КОНТИНЕНТ - Новости и аналитика актуальных событий в мире, мнения и комментарии экспертов и обозревателей
Одного из моих учеников звали Коннор. Его привели в середине года. Папа – крупная шишка в Exxon Mobil. Мама, естественно, домохозяйка. Пацан оказался слегка тормозной. Тихий, молчаливый. Безучастный ко всему. Одноклассники иногда его дразнили. Коннор реагировал вяло.
Оставайтесь в курсе последних событий! Подписывайтесь на наш канал в Telegram.
Как-то раз я объяснял ему принцип умножения с помощью так называемых бусинок Монтессори. Коннор смотрел мимо.
– Ты понимаешь, что мы делаем? – спросил я.
– Да, – ответил он.
– Что?
– Числа могут умножаться, – с трудом выговорил он.
Я подумал, что надо бы отдать его в спецкласс.
На следующий день Коннор попросил Таблицу 100. Это ему было рано. Но отказывать ребёнку в частной школе не принято. Таблица 100 – это большой квадрат, разделённый на сто маленьких. И горсть пластиковых квадратиков с числами. Задача в том, чтобы выложить из них элементарную таблицу умножения. Десять по горизонтали и вертикали. А внутри перемноженные величины.
Я медленно собрал половину таблицы. Коннор смотрел в угол чуть выше моего плеча.
– Хочешь дальше? – предложил я.
– Ага.
Он позвал меня через час. Таблица была собрана верно.
– Тебе кто-то помог?
Коннор помотал головой. Я не поверил.
– А ещё раз с начала?
Он кивнул. Я сдвинул цифры с таблицы, перемешал.
– Поехали.
Я наблюдал за ним. Коннор управился минут за сорок. Это напоминало мистификацию. Будто он знал таблицу умножения и разыгрывал меня. Да – но не с его характером.
На следующее утро Коннор достал Таблицу 100 и сложил её за полчаса. Несколько одноклассников собрались вокруг.
– Хорошо, – сказал я, – усложним задачу.
Я сдвинул с таблицы числа, перемешал и достал наобум – 72.
– Где его место?
– Здесь, – Коннор ткнул пальцем в пересечение 9 и 8. – И ещё здесь.
За три года учительства в России я наблюдал лишь один подобный случай. Когда хочется верить, что это тебе померещилось.
– А без таблицы слабо? – я достал тетрадочку с заданиями.
Коннор нахмурился – писал он с трудом.
– Это не важно, как ты пишешь, – сказал я, – главное – что. А с красотой мы после разберёмся. Попробуй. У тебя получится.
Коннор пыхтел над заданиями остаток дня. Смотрел в пространство, шевелил губами. Забрал тетрадочку домой.
Назавтра у меня состоялся разговор с его мамой. Хельга или Хелена, что-то в этом роде. Крупная, ухоженная блондинка скандинавского типа. Тонкий парфюм. Слегка расфокусированный взгляд.
– Как вам это удалось? – спросила Хельга. – Я Коннора таким счастливым никогда не видела. И эти задания… Он до ночи их решал. Насилу уложили спать.
– Методики хорошие, – скромно ответил я. – И ещё… У вас очень талантливый ребёнок.
– Удивительно. А мы боялись, что… Ладно, не в этом дело. Знаете, мы скоро переезжаем. Мужа переводят в Австралию. И мы решили что-то сделать для этой школы. Для вашего класса. Может, надо что-нибудь из мебели или оргтехники?
– Есть один дидактический материал, голландский. Но стоит дорого. Около двух тысяч.
– Деньги для нашей семьи не проблема, – улыбнулась Хельга. – Как называется материал? Я запишу.
Она достала мобильник.
