МАЛЫЕ НАРОДЫ РОССИИ. ЭНЦЫ

Энцы (самоназвание эньчо, могади, пэбай, устаревшее енисейские самоеды) — это одна самых малочисленных народностей России, численностью менее 300 человек. Этноним «энцы», от «энэтэ, эннэчэ» — «человек», «мужчина», был введен в 30-е годы ХХ в. Г.Н.Прокофьевым, имеет искусственный характер и является производным от энецкого. Тундровые энцы называли себя «сомату», лесные энцы — «пэ-бай» (лесные баи), или по названию родов.

Энцы являются одним из наиболее малочисленных народов Севера. Ясачные документы 1614 года учли их в количестве 1428 человек, 1640 — 940 человек, 1681 — 892 чел.

Уменьшение численности энцев в течение ХVII века связано с эпидемией оспы 1630 — 1631 гг., после которой полностью исчезли некоторые энецкие роды, а также с событиями этнической истории конца ХVII — первой половины ХVIII века, происходившими на территории Енисейского Севера.

Численность энцев по официальным переписям демонстрирует следующую динамику: по переписи 1897 года, они были учтены вместе с нганасанами («енисейские самоеды и тавгийцы») в количестве 1326 человек, а современное уточнение материалов переписи устанавливает численность энцев на 1897 год — 488 человек,  1926 год — 482 человек.

В переписях 1959, 1971, 1979 годов энцы вообще не учтены, поскольку на местах проживания, они отождествлялись то с ненцами, то с нганасанми.

В  1989 году энцев насчитывалось 209 человек, а по переписи 2002 года — 237, из них 213 человек проживало в Красноярском крае, в основном в Таймырском Долгано-Ненецком районе, по переписи 2010 года — 221 человек.

В настоящее время энцы живут, в основном, в посёлках в устье Енисея, в районе города Дудинка, посёлка Усть-Авам, в Таймырском Долгано-Ненецком районе Красноярского края.

Антропологически энцы относятся к самодийцам-уграм, западносибирской группе уральской расы.

Тундровые энцы (ранее их называли «хантайские самоеды»), составляют приблизительно 2/3 численности народа. Летом они кочевали в тундре между Енисеем и р. Пурой, зимой откочевывали южнее, в лесотундру между р. Малая Хета и оз. Пясино. Эта группа состояла из нескольких крупных родовых объединений (Сомату, Бай, Муггади) и имела самоназвание сомату или онэйэннэчэ. Прочие энцы называли их маду — «родственники по жене», ненцы — манто, или  мадо

Лесные энцы («карасинские самоеды») постоянно кочевали в лесной зоне южнее Дудинки. В их состав входили родовые группы Муггади, Ючи и ряд семей группы Бай, образующие единство с самоназванием пэ-бай, «лесные баи», также их называли и энцы группы сомату.

Имевшаяся в прошлом этнографическая специфика этих групп, в настоящее время в значительной степени утрачена и сейчас они рассматриваются в качестве территориальных подразделений энцев.

Этническая территория энцев исторически граничила на западе с кочевьями «обдорских самоедов» — ненцев, на юге с «казымскими самоедами» — лесными ненцами, «туруханскими самоедами», «остяко-самоедами» — селькупами и «инбаками» — кетами, на востоке, с «тунгусами» — эвенками и «пясидской самоядью» — нганасанами. Ранее эта территория административно входила в Мангазейский уезд Енисейской губернии.

Язык

До середины XX века энецкий язык считался диалектом ненецкого, в переписях 1959 и 1979 годов энцы не считались отдельной этнической группой, и их записывали ненцами или нганасанами. Энецким языком владеют всего около 150 человек, все его носители — люди старшего возраста. Сегодня для энцев практически основным языком общения является русский или ненецкий.

Энецкий язык бесписьменный, входит в самодийскую группу уральской языковой семьи, он наиболее близок ненецкому, несколько отличаясь фонетическим строем и лексикой, по звуковому составу, фиксируется и сходство с нганасанским.

