Майданутый психоз

Пишу с Майдана, так уж получается. Застреваю всерьёз. Хотел испытать себя – испытываю, общаясь с наёмными сумасшедшими. Их специально набирают из ближайших стран и населённых пунктов, чтобы неустанно подогревали народный котёл. У душевнобольного человека лучше всего получаются две вещи: надоедать родным и убеждать окружающих…

За мной несётся кричащий немолодой человек, грозит поджечь коктейлем уважаемого Молотова. Он похож на нашего бомжа, наряженного в обмотки, только вот без традиционной тачки-тележки. Очень бойкий и звонкий, словно колокол.

– При отсель, не то спалю! – «звенит» он заворожёно, заколдованный будто ведьмой.

– Я – не майдановец, я – журналист, Карин Дима, слышали о таком?

– Ни хрена не слышал, пшёл отсель!

На время приходится покинуть баррикады и присоединиться к людям уполномоченного разогнать «плебеев» Виталия Кличко. Виталий, оказывается, горлопан ещё тот: берёт рупор и «громыхает» на весь майдановский свет. Но порой слышно его плоховато, потому что вокруг шум и гам сильный. Всюду кричат, пищат, гогочут и бьют, ломают предметы. Клубятся чёрным дымом покрышки, большие и маленькие. Воняет от них страшно. Больше нескольких секунд на линии дыма не устоять – слезятся глаза, перехватывает дыхание. Стою и кашляю, даже в стороне находится трудно.

– К этим нэ подходытэ, в коричнэвых на рожэ, – качает головой солдат из национальной гвардии. Он в бронежилете и каске, в руках – автомат Калашникова. – Могут зажэчь и нэкто не отвэчаэ. Таков прэказ…

– Понял, – соглашаюсь, удивлённый. Сам ищу взглядом друга – Володю Стацинского, омского интеллектика и почитателя творчества Казимира Малевича. – Правда, какой он мне друг, я знаком с ним недавно и плюс – он старше меня на несколько десятков.

– Э-э, Дима, меня тоже сюда погнали…

Я оборачиваюсь и вижу Владимира Михайловича. На щеках и лбу у него сажа, он – измазанный, чёрный, как знаменитый из табакерки… показывает носовой платок, он тоже   – лиловый и грязный.

– Видел Путина, а может, похожего на него, трудно сказать. Он – носится и орёт, как фашист, машет руками, требует поджечь всё и выгнать нацгвардию с Майдана, – как ошалелый Владимир Михайлович тарахтит, выпучив глаза. – Покажется то из-за продовольственного склада, то из-за той вон стены. Его возят на машине. Выскочит он, крикнет невразумительное и обратно – в тачку. У него даже усы как у Адольфа-батюшки Гитлера и пиджак немецкий. Хайль Хитля, бандеровцы, гаркнет и скроется. Люди выкидывают листовки, на них, вот смотри, угрозы и предупреждения.

Действительно, рассматриваю листок, поражаюсь. Качаю головой.

– Моя сестра в палатке была, а теперь пропала куда-то, но там её супруг – тоже интеллектик, только малость сумасшедший, – зовёт Владимир Михайлович, утягивая меня за руку. – Здесь и геи шарятся, грозят устроить гей-парад в честь Петра Порошенко. У них задницы голые, посмотри… Губы накрашенные и ногти длинные. Не могу на них смотреть!

Кручу головой, щурюсь, болят глаза от дыма, слезятся. Задыхаюсь сам. Разглядываю мужчин, похожих на женщин жеманностью и внешностью. Пританцовывая, они идут медленно и машут всем, отправляют воздушные поцелую. Тарас Карасийчук здесь, лохматый такой, лидер ЛГБТ-сообщества в Киеве. До этой встречи издали видел его несколько раз на фото в большой группе на «Одноклассниках», посвященной Украине. Его выступления за геев и трансов – это шедевр, я считаю.

