Владимир Соловьев | Конвейер смерти, или Патриотизм как массовый психоз

Ну о том, что патриотизм последнее прибежище негодяя, общеизвестно с легкой руки д-ра Джонсона. Однако клишированный этот трюизм в отношении нынешней России кажется мне недостаточным, а то и неверным. Тем более, этот агрессивный патриотизм великодержавного и милитаристского толка не просто идеологически подпитывает войну с Украиной, но является ее кормовой базой.

Да, тиран, деспот, диктатор, но, судя по опросам, даже делая поправки на страх опрашиваемых и тенденциозность вопрошающих, существует все-таки общественный договор между кремлевско-бункерным вождем и титульной нацией. Пусть не семьдесят с копейками процентов и не абсолютное, но относительное большинство – несомненно.

Тaтaрву, бaшкир, кaвкaзские и aзиaтские народы и прочих вассальных нaцменов по преимуществу исламской ориентации выносим за скобки, потому как им нет никакого дела до русскoго имперства и они отвалят от сюзерена при первой возможности, которая не за горами, учитывая катастрофический характер этой войны, которая сплачивает многонациональную Украину и разобщает российский конгломерат.

Не только по этническому принципу. Когда в новогоднюю ночь сотни самарских мoбиков превращаются под ударами хаймарсов в пушечное мясо – буквально: «…разорвало на части до такой степени, что от тел практически ничего не осталось, мозги с ботинок снимали», сообщает самаритянка со слов чудом выжившего мужа – то несмотря на мобильные крематории и фейковые морги, которые не выдают солдатские трупы, Самара, считай, потеряна для нерушимого союза.

Конечно, и патриотизму можно придать некрофильский характер, подбавив смертоносного уксуса, как это делает мой «друг» Пригожин, чьи субординаты троллят с угрозами мои эссе, но как блестяще перефразировал Илья Журбинский Cogito ergo sum и переадресовал мне: Troll me, ergo existo. Пусть и гипербола: я существую сам по себе, пока мыслю, чувствую, пишу и… – достаточно. Ольгинские тролли задвинулись у Пригожина в маргинал, а главное, конечно, музыканты – вагнеровцы – наемники, которых он противопоставляет путинской армии, не скрывая своих политических амбиций. Так как Пригожин провел эту новогоднюю ночь, которая стоила жизни сотням самаритян? Объезжал и инспектировал своих бойцов на артемовском (бахмутском) направлении, а патриотические паблики вовсю пиарили его ночной вояж.

– Ну и что? – перебьет меня нетерпеливый и неосведомленный читатель.

А то, что встречи у этого негласного, теневого главнокомандующего были не с живыми, а с мертвыми солдатами его наемной армии – кто уже упакованными в черные полиэтиленовые саваны, а кто и так, без всего, голышом, в кровавых лужах. Вплоть до складированных штабелями мешков с трупами – гора высотой с человеческий рост. Да еще разгрузка трупов с грузовика – «в постоянном режиме» со слов разгрузчика.

– У них контракт закончен, – комментирует Пригожин. – Поедут домой через неделю.

Есть на что посмотреть, если крепкие нервы. А какой контраст с новогодней речью Путина на фоне недвижных, как манекены, но пока что живых солдат.

Верещагин со своим «Апофеозом войны» ворочается в могиле от зависти к пригожинскому макабру.

Зато у живых – имею в виду русских патриотов – эти обильные жертвоприношения Молоху войны вызывают резкие заявления, но не в адрес украинских, а российских военачальников. Как и было задумано Пригожиным и иже с ним. Вот даже пресловутый Игорь Гиркин (Стрелков), под руководством которого был сбит малазийский Боинг и который в Гааге заочно приговорен к пожизненному заключению, в открытую говорит о тупиковом паритете и стагнации на фронте, о преступной некомпетентности военных и о кризисе доверия к Путину.

Артиллерия бьет по своим?

Я расширил тему патриотизма, чтобы продемонстрировать его вариативность на нынешней русской почве, причем наличествующие варианты – официозный и контрабандный – находятся сейчас в жестком противоборстве. Теперь, однако, как слишком широкого русского человека по Достоевскому, позарез понятие патриотизма, каким он является ныне на русской почве, сузить, дабы найти ему дефиницию. Что я и сделаю, позаимствовав определение у доктора Зигги – куда от него денешься!

Его определение относится, правда, к религии, которую Фрейд определял, как массовый невроз в противоположность неврозу индивидуальному. Но русский патриотизм и есть своего рода религия за отсутствием истинной веры.

«Благочестивый верующий в высокой степени защищен от опасности известных невротических заболеваний, – полагает Фрейд. – Усвоение универсального невроза снимает с него задачу выработки своего персонального невроза».

Другими словами, патриотизм как коллективный психоз есть психологическая фортификация, защитная система от индивидуальной ответственности, чувства вины, моральной рефлексии и прочих болезненных и невротических реакций на резко меняющуюся трагическую реальность. Ну, по нисходящей, снижая метафору – моя хата с краю, коли государство берет на себя и предлагает мне такую универсальную броню и бронь от всех напастей.

Пусть смерть входит как составляющая этой патриотической парадигмы. Вот и другая поговорка к месту с ее прямым отношением к войне: на миру и смерть красна. Вплоть до массового суицида, который камуфлирует под жертвенность. По аналогии, пусть не прямой, хотя кто знает, на память приходит трагедия в Джонстауне 18 ноября 1978 года, когда 913 фанатиков покончили с собой, отравившись цианидом. А сейчас в угаре цианида патриотизма погибло уже 110 тысяч россиян. Увы, не конец этой печальной истории.

А теперь по восходящей. Ну хотя бы два научных термина, имеющих прямое отношение к коллективному невротическому состоянию, в котором пребывает титульная нация моей географической родины.

Во-первых, конфабуляция – дежавю, мифомания, заполнение пробелов коллективной памяти вымышленными героями и событиями, которых на самом деле не было. Не вдаваясь в подробности, это равно относится к прошлому и к настоящему. Вот пример из путинского криводумия: «Защита Родины – это наш священный долг перед предками и потомками». Чтобы далеко не ходить, возьмем хотя бы перекрашивание дронов – шахидов в герань, на одном из которых некто написал «С новым годом!» Сошлюсь опять-таки на Илью Журбинского, с которым мы, считай, работаем иногда на пару: он – стихами, я – прозой. На одной волне.

Мы знаем, вобла – не тарань!
Летит иранская герань:
В такую рань, такая дрянь,
За далью – даль, за гранью – брань.

Во-вторых, псевдология – болезненная склонность к вымыслу, сочинению фантастических историй, в которых субъект ставит себя в центр событий. Опять-таки – в нашем случае – коллективный субъект. Тогда как в реале совсем наоборот. Украинской авантюрой Россия задвигает себя на задворки истории.

Процесс необратимый.

Владимир СОЛОВЬЕВ
Нью-Йорк