Подразделяется на два диалекта: тундровый (маду бада) и таежный (бай бада), которые соответствуют двум территориальным подразделениям энцев. Характер языкового взаимодействия энцев, прежде всего с ненцами, в различных этнокультурных средах происходит по-разному. Возможна и полная утрата языка, связанная с ассимиляцией, при сохранении в среде старшего поколения понимания энецкой речи. Малохетские и Воронцовские энцы практикуют двуязычие, причем ненецкий, наряду с русским, выступает в качестве языка межнационального общения.

Верования

Христианизация не имела серьёзного влияния на традиционную мировоззренческую систему энцев, поскольку удаленность территорий, где жили энцы, сложности организационного характера, несовместимость мировоззренческих систем, не позволяли православным миссионерам проводить целенаправленную политику православизации. В основном приобщение к православию заключалось в том, что раз в несколько лет по стойбищам проезжал православный священник, всех, кого можно крестил, отпевал умерших, «женил», и, набрав ворох шкур, уезжал далее. Официально энцы считаются православными, но охраняют свои самобытные верования.

В христианство были обращены официально только лесные энцы, а большинство по-прежнему придерживаются традиционных верований, сохраняются культы явлений природы, местных духов-хозяев, им приносились жертвы — оленье мясо, деньги, кусочки сукна; их изображения помещались в особых местах в лесу, на сопках.

Этногенез и этническая история

История энцев обычно рассматривается в рамках общесамодийского этногенеза. В родовой этнонимике энцев, в элементах их культуры, присутствует южносибирская традиция, которая проникает на Север с переселением в IX и ХIII веках южносамодийских родов, и принимавших участие в формировании лесных ненцев и энцев.

Вторым этнокультурным компонентом, который выделяется в составе энцев, является аборигенный, арктический, зафиксированный в ряде энецких преданий в качестве персонаж «Моррэдэ-нью», «охотника за дикими оленями». Влияние аборигенов, процесс ассимиляции которых южносамодийским населением был достаточно длительным, прослеживается в одежде, жилище и ряде других элементах культуры энцев. Трактовка ряда этнонимов энецких родов, также говорит об участии северного, аборигенного населения в их формировании.

Соотношение южносибирских и аборигенных компонентов, на основе анализа родового состава, имеет следующее количественное выражение: у тундровых энцев — южносибирские компоненты составляют 44.5%, аборигенные — 33.3%, тундрово-ненецкие, селькупские и прочие. компоненты — 22.2%. У лесных энцев южносибирские компоненты составляют 98.2%, аборигенные компоненты всего — 1.8%.

Сложение этнической территории обеих этнотерриториальных групп энцев, вероятно, закончилось к XVII веку, в этот период она включала обширные пространства тундры и лесотундры от бассейна Нижнего и Среднего Таза на юго-западе, до правобережья Енисея и Енисейской губы на северо-востоке для тундровых энцев, а лесные энцы расселялись в бассейне Среднего и Верхнего Таза и далее на восток до правобережья Енисея в районе рек Нижняя Тунгуска и Курейка.

В первой половине XVII века на северо-востоке Западной Сибири начинается процесс изменения этнической территории энцев, связанный с переселениями селькупов и формированием их северной этнографической группы и к концу XVII века селькупы окончательно закрепляются в бассейне реки Таз, а в XVIII веке по рекам Малый и Большой Баихам. Взаимодействие энцев с селькупами носило различный характер: от прямых военных столкновений, до переселений на новые территории, ближе к низовьям Енисея и вхождения части энецких семей в состав селькупов. Энецкие исторические предания повествуют о военных столкновениях, в этот период времени, между энцами, эвенками и кетами.

В результате этих процессов, наибольшему изменению подверглась этническая территория лесных энцев, и многие родовые подразделения переселились вниз по Енисею.

