Кто сражается на Левом фронте

Дело Удальцова и Развозжаева напоминает 37-й год: “Подсыпал стекло в колодец по заданию японских спецслужб”

Часть координаторов Левого фронта арестована, рядовых активистов судят по “болотному делу”, обыскивают их квартиры, запугивают, устраивают против них провокации. Встретить репрессии единым протестным фронтом не удалось: левые по-прежнему разобщены, а либеральная “верхушка” отвернулась от недавних “попутчиков”.

Как продолжать борьбу в условиях жесткого прессинга и что делать, чтобы Россия не скатилась к неофашизму, корреспонденту Каспарова.Ru рассказал член Совета Левого фронта, доктор исторических наук Александр Шубин.

— Сергей Удальцов находится под домашним арестом, Алексей Сахнин в эмиграции, Леонид Развозжаев в тюрьме. Получается, что все координаторы отрезаны от движения. Кто сейчас руководит организацией?

— Надо понимать, что координатор Левого фронта — это не руководящая работа. Это человек, который в случае необходимости назначается на координацию какого-то направления. Еще при Удальцове координаторов было несколько, и остается несколько. Если кто-то не может работать координатором – исполком назначает другого человека. Летом я был координатором – до сентября, так как сейчас загружен научной работой. Вместе с Дарьей Митиной я координировал политическую и идеологическую работу.

Недостатка в координаторах никогда не было, и эта досадная ситуация с Алексеем Сахниным не сказалась на общей координации “Левого фронта”. Я думаю, власти как всегда попали в неудобное положение. Устроив такой “накат” на Алексея, они только укрепили наши позиции – мы привлекаем к работе других людей.

— Продолжают ли власти давить на Левый фронт?

— Давление на Левый фронт продолжается, наши товарищи остаются в заключении, в том числе по “болотному делу”, но режим пока все-таки довольно рыхлый. Когда приостановили нашу деятельность, власти долго не понимали, что с этим делать. В конце концов начали у нас флаги отнимать. Проводили задержания на совершенно легальных манифестациях. В частности, я с женой провел более суток в ОВД после участия в согласованном марше 12 июня, и даже флаг не держал, но это никого не волновало. Был именно политический заказ — хватать Левый фронт.

Потом прокуратура, видимо, поняла, что это решение о приостановке (деятельности Левого фронта — прим Каспаврова.Ru) юридически абсурдно, и не стала его продлевать. Сейчас мы можем размахивать своими флагами снова, как вы знаете (смеется).

То есть они так и не придумали, что с нами делать. Но тут последовали всякие провокационные истории с Алексеем, подробности которых я не буду сообщать, но возникла реальная угроза ареста. Поступила информация, что он объявлен в розыск по “болотному делу”, и мы решили, что не нужно новых жертв.

Дело Удальцова и Развозжаева вообще напоминает разве что 37-й год. Что-то вроде: “Подсыпал стекло в колодец по заданию японских спецслужб”. Это все происходит в атмосфере произвола, когда ты в совершенно законном порядке выражаешь с людьми солидарность, а тебя за это задерживают.

— Что так напугало власти в Левом фронте?

— У власти был очевидный испуг в отношении двух объектов, Навального и нас. Навального, видимо, потому, что он соединяет националистическую и либеральную идеи. Нас они боятся потому, что мы соединяем социалистическую и демократическую идеи. Этот синтез, если он овладеет массами, для господствующих классов гораздо опаснее любого Навального.

Наша реальная активность, наши знамена на общепротестных митингах показали, что митинги — не чисто либеральные. Широкие массы, понятно, после 90-х годов к либералам относятся не самым лучшим образом. И, конечно, появление на митингах заметной левизны власти беспокоило. А еще вкупе с сопротивлением, которое демонстранты оказали беззаконию властей 6 мая, видимо, какой-то у них холодок пробежал: а вдруг сейчас поднимется мускулистая рука народного люда, “и ярмо деспотизма, окруженное солдатскими штыками, разлетится в прах”, как говорил рабочий Алексеев (смеется).