«Дура! – крикнул я про себя. – Тупая богатая овца! Подари эти деньги мне! Мне!! У меня долги. Я два года не был в отпуске! Ты боялась, что твой сын дебил. А я доказал, что он – гений. Ну, роди скорее, ведь это легко. Кроме того, мы признательны лично вам. Вот два билета на Гавайи с открытой датой…»
Через месяц в школу доставили большой фанерный ящик из Голландии. Благодарности от директрисы в мой адрес не последовало. Не говоря уже о премии. Впрочем, я и не ждал.
История о том, как двух не очень молодых и не самых глупых людей развели. Как лохов ушастых. Дело было в Сингапуре – городе будущего. Где обнимаются японская цивилизация, швейцарская чистота и немецкий порядок. Плюс лето круглый год и внятный английский язык. Если человечество когда-нибудь поумнеет, в чём есть большие сомнения, но вдруг, то на всей земле устроят полный Сингапур. Иначе и умнеть ни к чему.
В Сингапуре вы не увидите граффити, хоть обыщитесь. Трудно найти бычок на тротуаре. Невозможно встретить бездомную собаку или человека. Здесь нет мордатых полицейских с дубинками и тоской в глазах. Говорят, вся полиция носит штатское. Дважды я видел людей, перебегающих улицу на красный свет. И оба раза это были местные. Гости, напуганные штрафами, покорно ждут зелёный.
Высотками теперь никого не удивишь. Однако Сингапуру это удаётся. Подобные изыски урбанизма встречаются только здесь и в Эмиратах. В Сингапуре нет земельных угодий и природных ресурсов, даже воду качают из Малайзии. Ещё нет коррупции, преступности и детской смертности. А также – свободной прессы, хотя жителей это мало беспокоит. Больше волнует рекордная плотность населения и стоимость жизни. Цены атомные, а они всё едут и едут. А город, между прочим, не резиновый.
Но – к делу. Тёплым сингапурским утром (хотя иных утр здесь не бывает) один турист вышел из гостиницы пройтись. С женой. Возраста он был такого, о котором принято молчать. Возраст, как вес, тоже бывает неприличным. Звали туриста… м-м-м… Валентин Петрович. Ладно, хватит валять дурака, козе понятно, что это был я.
Что мы обычно делаем в незнакомом городе? Ходим пешком. Чужой город лучше осваивать ногами. Разглядывать его из машины – это как листать фотоальбом в гостях. Картинок много, а впечатлений ноль, одна досада. В туристическом автобусе вас доконает магнитофонная болтовня гида. Взвинченный, рекламный голос, будто человека дёргают за яйца. Когда он заткнётся и вы блаженно расслабитесь, грянет национальная музыка. О подземке я вовсе молчу.
Мы даже Бангкок исходили пешком, хотя в гостинице нас сильно отговаривали. И правильно делали. Этот сити не для прогулок, но и мы люди упрямые.
Ещё в каждом городе мы оставляем незавершённый интерес. Создавая таким образом повод вернуться. Мы делаем это не специально, так получается. Например, в Париже мы не слазили на Эйфелеву башню. Шли от вокзала по набережной, с заходом во все положенные места. И у башни оказались только к вечеру. Видим, очередь часа на два. А у нас через три – поезд.
Я тогда расстроился, как маленький. Посему несколько лет спустя опять заехали в город любви. Кстати, особой любви – допустим, хозяев к туристам – мы там не ощутили. Любой язык, кроме беглого французского, воспринимается как попытка оскорбления. При этом вымогают чаевые, надо думать, за то, что не съездили вам по морде. Но башню мы всё-таки покорили. Я незаметно сверху плюнул. Давно мечтал.
А в Риме не увидели Сикстинскую Мадонну: опоздали. В музеи Ватикана пускают до обеда. В следующий раз поселились за квартал от Ватикана. И с утра – туда. Ищем час, другой – нет Сикстинской Мадонны. Сикстинская капелла есть, а Мадонны нет. Что за ерунда? И спросить невозможно, охрана по-английски не каписко, либо мы не то говорим. С отчаяния перешли на латынь – так они её знают хуже нас. Рядом, на улице Примирения, книжный магазин. Альбомы по искусству за стеклом. Продавец оказался смышлёный, достаёт, усмехаясь, «Шедевры Дрезденской галереи». Эта? Эта.