Но наиболее значительное влияние на энцев оказали их западные соседи ненцы, уже в первой половине XVII века, тундровые ненцы-оленеводы, или как их называли русские — «юрацкая каменная самоядь», в поисках новых пастбищ, активно осваивают бассейн р.Таз и Низовую тундру (Гыданский полуостров), прилежащую левобережью Енисея и Енисейской губе, причём продвижение ненцев на запад носило ярко выраженный военный характер. Исторические повествования энцев упоминают о «трех больших войнах», последнюю из которых энцы выиграли, но в итоге все же были, в основном, вытеснены с левобережья Енисея и бассейна р.Таз, а продвижение обдорских ненцев на восток происходило в течение всего XVIII века.

На левобережье Енисея история энцев имела свое продолжение в истории Тазовской и Береговой «инородческих» управ, образованных в Туруханском крае Енисейской губернии по реформе 1822 года, этническую основу которых, составило ненецко-энецкое население. В границах этих образований, некоторые группы энцев уже к началу XIX века практически полностью утратили этническую специфику, восприняв ненецкий язык и культуру, другие, при практически полном усвоении ненецкой культурной традиции, еще долго сохраняли язык и представления о своей этнической принадлежности. Окончательно современная этническая территория энцев стабилизировалась к середине ХIХ века.

Итогом этих этническо-политических и социальных процессов явилось сокращение численности и территории энцев, ограничение ее, в основном, низовьями Енисея в пределах зон лесотундры и тундры, а также включение их в различные территориальные группировки, в состав которых, энцы входили вместе с ненцами, нганасанами и долганами.

Этническое развитие энцев состоял и в частичной интеграции их этнотерриториальных подразделений. Лесные энцы, у ряда семей которых в ХIХ веке появляются многочисленные стада оленей, начинают кочевать в северную тундры, в пределы территории тундровых энцев, что способствовало культурному сближению обеих групп.

Этнические параметры культуры энцев традиционно фиксируются весьма неопределенно, что объясняется историческими судьбами, демографией и характером расселения этого народа. С одной стороны, можно отметить общесамодийские основы их культуры, с другой, более тесные связи с нганасанами, самым самобытным самодийским народом, что и определяет специфику энецкой культуры. Немаловажное влияние на ее атрибутику оказал и региональный процесс становления крупностадного оленеводства в ХVIII-ХIХ веках.

Хозяйство

Общая динамика хозяйства энцев состоит в переходе от промысловой экономики, «культуры охотников на дикого оленя», к домашнему оленеводству (крупностадному) у тундровых энцев и сохранении в среде лесных энцев, таежного промыслового хозяйства с элементами домашнего оленеводства, в основном, транспортной направленности.

Хозяйственный комплекс энцев наиболее выразительно демонстрирует традиционный промысловый календарь, в названиях месяцев которого, отражен тот или иной род занятий. В нем отражена охота на дикого оленя: март называет  сойдадюнгуладир, т.е. «месяц хорошей охоты на дикого оленя» (у лесных энцев).

У тундровых энццев, ноябрь, период промысла оленя загоном и скрадыванием, называется кэдэроирио или кэдэркорадири, у лесных энцев — «гон дикого оленя», период охоты с оленем-маньщиком.

Охота на водоплавающую птицу в период линьки в августе у тундровых энцев называлась «месяц птенцов» — кануирио, а у лесных — дедюдир,  «лебедя месяц».

С рыболовством связаны названия летних месяцев у лесные энцы июнь назывался «лов рыбы» — наардири.

Пушной промысел в хозяйстве энцев играл незначительную роль, охота на песца имела скорее ситуационный характер и не нашла отражения в календаре северных самодийцев.

Усиление роли оленеводства в хозяйстве энцев в правобережной группе,  низовьях Енисея и увеличения поголовья домашних оленей нашло отражение в традиционном промысловом календаре. Апрель тундровые энцы называют надииро — «первые телята родятся», октябрь — могодиирио, «месяц, когда пороз-олень роняет рога» или кораирио — «месяц оленя-самца». Май в календаре лесных энцев называется  надидири — «рождение оленьих телят», сентябрь — отудайдир, «гон оленей», октябрь  — могудидири, «конец оленьего гона».

