Короткая память, или Простодушная необязательность

Не о желтой прессе речь. А о вполне респектабельных российских изданиях, которые рассчитаны на самого массового читателя. Именно они, удовлетворяя интерес к жизни популярных артистов давнего и недалекого прошлого, публикуют на своих страницах как бы мемуары тех, кто вроде бы рядом был со знаменитостями. Те, кто что-то знают об известных людях, сейчас в цене, чаще всего – востребованы, когда рассказывают какие-то личные подробности, показывая, что звезды театра, кино, эстрады – те же люди. Тем самым снова и снова вступая в противоречие с замечанием Пушкина о том, что великим ничто не чуждо, но все же они не совсем похожи на обычных людей, будучи в своем роде уникумами. Что и проявляется в их поведении, несмотря на то, что делают они то же, что и другие. Но по-своему, в меру своего таланта и своей гениальности.

Из чего безоговорочно следует, что, как бы пишущий о популярном исполнителе ни пытался показать его личностью банальной и непритязательной, все равно оказывается пусть и рядом с тем, о ком вспоминает нечто скабрезное чаще всего, но не вровень с ним.

И потому читать подобные прозаические экзерсисы скучно и неинтересно. Они бездарны по определению, тенденциозны, вписываясь в формат издания, где появляются, убоги по сути своей.

В свое время, на исходе советского периода российской истории мне довелось встречаться по журналистским делам с десятками тех, кого сейчас за глаза называют селебрити.

И о многих мог бы написать, поскольку, как правило, знаком с некоторыми был годами. Но не делаю этого принципиально.

Единственное, что могу сказать к слову, что общение с Эдитой Пьехой, Татьяной Догилевой, Ефимом Шифриным, Ларисой Долиной, Александром Розенбаумом закончилось сразу же после выхода интервью с ними, оставив от встреч с артистами неприятный осадок.

Но не парадокс ли в том, что я сейчас хочу рассказать о том, как три «звезды» советского времени оказались похожи друг на друга, сначала дав обещание, а потом не выполнив его.

Принципиально тут именно то, что речь идет не об индивидуальной черте характере, а о принципе. Не об отношении к журналисту как к обслуживающему персоналу, а о том, что олимпийцам позволено все. Или почти все, поэтому надо снисходительно относиться к их показной забывчивости, к тому, что говорить о чем-то и выполнять сказанное для них не одно и тоже.

С Ильей Резником я познакомился заочно. И так вышло, что дважды. Из любимого мною тогда «Книжного обозрения» я узнал, что в Баку в местном издательстве вышла книга «Монологи певицы» (также называлась и сольная программа Аллы Пугачевой в те годы).

Певица не только написала к стихам своего постоянного в тот период автора, но и сопроводила сборничек размером с ладонь своими рисунками пером. Уже тогда ясно было, что книга раритетная. И о ней обязательно надо написать, что я и сделал.

Через некоторое время рецензию мою на «Монологи певицы» напечатали в журнале «Советская эстрада и цирк». (Как потом рассказала мне редактор отдела эстрады Татьяна Карева, не без труда, поскольку редколлегия категорически противилась публикации. По разным причинам.)

После чего я узнал в редакции телефон поэта и позвонил ему в Ленинград, чтобы сообщить о журнале и договориться в встрече.

Он собирался в Москву, и мы условились поговорить в его номере в гостинице «Будапешт». Поговорив час, понял, что интервью не вышло, поскольку Резнику было приятно принимать журналистов в своем номере, а на вопросы он отвечал не слишком интересно.

Потом мы пришли на концерты Пугачевой и Паулса, а также на «Черную уздечку для белой кобылицы» в Камерном еврейском музыкальном театре.

Он назначал очередные встречи то на квартире Пугачевой у метро «Пролетарская» в Москве в день, когда она разводилась с мужем кинорежиссером, то в ее новой квартире на улице Горького, где Резник временно жил, то у него дома на Крылатских холмах, то у астролога, куда я его привел, то на улице, где он прогуливался со своей еще любимой женой Мунирой.

Он много рассказывал о себе, что-то удавалось опубликовать.

Во всяком случае, можно сказать, что мы являлись если не друзьями, то вполне хорошими знакомыми.

В какой-то момент я потерял его из виду. Он мечтал, чтобы о нем вышла книга, и она вышла. Вроде бы хотел, чтобы и с моим участием, но обошлись без меня.

Потом он создал издательство своего имени, памятуя, наверное, о том, что начинал свою литературную карьеру в качестве детского писателя, каким-то образом выпустив в Риге рассказ о собачке Тяпе.

Издал солидный том своих стихов, который по-честному надо было рецензировать критически.

Илья Резник – прежде всего артист. Он вживается в образ того, для кого пишет. И тогда выходят у него прекрасные строчки.

Как только он пишет на свободную тему, получается все банально, вторично, самовлюбленно и поверхностно.

Так вот, как-то позвонил в его издательство. Естественно, что его невозможно оказалось там застать. Тем не менее, просил передать свои данные с телефоном.

Не перезвонил, не поинтересовался, как дела.

А теперь каждый раз в теле- и иных интервью жалуется на свою трудную жизнь, на то, что почему-то от него отвернулась Алла Пугачева, что живет трудно в финансовом отношении.

Мог бы, конечно, тут вспомнить, что Илья Резник, скажем так, человек экономный и любвеобильный, но ему через три года 80 лет. И не хочется ловить его на слове, на том, что его представление о реальности и сама реальность – не совсем соразмерны и похожи друг на друга.