В Сингапуре мы успели всё. Включая такие излишества, как заповедник бабочек, шопинг и купание в Индийском океане. Но в первый день, как обычно, гуляли по центру и к полудню нагуляли аппетит. Район, где мы это осознали, называется Лодочный Причал. Только вместо лодок здесь чалятся рестораны. Они не смотрятся шикарно или пафосно. То есть подходяще. И дождик вовремя пошёл.
Внутри тихо – никого. Стиль выдержанного уюта. Чуть вращаются китайские фонарики. Минуту спустя вошла парочка. Их усадили поодаль, тоже с открытым видом на реку. Я ещё подумал: ага, нас раньше обслужат.
Заказали вино, листаем меню. Читаем, как завещано, слева направо. Но и цены мазнул взглядом: $25-35 за блюдо, терпимо. Тётушка (по виду хозяйка, не официантка) принесла вино. Затем кладёт перед нами что-то вроде добавочного меню. Список из нескольких блюд. И говорит, кланяясь:
– Спешл.
И жене повторяет:
– Спешл.
Ну, что такое «спешл», мы как-нибудь знаем. Это скидка. Дешевле, значит, чем обычно. Не успел я вчитаться, хозяйка подсказывает:
– Возьмите лобстера с овощами на пару. Фантастический вкус.
Я не особый поклонник лобстера. Жёсткий бывает, и мясо из панциря не выдерешь. Но уж очень ласково советуют. Тем более спешл.
– Мягкий? – спрашиваю.
– Нежнейший.
– Очищенный?
– Разумеется!
– Окей.
– А вам тоже лобстера?
– Нет, – говорит жена, – мне рыбу.
– Тогда вот – розовая форель. Объедение. Такую вам нигде не подадут.
И откланялась. Вдруг я понял, что даже не глянул на цены. И сразу вспомнил, что цен-то не было. По уму бы окликнуть тётушку, да спросить, недалеко ушла. Но тут уж, знаете, самолюбие. Богатые туристы, млин.
К половине второго бокала несут заказ. Мой лобстер на деревянном подносе в форме ладьи. Действительно очищенный, разложен в анатомическом порядке. Вокруг свита – разноцветные овощи и зелень. А у жены цельная рыбина. Розовая, аж светится изнутри. И к ней набор вилочек, поскольку рыба с костями в большом ассортименте. Но жена с ней легко управилась, оставив на блюде аккуратный скелетик. Когда я спрашиваю, где она научилась этому проворству, жена темнит. Говорит, например, что в прошлой жизни была виконтессой английского двора. А я, значит, был деревенский валенок. Ложку держу строго в правой, ем так и первое, и второе. И сухофрукты из компота. А в левой – батон (шутка).
Лобстер вкусом напоминал курицу. Или крабовые палочки. Белое мясо неясного происхождения, впрочем довольно аппетитное.
Когда я увидел счёт – $325, то на миг поверил, что это галлюцинация. Ошибка, которая сейчас разъяснится. Секунд пять тупо глядел на цифры. Цифры не изменились. Лобстер – $170, рыба – $112 и шардоне – $43. Нашими около трёхсот, полтора дня моей работы. Хотел уточнить, но сочувственное лицо тётушки резко охладило. Так врач смотрит на больного, огласив диагноз. Вот же фраер! Ладно, за фраерство надо платить. Я молча достал кредитку.
Минуя парочку, вошедшую за нами, я заметил, что оба едят лобстеров. И мне сделалось легче.
Постскриптумы.
г. Сидней, Австралия
Ведущий литературного раздела – Семён Каминский.
Эта рассылка с самыми интересными материалами с нашего сайта. Она приходит к вам на e-mail каждый день по утрам.