Кондуит по-азербайджански

2 августа 2013 года Министерство иностранных дел Азербайджана опубликовало список лиц, чье пребывание на территории прикаспийской республики признано нежелательным. Таковыми данный документ признает 335 человек. Но не только количественные параметры впечатляют. Реестр персон нон-грата имеет широкую географию. В нем оказались обладатели не только российских, но и украинских, американских, испанских, австрийских, германских, французских и даже австралийских паспортов.

Так, среди «нежелательных лиц» в азербайджанском Кондуите была названа депутат парламента самого густонаселенного штата Австралии Новый Южный Уэльс Глэдис Бережиклян. Весьма разнообразен список и с точки зрения профессионального состава. В нем присутствуют как законодатели из разных национальных парламентов (член и экс-вице-спикер британской палаты лордов баронесса Кэролайн Кокс, депутаты Национальной ассамблеи Франции Валери Буайе, Франсуа Рошблан и Государственной думы РФ Максим Мищенко), так и журналисты, эксперты, правозащитники, активисты общественных организаций. Подозрительными лицами были признаны и некоторые бывшие высокопоставленные чиновники Европейского Союза — шведский дипломат Питер Семнеби (в феврале 2006 — феврале 2011 гг. был представителем ЕС по Южному Кавказу) и его советник Марк Фосетт. В реестре персон нон-грата оказались и звезды музыкального искусства, такие как испанская оперная певица Монтсеррат Кабалье, австрийский дирижер Эрнест Гёцл, итальянская эстрадная знаменитость Аль Бано. Среди персон нон грата автор этой статьи обнаружил и себя.

Даже беглого взгляда на объемный реестр нежелательных лиц достаточно, чтобы увидеть, насколько разные по политическим воззрениям, ценностям, карьерному росту люди собраны в нем воедино. Вряд ли известный деятель «Яблока» Виктор Шейнис мог бы на любой другой площадке объединиться с не менее известным «державником» Константином Затулиным или представителем «Единой России» Максимом Мищенко. Кстати говоря, по абхазской и югоосетинской проблематике Затулин и Мищенко не могли бы рассчитывать на поддержку со стороны Шейниса. Так уж повелось со времен поздней «перестройки», что борьба нагорно-карабахских армян за выход из состава Азербайджана рассматривалась российскими демократическими активистами как борьба с проклятым сталинским наследием в национальной политике, а во многом аналогичные устремления абхазов и южных осетин как инструменты КПСС и союзного центра по сохранению своего влияния на окраинах.

Но даже по самому чувствительному вопросу для азербайджанской политики, нагорно-карабахскому урегулированию «нежелательные лица» вряд ли обнаружили бы полный консенсус. Трудно представить себе, чтобы баронесса Кокс и карьерный дипломат Питера Семнеби выражали бы общие взгляды на перспективы разрешения армяно-азербайджанского конфликта. В свое время американский конгрессмен Фрэнк Паллоун, известный своими симпатиями к Армении и к непризнанной Нагорно-Карабахской республики (НКР), назвал баронессу «истинным армянским националистом», а эксперт Фонда Карнеги Томас де Ваал характеризовал ее, как «страстную сторонницу карабахских армян». За тем же Семнеби ничего подобного не наблюдалось. Он последовательно проводил линию Европейского Союза и ни разу не пытался поднимать вопрос о признании НКР или поставить под сомнение территориальную целостность Азербайджана. Более того, в качестве спецпредставителя «объединенной Европы» он получал благосклонные приемы в Баку, о чем экс-вице-спикер Палаты лордов не могла бы и помыслить.