Но это, конечно, было очень далеко от реальности. Мы люди здравомыслящие, мы понимаем, что пока провинция спит. Но провинция по телевизору посмотрела эти картинки и тоже сделала свои выводы. Я иногда езжу в регионы и вижу, что настроения у людей на грани социального протеста. Люди интересуются нашими взглядами, перспективами протестного движения. Но затем они все же вспоминают о своем быте, не очень-то налаженном, но все-таки лучше, чем тюрьма, в которую можно попасть за конфликт с властями. И, что также печально, люди заражены национализмом, который позволяет выпускать протестный пар безопасно для режима – в межнациональные страсти.

— Не уходят ли люди из “Левого фронта” из-за давления?

— Был этот момент, когда на нас резко усилили давление в конце 2012 года. Тут мы действительно быстро узнали, кто есть кто. Численный прилив, который был весной-летом 2012 года, в основном, схлынул. Но я не хочу бросить тень на всех, кто тогда пришел, потому что часть отошедших, как раз были в организации и раньше, а часть пришедших в этот период сейчас очень активно работают. Но численный состав действительно уменьшился до естественных размеров, превышающих, впрочем, размеры, которые у нас были до декабря 2011 года.

У нас в Москве несколько десятков реальных активистов, которые регулярно участвуют в работе, и Бог знает сколько “захожан”, как говорят в церкви. Сочувствующих много. Некоторые из них, наверное, обдумывали, становиться членами или нет, но когда запахло большими неприятностями, часть людей сказала: “Да мы будем сотрудничать, но не надо нас светить”. Думаю, что эта позиция тоже достойна уважения.

— А в регионах сколько людей состоят в “Левом фронте”?

— У нас формально 53 организации (а по другим данным даже 68), но активных меньше. Сейчас мы проводим их ревизию. Численность от нескольких человек до нескольких десятков. В регионах ситуация в плане преследования тоже достаточно тяжелая. У нас там все-таки состав, за исключением Ленинграда, достаточно молодежный и легко найти средства давления, как вы понимаете.

Вот, в Нижнем Новгороде раскручена провокационно-криминальная история с поджогом церкви, к которой тоже очень пытаются притянуть Левый фронт. Это при том, что нижегородская организация Левого фронта официально осудила этот поджог. Но одного из членов Левого фронта просто похитили, как и Развозжаева, только не за границей, и очень сильно на него давили, вынуждая признаться в участии в этом поджоге. Он отказался, и тогда похитители отдали его правоохранительным органам.

— А те обыски, которые проходили в регионах, имели продолжение? (летом обыски прошли у нескольких активистов Левого фронта в Белгороде, Волгограде, Дзержинске, Москве и Московской области, Нижнем Новгороде — примечание Каспаров.Ru)

— Сейчас некоторое затишье, то есть каких-то новых дел не возбудили. Но “болотное дело” — как дело об убийстве Кирова. Обыски по нему проходят в сотнях километров от самого места происшествия. И даже если какой-то человек был на Болотной 6 мая 2012 года, у меня вопрос: что они собираются найти? Какую-то дубинку, с которой он там бегал, а теперь как реликвию хранит у себя дома, или что?

То есть понятно, что люди, которые как-то активно участвовали в пресечении беззаконий власти, сейчас находятся под арестом, по тюрьмам, а люди, которые просто присутствовали — к ним нельзя предъявить каких-то новых обвинений по “болотному делу” даже с точки зрения той извращенной правовой логики, которую сейчас применяет власть. Расчет, конечно на то, чтобы найти что-нибудь случайное, и тогда уже оказывать дополнительное давление. Но пока “ничего такого”, насколько мы знаем, не нашли.

— Нужно ли ждать преследований по каким-то новым делам?

— Что касается арестов политических активистов по другим делам, я считаю это весьма вероятным, и даже практически закономерным, потому что режим не может справиться с образовавшейся в 2012 г. протестной субкультурой. Соответственно, все сейчас под прицелом, и видимо, ищутся возможности каких-то провокаций, способы как-то подставить людей. Это, конечно, будет делаться, и будут, вероятно, какие-то уголовные обвинения. Человек может оказаться рядом с какими-то неправовыми явлениями, может быть даже специально сконструированными, а потом власти будут “выяснять”, не он ли их организовал – ведь он же мимо проходил.

То есть сейчас всем надо быть очень аккуратными, но это касается не только политических активистов, но и, к примеру, бизнеса. Сейчас развернута широкомасштабная волна репрессий против бизнеса — это подается как борьба с коррупцией. Сегодня никто не может считать себя защищенным законом в России.

