождение шорского народа, его языка и культуры. Были созданы общественные организации в городах и Ассоциация шорского народа, в городских администрациях были введены должности заместителей глав администраций по национальному вопросу, был создан и областной комитет по национальному вопросу, и в 1993 году шорцы были отнесены к малочисленным народам Севера.  Государственная программа развития экономики и культуры малочисленных народов Севера в 1991-1995 годы дала свои плоды — была открыта кафедра шорского языка, стали проводиться традиционные шорские праздники Пайрамы, а в школах стали преподавать шорский язык. Но шорцы считают, что самый главный вопрос — это вопрос о земле, о территориях традиционного природопользования, о выплате компенсации за нарушенные земли и уклад жизни. К сожаленю, пока власти не желают решать этот вопрос.

Важнейшей проблемой для современных шорцев является безработица, часто шорцы, живущие в сёлах, официально считаются безработными, хотя  и заняты в сельском хозяйстве, или традиционными промыслами. Существуют и проблемы с сельскими школами и больницами (медпунктами), не хватает учителей, особенно владеющих шорским языком и врачей.

Шорская литература оформилась в 1930-е годы ХХ века, когда были опубликованы первые литературные произведения шорских авторов, в том числе и на шорском языке. Значительный интерес представляют литературные произведения первого шорского писателя, представителя шорской интеллигенции первого поколения И.М. Штыгашева (1861-1905).

На шорском и русском языке писали шорские писатели Ф.С. Чиспиякова, С.С. Торбокова и С.С. Тотыш, а  И.Я. Арбачакова в 1941 году опубликовал перевод на шорский язык «Капитан­ской дочки» А.С.Пушкина.

Возобновление деятельности шорских писателей произошло после большого перерыва, в  1960 — 1970-е годы. Но в те времена было не принято обращать внимание на национальность, поэтому говорили о «литературе Кузбасса».

Начиная с середины 1980-х годов ХХ века шорская литература вновь активно заявила о себе, в чем нашло выражение и подъем этнического самосознания шорцев.

Первым шорским поэтом нового времени стал Н.Е. Бельчегешев (Койа Бельчек), вернувшийся в Шорию с Украины, где до выхода на пенсию он служил военным лётчиком. В 1992-1993 гг. он опубликовал 3 сборника своих стихотворений (два — на шорском языке).

1995 году публикуется хрестоматия по шорской литературе (на шорском языке) «Ульгер», куда вошли лучшие произведения старого и нового времени, первое стихотворение на родном языке первого шорского писателя И.М. Штыгашева (1885 г.), первая повесть («Шолбан») на шорском языке, написанная и опубликованная Ф.С. Чиспияковым (1940 г.), три сказки, обработанные разными писателями, стихотворения того же Ф.С. Чиспиякова, З.А. Майтаковой (30-ые гг.), рассказы писателей нового времени: М.П.Амзорова и А.И. Чудоякова, а также стихотворения поэтов нового временя Н.Е. Бельчегешева, Г.В. Косточакова, А.В. Кусургашева, А.С. Каташевой, Л.Н. Арбачаковой.

В 2000 году выходит 2 книги стихотворений: «Наа-эски чурт» («Небесная Мрассу») Н.Е. Бельчегешева и «Поющие стрелы времен» молодого поэта Т.В. Тудегешевой, а в 2001 году выходит первая книга поэта Л.Н.Арбачаковой «Онзас черим» («Тернии души» с параллельными текстами на шорском и русском языках.

Численность шорцев в Российской Федерации

А.А. Каздым,
член Московского общества испытателей природы

Фото Николая Уртегешева