Круговая ответственность

Спуск в метро на станцию «Пушкинская» при переходе с «Чеховской».

Заметил сначала пять или шесть полицейских, которые взяли в кольцо мужчину лет тридцати пяти. По мне — вполне приличной внешности, крепкого, хорошо одетого. На  первый взгляд, в нем не было ничего такого, чтобы могло привлечь внимание, вызвать  подозрение к его причастности к чему-то преступному.

Держался он спокойно, смотрел даже весело, будто бы и не замечая, что молодые ребята  в черной с иголочки новой форме придвинулись к нему так близко, что с места ему никак не сдвинуться. Посмотрев мельком, что  происходит, понял, что привлекший  внимание служителей метро, показывает свои документы или пытается это делать, хотя полицейские стояли рядом с ним так  плотно, что мужчине и лишнего движения невозможно было сделать.

К тому же, еще трое полицейских стояли рядом, у мрамором отделанного пилона.

Никогда до того не видел, чтобы на одной станции и, более того, в одном месте сразу  собралось такое количество — около десятков служителей правопорядка.

Иногда группу их можно встретить в вагоне или на станции, когда они проезжают куда-то на метро по своим служебным делам. Но так, чтобы одному человеку уделили сразу  столько внимания — ни разу.

Даже, если представить, что задерживаемый предположительно преступник, которого искали ориентировке, то и в таком случае количества полицейских, по моему дилетантскому мнению, вполне хватило бы, чтобы подняться вместе с ним по эскалатору и наверху в отделе полиции разбираться, не привлекая  особого внимания пассажиров. Не создавая  паники и дискомфорта на станции метро в самом центре города. И потому всегда заполненной пассажирами.

Но полицейские  не успели или не хотели препровождать того, кто привлек их  внимание подальше от глаз спешащих или ждущих поезда пассажиров.

И почему-то подумалось, впрочем, при отсутствии какой-либо достоверной информации,  в чем-то вероятное не только теоретически, что происходила некая акция устрашения. И потому так демонстративно и нарочито.

Наверное, если бы мужчина и на самом деле являлся бы матерым преступником, с ним бы  не церемонились. А тут соблюдались некоторые формальности, так сказать, специфический политес. Но так, чтобы пассажирам, которые стали случайными свидетелями этой сцены, стало бы ясно, что полиция не дремлет и действует решительно и жестко. Другое дело, что соотношение — один против десятка — как-то не убеждало в том, что действия полицейских эффективны. И все  более мысли склонялись к тому, что есть некий воспитательный  момент для всех остальных пассажиров, такой  специфический перформанс в подземном сооружении, привычном до обиходности и замыленности восприятия.

Так это было на деле или нет — сказать не могу с полной достоверностью. Но со стороны воспринималось именно как демонстрация силы  и уверенности в собственных  возможностях, кем бы ни был реально тот, на кого сотрудники правопорядка  обратили свои устремления.

Замечу, к слову, что и нынешняя форма полицейских  метрополитена, молодцеватая, стильная и не без претензии на некий пафос и своеобразный шик — смотрится несколько устрашающе и вызывает неприятные сопоставления. Но, может быть, подобное — слишком личное отношение  и ничто иное.

А все же концентрация служивых в одно время на пятачке платформе должна была быть чрезвычайно оправданной. Если нет, то тогда  она похоже на превышение служебных полномочий, показательный урок всем  остальным, несущий некую угрозу, хоть и не высказанную, но явную.

Илья АБЕЛЬ

.
.
.