— Вот вы говорили об участии в общепротестных митингах. Вообще нужно ли сейчас левым объединяться с либералами по актуальной повестке дня?

— У нас есть общая с либералами правозащитная и общедемократическая повестка. Но я большой скептик по поводу верхушечных соглашений с либералами, неоднократно предупреждал об этом Удальцова. Я очень хорошо знаю этих людей. С Борисом Ефимовичем (Немцовым — примечание Каспаров.Ru) я когда-то работал, поэтому у меня нет никаких иллюзий по поводу его способности к равноправным отношениям. Но мы попробовали честно.

В декабре 2011 – январе 2012 годов действительно был шанс создать широкую активистскую структуру, где активисты и “вожди” на равных обсуждали бы и принимали решения, а это очень мотивирует актив. Мы столкнулись с колоссальным снобизмом со стороны так называемого Оргкомитета. Не скрою, тогда это многих разочаровало, и общедемократическое движение стало терять часть дееспособного “офицерского состава”. “Генералы” стали терять “армию”.

Я как человек политически более опытный, сразу махнул на это рукой и сказал: “Ребята, нужно укреплять свои ряды и сотрудничать на самой минимальной основе”. Да, на общих манифестациях пара-тройка левых может выступать с трибуны, но наша задача одна — мы должны поставить перед либеральным крылом очень четкий ультиматум: наше активное участие обусловлено тем, что принимаются социальные требования демократического движения — только они могли, если бы были своевременно приняты и распиарены, как-то расширить круг поддержки белоленточного движения. Прежде всего, мы должны работать с очагами социального протеста.

Надо сказать, что запоздало, но все-таки эта наша борьба за социальные требования имела успех. 12 июня 2012 года Удальцов, в общем, поставив либеральных партнеров уже перед фактом, с трибуны провозгласил выработанные Форумом левых сил социальные требования.

Народ их поддержал, Немцов очень быстро переориентировался и сказал: “Да-да, это все очень хорошо”, но либеральные средства массовой информации этот момент замолчали, и население в массе своей по-прежнему считает, что белоленточники — это чисто либеральное движение. А народ-то ведь не чисто либеральный, народ разный. Я уж не говорю о том, что даже националисты там есть. Как говорится, мы их не любим, но они тоже там есть.

С другой стороны, рядовые активисты общедемократических взглядов, которые не разделяют каких-то наших социальных или социалистических убеждений, делают важное дело. И это особенно явно сказалось, когда с осени 2012 года повысилась роль правозащитной работы.

Мы вели и продолжаем вести работу в социальных организациях, но тут пошли репрессивные удары, и, конечно, сейчас правозащитная работа занимает много времени и много усилий. Здесь мы видим очень серьезную поддержку рядового общедемократического актива. И мы все друзья, мы все вместе, и на facebook’ах мы лайкаем друг друга, и ходим вместе на всякие судилища, и на пикеты – это нас объединяет независимо от “левых” и “правых”.

Поэтому на вопрос о том, нужно ли сотрудничать с либералами, я отвечу: нужно сотрудничать с людьми доброй воли, независимо от позиции. Демократические взгляды нас всех объединяют. Может быть, мы их немного по-разному понимаем, но они нас всех объединяют.

Мы приветствуем сотрудничество. Кстати, мы активно участвуем в чисто социальном движении “Моссовет”, и там есть люди либеральных взглядов. И ничего, договориться вполне возможно. К сожалению, либеральная верхушка крайне недоговороспособна, поэтому лучше всего ее игнорировать, а работать с активом.

— А как же опыт Удальцова с вхождением в КС?

— Официальная позиция Левого фронта — в Координационном совете оппозиции мы не участвовали, Удальцов участвовал исключительно в личном плане. Насколько можно понять, он оказался разочарован, а мы оказались правы, что не нужно было этим заниматься.

— Чем сейчас занимается Левый фронт?

— У нас много направлений, в которых мы работаем. Совет Левого фронта 14 сентября обсуждал их почти пять часов. Это и политическая работа, пропаганда наших взглядов, и социальная. Например, в Башкирии наши товарищи являются своего рода мотором мощного социально-экологического движения в Уфе и Стерлитамаке. Обсуждались и программно-теоретические вопросы – у нас все время идет аналитическая и теоретическая работа, иногда с большими спорами. Мы взаимодействуем с товарищами в других странах СНГ. Создано зарубежное бюро ЛФ в Стокгольме.

