Как “перехаритонили” Оппенгеймера

Исполнилось 110 лет со дня рождения знаменитого ученого Юлия Харитона.

“Этот маленький щуплый человек, а таким он оставался всю жизнь, был нужен Сталину и Берии, Хрущеву и Брежневу, Горбачеву и Ельцину – всем, кто стоял во главе нашего государства. СССР, а затем России, нельзя было бы называть великой державой, если бы не труд и подвиг Юлия Борисовича Харитона”. (Владимир Губарев)

Представлять Юлия Харитона не надо. О нем много писали и наверняка будут писать и в будущем. Однако по-настоящему открывать для себя эту незаурядную личность начинаешь, только ознакомившись с его книгой воспоминаний “Путь длиной в век”. Жизнь Юлия Харитона практически совпала с ХХ веком.

Родился он 27 февраля 1904 года в Петербурге в еврейской семье. Его детские и юные годы не были легкими, хотя и прошли в довольно обеспеченной семье.

В 1913 г. мать Юлия развелась с Б.Харитоном. Борис Осипович воспитывал сына сам. В гимназию Харитон не сумел попасть из-за процентной нормы, но зато успешно учился в коммерческом и реальном училищах. Юлий в 15 лет окончил школу и, не достигнув 16 лет, в 1921 году поступил в Петроградский Политехнический институт, где вскоре проявились его способности.

Отец Харитона, видный журналист популярной ежедневной газеты “Речь” – органа Партии народной свободы, был также редактором “Летописи Дома литераторов” и “Литературных записок”, закрытых большевиками.

Естественно, что Борис Харитон с единомышленниками не приняли Октябрьскую революцию и вместе со многими другими интеллигентами был в 1922 году выслан на “философском корабле” из Советской России. Обосновавшись в Риге, Борис Харитон выпускал еврейскую русскоязычную газету “Народная мысль” и до 1940 года работал в редакции “Сегодня”.

Надо полагать, что Борис Харитон числился в списках НКВД, и после вступления советских войск в Латвию (1940) он вместе с десятками тысяч прибалтов был депортирован, а затем погиб в лагере.

Этот факт, несомненно, был зафиксирован в деле, хранившемся в сейфе Берии. Но о судьбе своего отца физик Ю.Харитон ничего не знал до конца жизни. Уже будучи известным ученым, неоднократно контактируя с Берией, он так и не решился спросить у него о судьбе родителя.

* * *

В своих мемуарах Юлий Харитон, вспоминая студенческую пору, писал:

“Важнейшим событием моей жизни явилась фраза, сказанная Николаем Семеновым, который вел упражнения по физике: “Зайдите ко мне вечером…” Вечером Семенов сказал ему: “Иоффе организует Физико-технический институт. Там будет моя лаборатория. Я приглашаю вас…” Предложение последовало еще студенту Ю.Харитону.

Первой научной работой Юлия Харитона в 1924 г. было исследование критической температуры конденсации металлических паров. Он обнаружил, что она зависит от их плотности. Затем совместно с Семеновым и Шальниковым Харитон провели работу по взаимодействию молекул с поверхностью твердых тел. Эти работы оказались важными не только с общефизической точки зрения, но и в прикладном отношении.

Появившаяся в 1926 г. статья Ю.Харитона и его аспирантки З.Вальт “Окисление паров фосфора при малых давлениях” стала основой для создания теории разветвленно-цепных реакций. Сохранилась книга Н.Семенова “Цепные реакции” (1934) с дарственной надписью: “Дорогому Юлию Борисовичу, который первый толкнул мою мысль в область цепных реакций”.

При поддержке Иоффе, Капицы и Семенова в 1926 г. Харитона откомандировали в Англию в Каведишскую лабораторию Эрнеста Резерфорда. Там же он защитил диссертацию, получив степень доктора философии.

В 1928 году, возвращаясь из Англии от Резерфорда через Берлин, Юлий Борисович заметил то, что многим еще не было понятно. Впоследствии он вспоминал:

“Я удивился, как легкомысленно немцы относятся к Гитлеру. Тогда я понял, что надо заниматься взрывчатыми веществами и вообще оборонными проблемами”.

Вернувшись в Ленинград, Харитон продолжил работу в Физико-техническом Институте. Под руководством Н.Семенова он начал изучать процессы детонации и динамики взрыва.

