Конформистка

1.

В то летнее утро чувствовала себя особенно счастливой. Еще бы! Красавица, всего 18 лет, первый курс МГУ за плечами. Она щелкает каблучками золотистых туфелек на главной улице столицы, Тверской. Впереди бескрайняя жизнь, неисчерпаемые возможности.

Услышала шум тормозов.

— Эй, красотка!

Обернулась. Черная «Инфинити» с номером 222. Из окошка глядит седой мужичок с черными глазами. Под полтинник. Не хачик. Бизнесмен, наверное. Или просто водила.

И зачем оборачивалась? Оно ей нужно?

Зацокала дальше.

Дверь щелкнула. Быстрые шаги. Кто-то ее хватает сзади за локоть.

— Я же не чеченский террорист! Куда бежишь?

— Что такое? — вырвала руку.

С ног до головы отсканировала наглеца. Точно, под полтинник. Гусиные лапки морщин у глаз. В черной майке с изображением человечьих черепов. Мятые черные брюки. Простецкие босоножки. К тому же, на полголовы ее ниже.

Незнакомец достал из кармана брюк визитку.

— Держи. Предлагаю вместе позавтракать.

— С какой стати?

— Ты подумай…

Читает визитку: «Генеральный директор «Нефтьгазмонтаж», Артемий Вальдемарович Погребальский.

«Фамилия фейсу соответствует!» — усмехнулась про себя Ира Скворцова.

Честно говоря, денег у нее было — кот наплакал. А кушать хотелось. Только в машину она к нему не сядет.

— Где будем завтракать?

— Умница! — Артемий достал пачку «Парламента», закурил. — Тут за углом забавная кафешка открылась, «Три поросенка».

Не соврал. Прикольно! Официантки в пластмассовых масках поросят, метрдотель в маске матерого хряка.

Ира заказала себе торт «Оргазм Дездемоны» и молочный коктейль «Катарсис». Артемий — 150 г армянского коньяка под нарезку лимончика.

— Странный у вас завтрак… — скосилась Иринка.

— С желудком что-то.

— А как же коньяк?

— Дезинфекция.

Разговор не клеился. Да и о чем можно говорить с пятидесятилетним челом?

Артемий все хмурился, нещадно курил, в пепельнице уже горка окурков в рифме с горой человечьих черепов на его майке.

Ира скушала два куска торта с вишневой прослойкой, выпила пару коктейлей. Оттерла носовым платком пунцовые губы.

— Ну, вот и всё?

— Могу рассказать смешной анекдот о воскресшем покойнике на жидовском кладбище.

— Не люблю анекдоты, — Ира встала.

— Сядь… — тихо попросил Артемий. — Предлагаю тебе работу в своей фирме.

— Я студентка, на очном.

— Пару часов, думаю, в день найдешь. Будешь кататься, к бабке не ходи, сыром в масле.

2.

Служба оказалась, действительно, не бей лежачего. С правого угла перекладывай бумажки в угол левый. Монтирует ли что этот «Нефтьгазмонтаж»? Или пилит бабки? Да какая разница!

Похоже, Артемий Погребальский был необходим только для того, чтобы подписывать бумаги с фирменным бланком. Сиднем сидел в дубовом кабинете, перед ним специальный пылесос дымоуловитель, курил без передыха «Парламент», с красным карандашом штудировал Ницше.

— Артемий Вальдемарович, только не обижайтесь, почему вы всегда такой мрачный? — Ира принесла боссу поднос с кофе и булочками.

Гендир постучал коротким и толстым пальцем по тому Ницше:

— Сердце умных в доме плача. Сердце глупых в доме веселья.

Ира сморщила губки:

— После первой зарплаты сердце у меня в доме веселья. Это все мои стипендии за пять лет. Одним чохом.

Погребальский затушил бычок в пепельнице-патроне:

— Есть у меня, госпожа Скворцова, на вас далеко идущие планы.

— Трахнуть хотите?

— Фу! Какое падение нравов у современной молодежи… Кто же о божественном соитии говорит в открытую? Да таким мерзким словом?

Иришка одернула юбку:

— Все говорят. Вы вне мейнстрима.

Артемий Вальдемарович подошел к Ире, зрачки его расширены во всю радужку.

— Предлагаю тебе свою руку и сердце.

— Сердце, которое в доме плача? — не сдержалась Ира.

— Не иронизируй. Ирония — душевная болезнь, вроде онкологии. Иди, детка, подумай.

Скворцова не курила, а тут стрельнула сигаретку, выскочила на улицу. Контора располагалась рядом с детским садом «Березка». Детки лепили из песка крокодила. Воспитательница что-то болтала по мобиле.

Покурить вышла и главный бухгалтер, Галина Алексеевна, за ней ее подружка Елена Викторовна. Галине за пятьдесят, Елене под тридцать.

Галя подмигнула Иришке:

— Сватался?