Традиционные поселения и жилища

Основное жилище энцев — чум, но он имеет ряд отличий от общесамодийского типа и сближается с нганасанским, что определяется принадлежностью этих народов к единой культуре охотников на диких оленей.

Для энецко-нганасанского чума характерны два основных шеста, расположенных у входа и за очагом, наличие трех шестов надочажного устройства, 4-8 нюков перекрытия, постановка зимой чума на землю, в вырытую в снегу яму, а не непосредственно на снег, что расценивается, как переживание в чуме традиций углубленного в землю жилища, подкрепляемое еще и лексической формулой: «спустится с горы», т.е. «сесть ближе к огню», и ориентировка чума в пространстве входом на восток.

Традиционная пища энцев — свежее и мороженое мясо, летом — свежая рыба. Из рыбы заготавливали юколу и рыбную муку — порсу. Собирали дикий лук, некоторые коренья и ягоды. Из покупной ржаной муки готовили тонкие лепешки и ели их, обмакивая в рыбий жир. Пили настой из листьев брусники, позже, как и все народы Севера  полюбили чай, особенно плиточный.

Традиционная одежда

Традиционный комплекс одежды энцев отличается по двум этнотерриториальным группам, а у лесных энцев большее распространение получила ненецкая одежда. Так, в 1926 году энецко-нганасанский тип носили 55%, ненецкий — 30%, долганский 15%, в 1948 году ненецкую одежду использовали уже 71% мужчин и 68% женщин, энецкую 19% мужчин и 21% женщин, а в 1962 году энецкая одежда практически вышла из употребления.

В эпических сказаниях существует универсальная формула: «Ваша одежда от нас», чем энцы подчеркивали свое родство с нганасанами, сама одежда восходит к распашной одежде с вшитым нагрудником.

В то же время, собственно ненецкий костюм у энцев частично трансформирован в связи с этнической традицией. Более традиционным является комплекс одежды тундровых энцев, у которых он сосуществует с ненецким.

Особенности мужского костюма фиксируются в двойной составной верхней одежде, сокуй с султаном на капюшоне, который изготавливается из хвоста оленя, что является внешним знаком отличия энца и нганасана от ненца. Из бытовых рассказов энцев следует характерная ситуация — энец-охотник увидел в тундре на сопке трех человек: «Что такое? У них головы круглые, а у меня голова острая» и далее, при встрече, один из ненцев говорит: «У! Манто пришел, на голове у него шишка!».

Характерной особенностью костюма энцев было отсутствие наружных поясов, цилиндрическая обувь без подъема, аналогий которой у других народов Севера не встречается. Женская одежда, двойная, обернутого типа, распашная, тоже носилась без наружного пояса. Особенностью женского костюма энцев был нательный комбинезон, более короткая обувь, которая заправлялась под штанины комбинезона, капорообразные шапки. В элементах отделки одежды использовали собачий меха и раскраску кожи.

У энцев и нганасан бытовала особая танцевальная (погребальная) одежда, которая использовалась в переходных обрядах и изготавливалась впервые в возрасте 7 лет, а затем в течение жизни, несколько раз перешивалась. Особенностью бытования энецкого костюма было использование в качестве летней одежды старой зимней, а также особое отношение к некоторым деталям женской одежды (обувь, натазники), регулируемое представлениями о «сакральной нечистоте» женщины.

Энецкий фольклор составляют мифы, исторические предания, сказки о животных, повествования о шаманах, бытовые рассказы, загадки. Как народные промыслы развита художественная аппликация по меху и сукну, резьба по кости.

Музыкальные инструменты — музыкальный лук, смычковая двухструнная лютня, шаманский бубен, различные свистки и пищалки. На Таймыре известна энецкая вокальная группа «Татуй». Однако в целом фольклор находится в стадии угасания, так как родным языком только около 40% энцев.

