Легенда о Бараке – I

(по материалам книги Ури Мильштейна, редакция и перевод с иврита Алекса Тарна)

Предисловие переводчика

Государства создаются, а затем удерживаются в том или ином виде по причинам, которые принять именовать «объективными». Почему граница проходит именно по реке или по горному хребту? Потому что это естественная разделительная преграда. Почему народ составлен именно из этих этнических групп? Потому что они характеризуются общностью основных культурных характеристик. Почему эта колония завоевала независимость от метрополии? Потому что назрели естественные экономические и политические предпосылки для ее самостоятельности. И так далее.

Это не исключает появления нарратива, если понимать под этим словом артикулированный raison d’etre, идеологическую основу бытия, но во всех случаях нарратив появляется позже «объективных» предпосылок. Можно сколько угодно рассказывать о стремлении к свободе, о «бремени белого человека» или о Третьем Риме, но эти рассказы не отменяют реального положения дел: государственно-образующий нарратив всегда вторичен, временами недолговечен, временами не выдерживает столкновения с грубой действительностью, превращаясь в откровенную сказку.

В современном мире существует лишь одна страна, чей нарратив не только предшествовал «объективным» причинам, но и отказывался принимать их в расчет. Земля, которая не в состоянии прокормить даже диких коз? Ничего, поголодаем. Нет воды? Ерунда, пробурим дырочку, а вода дырочку найдет. Нет денег на бурение? Найдутся деньги; в крайнем случае, уговорим барона Ротшильда. Враждебное окружение, неизмеримо превосходящее числом и ресурсами? Не беда, отгородимся стеной. Сверхдержавы не позволят? Всегда можно исхитриться, сыграть на противоречиях. Конец эпохи национальных государств? Кому конец, а нам начало. Никто не приедет сюда, в эту нищету, жару, войну? Авось приедут: там, в Европах тоже всякое случается…

Израиль создан нарративом, стоит на нарративе и будет жив, пока жив нарратив. В утопичной книге-мечте Герцля самым оторванным от реальности является желание быть «как все». Мы не «как все» уже по факту и обстоятельствам своего рождения. Нет в мире государства, где нарратив играл бы столь определяющую, первичную роль.

В этой ситуации куда больше минусов, чем плюсов. Нарратив составлен из слов, а слова зыбки, даже когда они вырублены на каменных скрижалях. Вышеупомянутый горный хребет стоит незыблемо, русло реки не меняется тысячелетиями, зато слова нуждаются в постоянном уходе, повторении, переписывании. Это проблематично, даже когда пересказчик-переписчик действует добросовестно: всегда возможна ошибка в интонации, пропущенная буква, слог, слово. Но велика и вероятность намеренного искажения, смещения акцентов. Редко какой рассказчик удержится от соблазна отсебятины, особенно когда речь идет о его собственной шкуре. А это уже чревато рождением нового, дочернего нарратива.

Сам по себе факт появления дочернего нарратива не несет в себе ничего плохого – пока дитя не начинает поглощать папу. И тут уже возникает вполне реальная опасность: опасность утраты raison d’etre. Будь мы «как все», это звучало бы удручающе, но не выглядело бы смертельной угрозой. Вон, многие государства веками живут в поисках пресловутой «национальной идеи». Найдут, напьются на радостях, а утром с похмелья, так и не вспомнив вчерашнюю находку, принимаются искать сызнова. Но, к сожалению, мы не «как все».

Одним из таких «дочерних» израильских нарративов является миф о Пальмахе (Пальмах (сокр. ивритских слов «плугот махац», ударные роты) – особые отряды Хаганы (военной организации еврейского ишува в Эрец Исраэль), созданные в 1941 году и расформированные в 1948 году Бен-Гурионом. – АТ), олицетворением которого стала личность Ицхака Рабина. Этот миф, полный лжи, умолчаний и злостных искажений, практически поглотил важнейший кусок израильской истории – историю Войны за независимость. Трудно поверить, но и по сей день не существует общепризнанного капитального труда на эту тему, труда, основанного на фактах, документах и свидетельствах очевидцев. Вместо этого нам демонстрируют остовы старых грузовиков на обочинах Первого шоссе как доказательство мифической «блокады Иерусалима». И это неудивительно: ведь реальная история, расставив по местам людей, факты и события, сразу превратит мифические победы в нелепые поражения, а мифических героев в трусов и подлецов.

Характерно в этом смысле то, что произошло с Ури Мильштейном – израильским военным историком, внучатым племянником великой Рахели. В 1976 году он заключил договор с крупнейшим израильским издательством «Змора-Бейтан-Модан» на проведение всеобъемлющего исследования и создания капитального труда по истории Войны за независимость и первых лет Государства Израиль. Договор предполагал написание серии книг (общим числом 12), предназначенных для широкого читателя и в то же время основанных на глубоком изучении архивов и интервью с непосредственными участниками событий.

В 1987–1991 годах были опубликованы первые четыре тома, вызвавшие немедленный интерес во всем мире и… крайне агрессивную реакцию правящей израильской элиты во главе с бывшими пальмахниками и прежде всего – Ицхаком Рабином. Напомню: во времена, предшествовавшие «договоренностям Осло», левые круги представляли тогдашнего премьер-министра Рабина как «мистера Безопасность», героического полководца Войны за независимость, триумфатора Шестидневной войны. Эта легенда должна была подготовить в обществе почву для возвращения Арафата, поэтому рассказ о реальных событиях 1948 года и о реальной роли в них Рабина выглядел совсем некстати. Мощное давление со стороны левого истеблишмента и обслуживающих его академических кругов вынудило издателей закрыть проект Мильштейна. С тех пор этот выдающийся военный историк, обладатель уникального архива (шесть сотен томов одних только интервью с очевидцами и участниками) безуспешно пытается найти гранты для завершения работы: поднять столь объемный проект в одиночку просто не представляется возможным.

Миф о Пальмахе делает все, чтобы защитить себя. Казалось бы, ну какое нам дело сейчас до тех давних событий? Какая, собственно, разница, кто именно был героем конвоя, расстрелянного в Баб-эль-Вад ничтожной кучкой бандитов: безвестный боец, окропивший шоссе своей кровью или сбежавший с поля боя «полководец», оставивший раненых товарищей подыхать в кювете? Война ведь в итоге выиграна. Как выражается уже вполне современный нам «Солдат №1» Эхуд Барак, «все определяется результатом». О! Вот о нем-то, об Эхуде Бараке и пойдет у нас речь. Потому что миф о Пальмахе не остался в прошлом, не лег в землю на горе Герцля под скорбный аккомпанемент клинтоновского «Шалом, хавэр».

При всей своей лживости, призванной прикрыть шкурные интересы отдельных властолюбивых мерзавцев, миф о Пальмахе в общем и целом оставался в рамках сионистского нарратива, декларировал свою прямую связь с Землей Израиля. Это была ложь, но ложь, прилепившаяся к правде, а потому казавшаяся (и кажущаяся многим до сих пор) вполне терпимой. Проблема заключается в том, что на пальмахной лжи наросло новое вранье, еще более шкурное и отвратительное. И эта вторая производная лжи уже ничем не напоминает тот исходный нарратив, который породил в свое время мифологию Пальмаха.

Недавняя книга Ури Мильштейна посвящена военной карьере Эхуда Барака и тесно связанной с нею истории создания знаменитой Сайерет Маткаль – спецназа Генерального штаба (здесь и далее обозначим ее для краткости СМ). С любезного позволения автора я публикую серию выдержек из этой книги в своем переводе и редакции.

(продолжение следует)

Источник