Особая тема — журналисты и эксперты. Многие из тех, кто посещал Карабах, не ставили своей целью обосновать необходимость его выхода из состава Азербайджана. Самое большее, о чем они писали — это о сложности застарелого этнополитического конфликта, нежелательности возобновления боевых действий, поисках мирного решения и обычной жизни людей в непризнанной республике. Ведь помимо вопросов спорного политико-правового статуса жизнь в НКР не прекратилась. Люди, проживающие там, посещают школы, университет, лечатся в больницах, проводят выборные кампании. Непраздный вопрос, что лучше — выбирать пусть и непризнанного, но президента, или самого сильного из полевых командиров. И все эти аспекты требуют своего понимания и адекватного описания. Не только, как вещи в себе, но и необходимый материал для поиска оптимального выхода из сегодняшнего тупика. Несколько лет назад опытный российский дипломат Владимир Казимиров (сыгравший немалую роль в прекращении военной фазы конфликта и в достижении соглашения о бессрочном прекращении огня) верно заметил, что с мнением жителей Нагорного Карабаха нельзя не считаться. Ведь потенциально Баку приглашает в состав территориально целостного Азербайджана не армян из Еревана, Дилижана или Абовяна, а карабахских армян. Именно этой категории населения выбирать, какая лояльность и какой паспорт предпочтительнее. Даже не ставя вопрос об участии особой делегации из НКР в переговорном процессе и о финальном статусе республики, стоило бы задуматься об адекватном понимании мнения проживающих там людей. Просто в силу прагматических причин. Журналисты и эксперты, посещавшие НКР, выполняли именно эту задачу, задачу не столько политическую, сколько социальную.

И, конечно же, при всем уважении к музыкальным гениям, трудно себе представить, чтобы у Монтсеррат Кабалье был некий план в отношении перспектив выхода из карабахского тупика. С этим сегодня проблема даже у Минской группы ОБСЕ. Так называемые «обновленные Мадридские принципы», рассматриваемые, как фундамент для будущего мирного соглашения, содержат в себе немало противоречий и идей, которые не только не закрывают старые вопросы, но и поднимают новые.

Однако всех 335 персон нон грата объединил Нагорный Карабах. Точнее сказать, посещение территории непризнанной республики. Официальная мотивация МИД Азербайджана, озвученная его споуксменом Эльманом Абдуллаевым такова: нежелательные лица нарушили законодательство прикаспийской республики, посетив Карабах незаконно, то есть без соответствующей санкции официального Баку. По словам представителя министерства иностранных дел, в список 335-ти не были включены иностранные граждане, которые обращались к азербайджанским властям за разрешением и получили для этого визы. Между тем, в словах Абдуллаева нет некоторых нюансов. Многое им не договаривается. Так, например, гражданам России для посещения Азербайджана не требуется въездная виза. Для пересечения границы достаточно штампа в иностранном паспорте. Однако нынешнюю де-факто существующую границу между непризнанной НКР (или, если угодно Арменией) и Азербайджаном разделяет черта, которую и армяне и азербайджанцы именуют без всяких затей «линией фронта». В отличие от ситуации в Южной Осетии (в 1992-2008 гг.) и в Абхазии (в 1994-2008 гг.) в Нагорном Карабахе нет и не было миротворческих сил. Статус-кво обеспечивается военно-политическим паритетом конфликтующих сторон. При этом соглашение о прекращении огня нередко нарушается. И количество инцидентов на «линии фронта» год от года растет.

В этой связи крайне затруднительным представляется проезд в Нагорный Карабах с азербайджанской стороны. В качестве примера здесь можно вспомнить историю визита делегаций представителей интеллигенции Армении и Азербайджана с участием послов этих республик в РФ (Армена Смбатяна и Полада Бюль-Бюль оглы) в непризнанную республику 28 июня 2007 года. Для того чтобы азербайджанская делегация смогла оказаться на своей международно признанной территории было проведено разминирование соответствующего участка.

Понятное дело, для Азербайджана подобная ситуация выглядит неприемлемой. Однако и надежды на быстрое военное решение, о чем нередко говорят представители официального Баку, не кажутся выигрышными. Ведь война — это не только движение частей и соединений. Это — сложный международный и внутриполитический контекст, без учетов которого (равно как и без адекватной оценки собственных ресурсов) любая попытка разрубить одним махом сложный узел может оказаться чреватой для того, кто ее предпринимает. Но если ситуация на спорной территории не имеет быстрого решения, а ее статус не определен (и не исключено, что не будет определен в течение долгого времени), то реально ли надеяться на то, что непризнанная республика останется чем-то похожим на консервную банку, закрытую со всех сторон от внешнего воздействия?