Социальная организация

Комплексное оленеводческо-промысловое хозяйство энцев требовало гибкой системы организации общества, основы которого базировались как на принципах родства, так и на территориальных связях. В конце ХVIII — начале ХIХ веков в жизни энецев значительную роль играли патронимические объединения и большесемейные коллективы, занимающиеся совместной добычей дикого северного оленя и выпасом домашних оленей. Относительной стабильности этих объединений способствовало и четкое поло-возрастное разделение труда. Так, при массовых загонных охотах и поколках на дикого оленя, из коллектива 25-30 человек, 5 — 7 мужчин непосредственно занимались промыслом, старики и подростки охотились на подранков и отдельных оленей, а женщины, разделывали добычу и заготавливали мясо впрок. Аналогичным образом, в сфере разделения труда, организована жизнь и в оленеводческом стойбище.

К началу ХХ века у большинства населения низовьев Енисея большесемейные коллективы прекратили свое существование. Наглядным примером тому служат бытовые рассказы энцев, в которых описывается стойбище: «…Люди в кучах (т.е. стойбищах) почти каждый год менялись. Весна пришла и разошлись. Ну, некоторые круглый год вместе жили, но не одного тыде (т.е. рода) люди, а разные…»,  «…Рыбаки стояли чумов по три, пять, десять. Зимой в темную пору оленеводы стояли чумов по пять, но не больше…», «В одном чуме жили люди разных тыде….», «Также когда в кучи парились, то не разбирали, кто какого рода. Но люди одного рода все-таки считались ближе, как братья…».

Дополнительные характеристики энецкой культуры могут быть прослежены в ряде стереотипных установок, определяющих отношение человека к другим людям в различных культурных ситуациях, хотя собственно энецкая культура часто соответствует общесибирским, общесамодийским, либо региональным энецко-нганасанским культурным традициям.

Отношение между полами и отношение к детям в энецком обществе строится на основе поло-возрастного разделения труда, чем и определяется их социальная стратификация. Главенствующую роль в обществе играет мужчина, в функции которого входила деятельность во всех сферах традиционного производства и в первую очередь в обеспечении благополучия семьи. У энцев существовало многоженство и уплата калыма.

Женская деятельность ограничивалась сферой домашнего производства, которое, тем не менее, также играло социально значимую роль, поскольку мужчина не мог выполнять женскую работу по изготовлению одежды, приготовлению пищи и т.п. Существовали паритетные социальные роли мужчин и женщин в принятии важных для семьи решений, например, возможность развода, инициатива в котором могла исходить и от женщины. Единственным обстоятельством, снижающим социальный статус женщины — это отсутствие у нее детей.

Количественный состав малых семей у энцев был небольшим, что объясняется высокой детской смертностью, хотя имелись семьи, в которых было 6-7 детей. Предпочтительным считалось рождение мальчика, при рождении ребенка ему давали имя-прозвище, связанное с его внешностью, либо ситуацией рождения. В дальнейшем имя заменялось в отрочестве, часто на имя умершего сородича (деда, прадеда). Отношение к детям было весьма терпимым, любые инициативы ребенка к взрослой деятельности поощрялись, а с 7-8 лет им поручались несложные обязанности соответствующие их будущим социальным ролям.

Зрелым мальчик считался, когда начинал самостоятельно охотится, в возрасте, приблизительно, 15-16 лет, причем в отношении его менялся «социальный идентификатор», с «мальчика» на «парень», девочка же считалась взрослой с начала репродуктивного периода и с этого времени они могли вступать в брак.

Отношение к старикам определялось относительным снижением их социально-значимых функций в сфере производства, но они полностью находились под покровительством семьи и сородичей и в целом у энцев можно отметить стойкую традицию взаимопомощи между соседями и родственниками.

У энцев довольно высокий уровень представлений о «должном», которые реализуются следованием обычаю — порицанию предается воровство, за которое может постичь сверхъестественная кара, неуважение к старшим, гостю и т.д.