Замечу только, что Резник никогда не любил особенно напрягаться, когда дело касалось других, будучи, скажем так, сибаритом.

Ну, что ж из того, что не позвонил, что делал вид, что его должны все боготворить и радоваться, что имеют возможность быть рядом с ним.

Я не о благодарности. Ни тогда, ни теперь не брал денег с тех, о ком писал. Но порядочность состоит и в том, чтобы уважительно относиться к труду и профессионализму другого. Как минимум. Но это не про Илью Резника, как выяснилось на протяжении почти сорока лет нашего с ним знакомства.

Надежда Бабкина всегда была и остается человеком креативным, тем, кто прекрасно чувствует время и обстоятельства и немного опережает мейнстрим. Впервые встретился с нею за кулисами спорткомлекса, кажется, в Лужниках, где проходил первый по счету конкурс «Московская красавица». Тот самый, на котором победила Маша Калинина, уехавшая через какое-то время в Америку, снимавшаяся там в Голливуде, а теперь вроде бы вернувшаяся в свои пенаты.

Говорить с Бабкиной – несравненное удовольствие. Она женщина умная, в меру искренняя, четко выстраивающая свой образ. Так было и в самом начале наших с нею интервью, так повторялось и потом.

Она приглашала меня на все свои программы, в меру дозволенного рассказывала откровенно про свою личную жизнь, про то, как из Астрахани приехала в Москву поступать в Гнесинку, как создала ансамбль «Русская песня». Мне чисто по-человечески приятно было писать про ее ансамбль. И Надежда Бабкина также чисто по-человечески умела это внимание ценить.

Конечно, речь не о дружбе. Но в любой момент можно было позвонить ей, и она отвечала без звездности, без апломба и самомнения.

В какой-то момент ее прочили на должность Министра культуры. Не помню – СССР или России. И на таком посту она могла бы проявить и свои организаторские способности, и знание того, как работает эстрада, и организаторские качества. Но не пришлось. Тогда дело завершилось созданием театра песни, который существует и сейчас, кажется, вполне успешно.

В прошлом году Надежда Бабкина стала депутатом Мосгордумы.

И именно к ней, как к депутату, по старой памяти я и написал на сайте городского органа законодательной власти. Просил, чтобы помогла с разбором ситуации смерти моего отца в столичной больнице.

Ответ пришел точно в срок. Вполне официальный. В том духе, что по данному вопросу могу обратиться по принадлежности к депутату городского парламента от своего района.

С формальной точки зрения все верно. Мосгордума устроена так, что писать запросы, жалобы и предложения полезнее только тому, за кого голосовали по месту жительства.

То, что в обращении к Надежде Бабкиной рассказал, что переписка с местным депутатам положительного результата не дала, оставлено без внимания.

Написал Бабкиной и на ее странице в ФБ. Понятно, что вряд ли она ведет в социальной сети свою страницу и читает все, что ей пишут. Но мое письмо можно было и заметить, при желании. Видно, такового не произошло.

И просьба моя осталась без ответа.

Нет желания даже рассуждать о том, должность или партийность наложили на молчание известной певицы свой отпечаток. Суть от этого не изменится.

Или время изменилось, или я уже не стал ей так нужен и полезен, как тогда, когда ансамблю «Русская песня» важна была пресса для продвижения и популяризации.

Не имеет значения, просто констатирую факт: просьба о помощи в очень важном для меня деле осталась без внимания. И тут не имеет значения даже, помнит ли Бабкина меня или нет. Факт показателен и интерпретироваться может только однозначно, поскольку реакция случилась заданной и бездушной.

С Юрием Николаевым, телеведущим и продюсером, последний раз говорил накануне путча августа 1991 года. Так вот совпало.

Мне приятно было порадовать его тем, что интервью с ним вышло в «Неделе».

Юрий Николаев тогда и «Утреннюю почту» вел и продолжал свой проект «Утренняя звезда». Но при этом испытывал, как чувствовалось по его интервью, некоторый дискомфорт, потому что ему хотелось очень, чтобы его воспринимали всерьез, а не как телеведущего развлекательных программ.

Об этом речь шла и в интервью.

Он так расчувствовался в тот раз, что сказал, что я в любое время могу обратиться к нему с любой просьбой.

После того дня произошло и со страной, и со мною много разных событий.

Время от времени мне хотелось позвонить Юрию Николаеву и обратиться за помощью. Но чем дальше, тем труднее это можно было сделать. Наивность и открытость советских времен, когда легко узнавался номер артиста и с ним возможным оказывалось общение напрямую, без присутствия или участия его директора – как-то быстро прошли.

Юрий Николаев обустраивался на телевидении, улучшал свои жилищные условия, тяжело болел. И жил своей жизнью.

Вероятно, ему было не до того, чтобы помнить о своем предложении, хотя при желании вполне реально найти человека в интернете или конкретно в соцсетях.

Не пришлось мне воспользоваться помощью Юрия Николаева.

Ему не до того было, а он являлся для меня недоступной теперь персоной.

Не скажу, что уж очень сильно жалею о невыполненном обещании. Думаю, что ему оно могло быть не менее полезно, чем мне.

Но не состоялось. И это, что называется, медицинский факт.

Я все сказанное выше написал к тому, что не виню никого. Просто напоминаю, что не надо бросать слова на ветер, надо ценить доброе к себе отношение и дорожить не только рейтингами, а и обычными человеческими контактами.

И для здоровья лучше будет, и для души.

Илья Абель