Мы участвуем в работе Московского совета – это объединение протестных групп города Москвы, аналогичная работа ведется и в регионах. Ленинградское отделение у нас сейчас очень активно включилось в работу по борьбе с президентско-правительственной реформой РАН, участвует в выработке альтернативного проекта. У нас система связей в ЛФ горизонтальная, и Москва не является единственным центром принятия решений. Нужно усилить поддержку работы в Союзе координационных советов, помощь независимым профсоюзам.

Мы занимаемся экологическими вопросами, участвуем в работе экологических организаций “Московская экологическая федерация” и “Эконадзор”. В среду, например, пройдет пикет против строительства в пойме Клязьмы, которое, кроме всего прочего, угрожает ухудшить качество питьевой воды в Москве.

То есть много разных направлений, но времени и сил нашего актива не хватает. Главная задача – устанавливать контакты между людьми, предлагать людям идеи, а потом лично участвовать вместе с ними. Без обычных людей, только силами ЛФ серьезную работу вести нельзя. Мы стремимся удерживать этот баланс правозащитной, общедемократической и чисто социальной работы.

— Работает ли как-то Левый фронт на то, чтобы подстегнуть протест?

— Подстегивать протест — это не наши методы. Протест прежде всего подстегивает власть, потому что она стегает своим кнутом по гражданам России. От нее во многом зависит, будут революционные процессы развиваться или нет. Я думаю, что ситуация в стране очень тяжелая, недовольство людей очевидно. Возможны только два пути — это выход через социальное русло или через националистическое. Власть, похоже, сделала ставку на то, чтобы подменить социальные конфликты и социальные движения националистическим столкновением, ксенофобией.

Может быть, режим под это дело будет модифицирован в направлении неофашизма, что опасно и для россиян и для остальной Европы, потому что такой режим, конечно, будет искать конфронтацию во вне, уже не просто искоренять инакомыслящих, а объявлять их внутренними врагами, союзниками Запада или Китая, например. Объявили же Удальцова и Развозжаева чуть ли не грузинскими агентами. Но грузинское вино сейчас, вроде, вернули… Но я уверен, что новых врагов наши правители себе легко найдут.

Страна стоит на очень опасном распутье. Подъем социальных движений может сделать важную работу – сделать общество более социально-ориентированным, а это для всех для нас будет полезно. И мы, конечно, будем бороться за этот путь. Мы ничего не подхлестываем, мы стараемся сделать любое движение более эффективным, гуманным, демократическим, а любое демократическое движение — более социальным. Вот наша миссия.

Но, конечно, если поднимется мускулистая рука взбешенного мещанина, который начнет видеть все проблемы в том, что рядом живут люди с Кавказа или мусульмане, а мусульмане тоже, естественно, в долгу не останутся, а власть начнет этим манипулировать, то, я думаю, судьба страны будет очень печальной. Тогда общественному движению придется кардинально менять методы работы в сторону больше брутальности. Всем. Не только левым.

Надо сказать, что подавляя нас и либералов, власти, может быть, роют себе могилу в том смысле, что готовят почву для жестких коричневых вариантов, куда может быть впишется господин Рогозин, но куда могут не вписаться и господин Медведев, и господин Путин, и другие деятели. Им бы давно пора понять, что пока была более демократическая ситуация, можно было хотя бы выяснить, кто кого поддерживает, и дать какой-то выхлоп этим тенденциям. А сейчас, когда джина засунули в бутылку, бутылку может просто разорвать.

— А существует ли вообще противоядие против этой ксенофобной истерии?

— Альтернативой авторитарным националистическим тенденциям может быть только сильная левоцентристская политическая организация. Честно говоря, даже для среднего класса, не только для рабочего класса или низов общества, я вижу выход только в этом. Выход для оппозиции заключается в том, чтобы вложиться силами и ресурсами в создание крупной левой, социалистической партии, которая будет неподконтрольна Кремлю, как справороссы и КПРФ, и которую станут уважать люди. Мало кто сейчас может уважать Левичева — лучшего друга полиции.