С одного конца Майдана на другой люди катаются на собственным палатках, похожих на театральные занавесы. Орут, матерятся, бросаются бутылками, камнями, покрышками, неузнаваемым сором. Забираясь на свои матерчатые жилища, они не позволяют их трогать. Но люди Виталия Кличко настырные и умудряются выманивать. Тогда палаточные владельцы запрыгивают на разрушенные, смятые навесы и катятся вперёд – их тянут в несколько рук, куда глаза глядят, растягивают словно батуты. Ж-жик – с одного края Крещатика можно докатиться на другой на собственной палатке. Ещё можно при этом подраться и сквернословить вдоволь. Адреналин зажигается неестественно круто и хочется натворить невесть что. Хаос в пределах городской площади, с иностранцами, бандитами, одуревшими хохлами, объевшимися или наколотыми гадостью Игоря Коломойского. Он тут почти всех солдат подсадил на «кокс» и «витамин». Надо ж им как-то стимулироваться, бесам.

Через груду мусора забираемся в тёмно-зелёную палатку. В ней на корточках сидит седоватый мужик и кого-то вызывает по рации. Лет ему примерно шестьдесят с лишком. Замечая нас, он кладёт аппарат в карман и улыбается. В камуфлированной одежде, в огромных стёртых берцах, лысый он походит на старого скинхеда.

– Кушать хотите, хлопцы? – спрашивает, шмыгая. – Только нажарил сальца и яиц. Схавать не успел – вызвал генштаб. Докладываю: вырыли яму под Майданом и заложили снаряды. Если площадь не очистят в срок, то бахнем, и никого не будет.

Степан Бенедиктович Климовский – работал врачом в больнице, а после того как внезапно сократили его и супругу, также работницу медицинской части, они вместе вышли на митинг. Несколько месяцев назад. Теперь вот не знают, что делать, кроме как орать и жить на Майдане. К тому же – на нём кормят бесплатно и платят деньги. Товарищ Ярош каждую неделю платит почти тысячу гривен, грех отказываться от этакой зарплаты не за что.

– Зырь-ка, – предлагает Степан Бенедиктович, показывая бумажный документ. – Работаем по плану. Орём по плану, снова ставим палатки, выходим, требуем, взрываем хлопушки, поджигаем покрышки, материм Виталю Кличко, он уже привык, козёл вилкопоповицкий. Ему платят в Раде, а нам – здесь. Всё нормально!

– Как вы здесь, родные? – спрашивает Владимир Михайлович.

– А шо, хорошо, не поверишь, экстрим да и только, – смеётся коллега-интеллектик. – Настька жрать готовит иногда, а Пашка-сын уж уехал давно отсюда. В Германии живёт. А мы не нужны там, нам и тут хорошо, поверьте! Сеня Яценюк фанфурики продаёт в аптеке, Каламоец – наркоту, Турчинов – навозом занимается, аграрии поддерживает. Везде хватает делов. Банки российские разбивать надо, русских выгонять тоже. Беженцы это русские в основном, прут в Крым и Краснодар. В Сибирь не очень-то, но это ладно. Я всё знаю, докладывает штаб. А вы как там, в Омске-то?

– В Омске, не говори, – отмахиваюсь. – Если бы мы захотели присоединиться, например, к Казахстану, то был бы второй Донбасс и ополчение. Москва пригнала бы солдафонов и крандец! Майдан в Москве бы не проканал.

– Точно, – кивает Стацинский, протирая линзы очков краешком рубахи. – Нацгады в чём-то правы. Они получают приказ и защищают родину. Как бы поступило государство, узнав, что какие-то города пытаются отделиться и провозглашаются народными республиками. Я считаю: сейчас то же самое, что было при фашистах в Польше. Что они тогда сделали с этими городами? Гражданская война! Где Настька?

– С ружбаей бегает, – поднимаясь, прыскает Степан. – Выходить надо, помогать нашим.

– А кто наши? – осведомляюсь резко.

– Народ, конечно, – удивлённо отвечает он. – Берите противогазы!

Снаружи усиливается вой, выходить уж никак не хочется, но надо, блин. Выбегаем.

Ребята в коричневых «намордниках» грозят избить непокорных дубинками. Они – то ли из Правого сектора, то ли из ополчения, не понятно. Арсений Яценюк, лысый человек в очках, похожий на злобного и худого гоблина, приезжает на машине и размахивает цепью. Звенит её о разбитый асфальт, колотит о каменный мусор. Горят за ним баррикады из покрышек и матрасов.