— Ага…

— Мы через это прошли, — ухмыльнулась Елена.

— Уже разбежались… — глубоко затянулась Галя. — Правда, и не записывались. У него есть официальная жена, как ее, Марика.

3.

В предсвадебный вояж отправились всем гаремом. Галя, Лена, официальная жена Марика, Ира и, понятно, сам г-н Погребальский.

— Святые камни Европы должны подсказать, как быть мне, — хмурился Артемий. — Развод с Марикой — шаг сугубо серьезный.

— Ты, главное, денежек мне побольше оставь, — улыбалась Марика с ямочками на щеках.

— Об этом, старушка, не волнуйся. Есть у Плутарха замечательный рассказ, как престарелый Цезарь спал меж двумя девственницами. Пальцем не трогал их. Поднимал свою, так сказать, духовную энергетику.

— Я не девственница, — потупилась Ира. — Был неудачный роман с парнем из «горячей точки».

— Как-нибудь переживем.

Курили с Галиной у Венецианского канала.

— Он крейзи? — спросила Скворцова.

— Все мы немного сумасшедшие.

— Зачем он потянул с собой весь кагал?

— Спроси у него… А лучше не спрашивай. Если повезет, родишь ему бэби. Сразу пройдешь в дамки. Марике он денег много не даст. Жмот еще тот. А под бэби отвалит.

Артемий в город не выходил. Сидел, как сыч в дупле, в отеле, конспектировал Ницше. Когда барышни возвращались с радужными пакетами, он огорошивал их очередной цитатой:

— Ницше сказал, что Бог умер. Я с ним солидарен.

Ира делилась своим впечатлением с Марикой:

— Какой же он нудный… Как ты его терпела?

— За такие бабки? Он же везунчик, родился в рубашке.

— В смирительной?

— Не иронизируй! Ирония — это болезнь.

— Его словечки.

Во французском Лилле Погребальский преподнес Ире огромный букет роз.

— От чистого сердца! Сегодня я буду спать меж тобой и розами. Аккумулятор души сдох.

— Это шутка?

— Девочка, меня мучают кошмары. Нужна подпитка. Ты можешь спать в одежде. Обещаю, на честь не посягну.

4.

Никогда бы не подумала, что у Артемия такой живот. Как у бабы на сносях! Мужское естество терялось в буйной растительности.

Чудные дела творятся на свете! Он ее даже пальцем не тронул. А Ира уж изготовилась царапаться, визжать, кусаться. Даже обидно… Тихо заснул, захрапел: «Хр-хрр…»

— Он святой! — доложила с утречка г-жа Скворцова Гале, Лене и Марике. — Не прикоснулся. Но какой пузатый!

— Есть такая буква! — захохотала Марика.

Галя достала из шелкового пеньюара пузырек:

— Знаете, что это такое?

— Виагра? — подмигнула Лена.

— Купила сии таблеточки в Амстердаме. Приводят мужчин в образцовую форму. В сто раз круче пресловутой Виагры.

— Сколько нужно? — облизнула губы Иринка.

— Достаточно одной таблетки.

— Я бы сейчас кофе испил, — вывернул из спальни Погребальский.

— Артемий Вальдемарович, все устрою, — Галя метнулась на кухню, выдернув из руки Иры склянку.

Погребальский внимательно поглядел на суженую:

— Как тебе после сегодняшней ночи?

— Всё Ок!

— А я вот несколько раз просыпался.

— Почему? — сощурилась Ира.

— Да наколол о шипы роз жопу.

5.

Галину и Елену она уволила. После свадьбы (Ира вся была в белоснежных брюссельских кружевах!) Погребальский все на нее переписал, теперь она хозяйка бизнеса.

Марику оставила при себе из жалости, в качестве экономки. Артемий Вальдемарович, зараза, на отступные не особо расщедрился.

Хвала амстердамским таблеткам! Буквально через несколько недель у Артемия втянулся живот, разгладились морщины, седина исчезла.

Секса же до сих пор не случилось. Диспозиция та же — 33 розы и Иришка. Только теперь, на правах жены, она спала голой.

Господи, как же убивались Галя с Еленой, когда выведали, что г-н Погребальский переписал на Иришку весь бизнес! Как же были перекошены их физии! Смех, да и только.

Теперь это все в прошлом…

С легкой душой она их вышвырнула на улицу.

Дел у Ирины много. Учебу в МГУ она не бросила. Пишет курсовую «Непротивление злу насилием», по Льву Толстому.

— Дорогуша, а у тебя была с Погребальским любовь? — между делом спрашивает она Марику.

— Даже секса не было.

— Он импотент? Голубой?

— Долбанутый.

Ирочка встает, потягивается. Молодые ее упругие груди распахивают халат. Широко зевает:

— Оно и к лучшему…

Марика за компанию зевнула, перекрестила свой рот.

Ира удивилась:

— Ты верующая?

— Я деревенская.