Не стоит забывать и о том, что в отличие от грузинского руководства Азербайджан не сформулировал до сих пор четких и внятных критериев относительно посещения территории Нагорного Карабаха. Если в Грузии имеется законодательство об оккупации (другой вопрос, в какой степени оно адекватно), то в прикаспийской республике только в мае 2013 года появилась информация о разработке проекта, аналогичного грузинскому. Его инициатором выступил депутат Милли Меджлиса (парламента) Азербайджана Гудрат Гасангулиев. Однако 20 мая парламентская пресс-служба заявила о том, что «оккупационный проект» в комитетах и комиссиях Милли Меджлиса не рассматривается.

И, конечно же, не стоит обходить стороной такой сюжет, как запоздалая реакция МИД Азербайджана. Тот же Питер Семнеби уже более двух лет не занимает пост специального представителя ЕС по Кавказу. Кстати сказать, в Баку прекрасно осведомлены о визитах в НКР сопредседателей Минской группы ОБСЕ и других чиновников Организации. Могу сказать, что мой визит в НКР, ставший причиной появления в злополучном списке, имел место в 2007 году. И опять же, после этого мне не раз доводилось посещать Баку и обсуждать свои карабахские вояжи не только с коллегами по политологическому цеху (устно и в печатной полемике), но и с чиновниками из того же МИД или администрации президента.

Каков же рациональный смысл появления «списка 335-ти»? Во-первых, в скором времени Азербайджан ожидают президентские выборы. Это будет первая кампания после того, как в республике прошел референдум по поправкам в Конституцию, разрешающим одному лицу избираться более двух раз кряду. И хотя, на первый взгляд, у действующего президента нет сильных поводов для беспокойства (Запад не требует от нефтеносного Азербайджана экзаменов по демократии, России и сами такие экзамены не нужны, а светская оппозиция по-прежнему слаба), определенная нервозность чувствуется.

Административная сила оборачивается в этой ситуации слабостью, тем паче, что внутри правящей бюрократии идет своя непубличная конкуренция. В этой связи «патриотическая консолидация» выглядит удачным ходом. Тем более что по части поисков внешнего врага и конспирологическим построениям оппозиционеры не много уступают (а некоторые и превосходят) власти. Тот же Гудрат Гасангулиев представляет не правящую партию «Ени Азербайджан», а т.н. «конструктивную оппозицию» («Единую партию Народного фронта Азербайджана»).

В этой связи сам азербайджанский Кондуит выглядит проектом, сделанным на скорую руку. Не хотелось бы никого «подставлять», но список нежелательных лиц выглядит явно зауженным и выборочным. Вероятно, в него вошли те, кто просто «здесь и сейчас» оказался в поле зрения. Во-вторых, обращает на себя внимание такой момент, как полное отсутствие интереса Баку к тому, что происходит внутри НКР. Там может быть хоть монархия, хоть анархия, хоть демократия, главное совсем не это. Намного важнее, чей флаг будет развеваться над Степанакертом (для Баку это, конечно же, Ханкенди). Отсюда, всякое усложнение повестки дня и двухцветной картинки, мягко говоря, не приветствуется. Чем меньше людей посетит НКР и будет задаваться неудобными вопросами, тем лучше. Этот сигнал недвусмысленно прозвучал в августовском Кондуите Баку. В-третьих, стоит отметить, что в отличие от Абхазии и Южной Осетии Нагорный Карабах привлекает к себе не только российских политиков и общественников, но и многих представителей западного мира (США, страны ЕС, Австралия, Аргентина). Сам по себе этот факт крайне усложняет прямое копирование грузинского опыта и попытки интерпретации нагорно-карабахского конфликта в терминах «посреднической войны» Запада и России.

Сергей Маркедонов, приглашенный научный сотрудником
Центра стратегических и международных исследований (Вашингтон, США)
politcom.ru

.
.
.