– Мы вам матрасы американские подогнали «Софт-Лайф», а вы, быдло, не хотите дрыхнуть на них, подожгли все, сволочи! – вещает рупор около него их бронированного чёрного джипа. – Фанфурики щас грохнем, хлопушки… ну-ка алкаши бери закусь, нах!

– Выходи, пацаны! – орёт Ярош, сверкая золотистыми зубами. Он – в перчатках кожаных и куртке. – Давай один на один мочиться, образина!

– Давай, гадёныш, мы вас размочим, бомжей! – отвечает рупор.

Из джипа неторопливо выходит огромный детина-неандерталец – Валуев. В одних красных фирменных шортах и тельняшке. Берцы надраены на совесть, блестят на них металлические пряжки. Он бросается на Яроша и ударом сметает его.

– Получил, циклопедия, несчастный! – горланит страшный великан.

– Сзади, Валик! – предупреждает Сеня, но его не слышно в общем гаме.

Откуда не возьмись, появляется Володя Путин и как обдаст детину газом из баллончика, так тот падает и колотится будто в судорогах.

– Не по-ня-ял, Володь… ты же с нами! – шипит огромный воин, извиваясь, вороша  строительный мусор.

Внезапно одна чернильно-чёрная людская стена надвигается на другую, пёструю и танцующую, начинается месиво. Куча мала перерастает в адово побоище, где колотят всем, чем придётся, и матерятся при этом жёстко.

– Пойдём братву мочить, – предлагаю Стацинскому. – Указывая на валяющиеся прутья и палки.

– Не-е, вы чо, завалят, их – вон сколько, пендосов! – качает головой Степан, пятится назад. – Надо бахнуть заряд, тогда спокойствие будет.

Здесь торгует журналами «Наш современник» Станислав Куняев и свои книжки толкает Миша Шишкин. Оба переодетые в панков, старый и пожилой.

– Вот графоманы, не упускают возможности, чтобы заработать, – сержусь я. – На людском горе и побоище. Конечно, где народ сваливают, так и популярность.

– Это не они, блин, – толкает меня в бок локтём. – Степан.

Приглядываюсь, тру глаза. Правда – не они. Захар Прилепин и Дима Быков – торгуют своим интеллектуальным продуктом. Захарозавр переодет в сотрудника ФСБ, с бронежилетом, а Дима Быков – просто в прозрачном дождевике, выпирает из него огромный живот.

– Купите, Санькю, бандеровцы! – просит Захар. – Делайте обрезание, хлопцы. Мы с Димой в Израиль съездили, обрезались, теперь вон какие талантливые…

Дима Быков танцует как цыганка вокруг бритоголового друга, проделывая плавные движения пухлыми руками.

***

Возвращаясь в Омск, интеллектик Владимир Стацинский делится впечатлениями. Майдан и Украина – паро-нормальные места, где люди превращаются в отражения из кривых зеркал. Я на самом деле на Украине не был – беру и перевираю рассказ коллеги, привнося небывалые по существу вещи. Думаю, что в СМИ занимаются тем же самым, только подстраиваясь под формат ресурса, финансируемого заинтересованной стороной. Показываю рассказ писателю Виктору Власову, он говорит, что это неплохой пасквиль, хотя и не совсем складный. Лучше делать фельетон-фигуры из более политически знаменитых людей, таких как Владимир Жириновский или Геннадий Зюганов, их знает больше народа. Тот же мой тёзка Быков, орудуя более крупными на политическом фронте фигурами, выдаёт настолько весёлые труды, что со смеху падаешь и поражаешься таланту автора. Быков не создаёт своего, а только синтезирует из уже услышанного и увиденного, впрочем, так работают и многие СМИ, используя известные темы и события. Трудно сделать и выкроить что-то своё, это затратно и ёмко, легче взять и переработать имеющееся.

СМИ предлагают нам порой такие фельетоны, а мы в них искренно верим. Думать пора, зрители и читатели, думать…

Дмитрий Карин, Виктор Власов