Существенным является и отношение к природе, которая рассматривается как податель всего необходимого человеку, что реализуется в высшем пантеоне Матерей Природы в обрядах возвращения «жизненности» взятой в природе (например, предание земле глаз добытых диких оленей), рациональном регулировании количества добываемого зверя, птицы и рыбы и т.д. В целом, отмеченные выше стереотипы энецкой культуры способствовали сохранению этнической традиции и гармоничному функционированию энецкого народа, несмотря на его сложную историческую судьбу.

Духовная культура и традиционные верования

Особое место, по отношению к общесамодийской, занимает и энецкая идеология, которую можно определить, как сочетание традиционной мировоззренческой системы с шаманизмом. Энецкий пантеон демонстрирует, с одной стороны, персонажи высшего уровня соответствующие ненецким (Нга, Тодоте, Дя-Меньюо), а более низкий уровень составляют многочисленные духи-хозяева природных объектов, животных, духи-помошники и покровители, которые часто изображались в антропоморфном или зооморфном виде.

С другой, основу традиционного мировоззрения энцев составляли, как уже отмечалось представления о Матерях Природы — Земле-матери (Моу-нямы), Солнце-матери (Коу-нямы), Огне-матери (Туй-нямы), Воде-матери (Бы-нямы), которые и определяют целостность мироздания, соотношение и взаимодействие, место человека в этом мире и его отношение к миру, трансформацию жизненности и т.д.. Энецкий шаманизм типологически соответствует общесибирскому. Шаман принимал участие в погребальных обрядах — умершего, облаченного в специальную одежду, зашивали в оленьи шкуры, отвозили в тундру и оставляли на нартах, соорудив над ним маленький шалаш. Возле захоронения забивали оленя, и оставляли имущество покойного в поломанном виде, что «дух умершего» не смог приехать обратно и не беспокоил живых. Возвращаясь в стойбище, участники похорон проходили обряд очищения, переступая через костер или через убитую собаку.

Энецкий фольклор, в переводе на русский язык, впервые был опубликован в книге A.П. Степанова «Енисейская губерния» в 1835 году — энецкая сказка, затем отдельные энецкие сказки и легенды (правда в качестве «ненецких») были опубликованы в сборниках М. И. Ошарова «Северные сказки» в  1936 и 1958 годах и журнале «Сибирские огни» в 1934 году. В 1959 году в Ленинграде вышел сборник «Сказки народов Севера», в котором помещены четыре энецкие легенды.

Энцы в ХХ веке

В 1930-х годах энцы были организованы в оленеводческие и промысловые хозяйства, с 50-х-60-х годов часть энцев живет в поселках, многие получили образование, в частности особенно педагогическое.

В настоящее время хозяйственная деятельность тундровых энцев осуществляется в районах, где состояние окружающей среды еще не вызывает особого беспокойства. Сложнее обстоит дело на юге Таймыра, где в последние годы интенсивно разрабатывается Мессояхское газоконденсатное месторождение, однако достоверная информация об экологической обстановке в этом районе отсутствует.

Этнические и хозяйственные интересы энцев в органах государственной власти представляет Ассоциация коренных малочисленных народов Таймырского муниципального района Красноярского края, которая имеет свои территориальные отделения. Функции органа самоуправления выполняет также ассоциация родовых хозяйств «Нумпан», объединяющая часть оленеводов совхоза «Тухард», отделившихся от одноименного совхоза и ведущих самостоятельную хозяйственную деятельность.

К сожалению, перспектив сохранения в качестве единого этноса, энцы, вероятно, уже не имеют. Слишком невелика численность этого народа, к тому же их образ жизни, язык и хозяйственные традиции практически ничем не отличаются от более многочисленных, во многом родственных им народов, окружающих их. Совместное проживание и хозяйственная деятельность еще больше сглаживают существующие различия. Разумеется, этническая самоидентификация на личностном уровне сохранится ещё длительное время, но как целостная этническая система энцы практически уже не существуют.

А.А.Каздым,
член Московского общества испытателей природы