Но левое движение, где будут и социал-демократы, и правозащитники, и борцы за социальные права на местах, и интеллектуалы из науки, и конструктивно настроенные коммунисты, реально борющиеся против господствующей касты – это шанс для страны вернуться к народовластию, прогрессу экономики и культуры.

Это должна быть организация социал-демократического или социалистического толка, но передовая, не закрывающая двери для людей левосоциалистических и коммунистических взглядов, с современными идеями, без догматики, без возвращения в прошлое. Таков мировой исторический опыт. Альтернатива 30-х годов: либо в Швеции побеждают социал-демократы, либо во Франции коммунисты и социалисты объединяются в Народный фронт, либо в Германии они проигрывают, и получается нацизм.

Мы, Левый фронт, объединяем людей социалистических и коммунистических взглядов. Мы – это модель народного фронта, если хотите. Но, к сожалению, мы пока организационно недостаточно сильны, чтобы “родить из себя” реальную альтернативу наступающей в России реакции. Мы действуем на общественных началах в условиях тяжелого прессинга, у нас нет достаточных материальных ресурсов, как у либералов, которых поддерживает капитал.

А большая организация, “порозовевшее” белоленточное движение, могла бы привлечь внимание и среднего класса – не только уважаемых мной так называемых “хомячков”, но и людей, которые все-таки больше связаны с производством, и рабочего класса. Это и в его интересах тоже, чтобы национальный доход распределялся между разными социальными слоями не коррупционным путем, львиная доля к мышиной, а все-таки на паритетных основах.

— Почему же России не возникла такая партия?

— Тут я могу уже говорить только как аналитик, потому что Левый фронт не претендовал на роль такой партии.

Предпринималось несколько попыток создать такую организацию, и все они делались, иногда сознательно, так, чтобы дискредитировать эту идею.

Во-первых, социал-демократическое знамя поднимали люди очень правых взглядов, известные как “прорабы перестройки” типа Яковлева или Попова. Михаил Сергеевич тоже пытался стать лицом социал-демократии. Понятно, что эти люди были настолько дискредитированы сами, что дискредитировали и саму эту идею.

Второй вариант – создавалась левоцентристская организация под контролем Кремля. Видимо, серьезную организацию, которая реально может претендовать на выборы в парламент нельзя было создать в 2000-е годы никак иначе. И, соответственно, тут тоже шла определенная дискредитация. Хотя, должен сказать, что “Справедливая Россия” по первости очень неплохо выступала. И там, кстати, есть очень серьезные, на мой взгляд, люди: Олег Шеин, Оксана Дмитриева. Я думаю, что, если бы возникла реальная левая партия, они были бы ее украшением.

Третья причина, конечно, КПРФ, потому что КПРФ очень активно использует левую риторику, и из-за этого у многих людей складывается ощущение, что ничего другого и не нужно. Но КПРФ настолько вписалась в систему, что стала одним из ее столпов. Причем поддерживая нередко прямо реакционные националистические и консервативно-клерикальные тенденции, что уж совсем дискредитирует левую силу.

Давно назрела необходимость создания левой партии демократичнее КПРФ, смелее и самостоятельнее справороссов, которая не является “рабом лампы”. Эта ниша в таком контексте возникла именно в последнее время, когда всем стала очевидной управляемость Миронова и Левичева из Кремля. Прежде справороссы с помощью власти надежно удерживали нишу, но сейчас электорат уходит от их начальников.

Есть, конечно, проблема и в том, что леваки достаточно разобщены. Но сейчас Форум левых сил (Левый фронт входит в эту организацию — примечание Каспаров.Ru) показывает, что люди вполне могут договариваться. Хотя левая организация может возникнуть и не на основе Форума левых сил, а, скажем, во взаимодействии с какой-то его частью.

Возможны разные варианты, но важно, чтобы те социальные слои, которым нужна левая партия, осознали это, поддержали ее становление, потому что без движения снизу ничего не будет. Верхушечными комбинациями левых лидеров мы из себя заслон против реакции не родим, мы просто погибнем на этих баррикадах. Нас сомнут, и дальше народ будет съеден этой националистическо-фашизоидной заразой.

А если все-таки в народе и его интеллектуальной элите проснется какое-то чувство самосохранения, то на арену выйдет множество людей, готовых участвовать в этой работе. Конечно, мы будем вместе с ними.

Алексей Бачинский
kasparov.ru

.
.
.