В 1931 г. Харитон возглавил в Институте химической физики лабораторию взрывчатых веществ и явился основателем советской школы физики взрыва. (См.: Ю.Б.Харитон. “Путь длиною в век”. М., 2005 г.).

С 1929 по 1946 годы Юлий Борисович по совместительству работал в редакции журнала “Экспериментальная и теоретическая физика”.

В 1936 г. он развил общую теорию центрифугального разделения газовых смесей, выводы которой подходили и для случая разделения изотопов.

В 1939 году Ю.Харитон вместе с Я.Зельдовичем выполнили один из первых расчетов цепной ядерной реакции, явившейся фундаментом современной физики реакторов и ядерной энергетики. Результаты были опубликованы в научных журналах и явились основой решения атомной проблемы в СССР.

Ими же были выяснены условия возникновения ядерного взрыва и получены оценки его огромной разрушительной силы.

В 1940 году при Президиуме АН СССР была образована Комиссия по проблеме урана, в состав которой наряду с крупнейшими учеными в этой области вошел и Ю.Харитон.

В 1940 году директор ИХФ академик Н.Семенов направил в наркомат письмо о необходимости развития комплекса работ по созданию ядерного оружия. Однако тогда ответа не последовало.

* * *

Начавшаяся в июне 1941 года война привела к приостановке деятельности

“Урановой комиссии” и к эвакуации из Ленинграда Института Химической физики, Физико-технического института и Радиевого Института в Казань, а также необходимости подключиться к работам, связанным с оборонной промышленностью.

В условиях начавшейся войны Харитон продолжал заниматься взрывчатыми веществами. По предложению Семенова, он был прикомандирован к НИИ-6 (Наркомата боеприпасов). За успешно выполненные исследования Юлий Харитон в 1944 г. был награжден орденом Красной Звезды, а в 1945 г. Орденом Трудового Красного Знамени.

Положение стало несколько меняться в 1942-1943 гг., когда сотрудник руководимой И.Курчатовым лаборатории ядерной физики ЛФТИ Г.Флеров, находясь в армии, обратился с письмом к Сталину, в котором писал о необходимости возобновления в СССР работ по урану. Он указывал, что использование энергии влечет настоящую революцию в военной технике, что за границей в этом направлении уже идет активная работа.

В это же время произошло еще одно событие, которое повлияло на принятие решения о возобновлении в СССР работ по урану. С Южного фронта была доставлена в Москву тетрадь убитого немецкого офицера, в которой содержались сведения по урановой тематике, формулы и графики.

Проконсультировавшись с физиками, уполномоченный ГКО С.Кафтанов подготовил проект письма на имя Сталина и в ГКО о необходимости создания в СССР научного центра по проблеме атомного оружия. Письмо подписал также А.Иоффе.

Эти предложения были одобрены Сталиным, который подписал Постановление ГКО “Об организации работ по урану”.

Научно-технический центр по созданию ядерного оружия в СССР был организован правительством в 1944 году. Руководителем центра по рекомендации академика А.Иоффе был назначен И.Курчатов.

С 22 сентября по 9 января 1943 г. был командирован из Казани в Москву И.В.Курчатов, где он знакомился с материалами разведки по атомной проблеме.

Тогда с подобными секретами разведки был знаком только Курчатов. С апреля доступ к материалам разведки получила группа “надежных” физиков академики Иоффе, Алиханов, Кикоин, к которым были подключены Л.Арцимович, Ю.Харитон и К.Щепкин. Каждый из них возглавил самостоятельную научно-техническую проблему. Харитон и Щепкин получили особо важное задание по конструкции урановой и плутониевой бомб.

Интернетовские данные говорят о том, что Берия и Сталин сначала были против кандидатуры Харитона по трем причинам: имеет ближайших родственников за границей, беспартийный и еврей. Но Курчатов выставил три контраргумента:

1. Харитон – единственный в СССР крупный физик, который является специалистом в трех областях знаний, необходимых для руководства по созданию ядерного оружия. Он – прекрасный инженер и конструктор, крупный ученый в области ядерной физики и химической кинетики ВВ;

2. Он покладистый и законопослушный человек (“Я за него ручаюсь”);

3. “Харитон – мой старый друг, я ему абсолютно доверяю, и мне с ним будет легко работать”.

Сталин и Берия утвердили Харитона.

В 1943 году в самом начале работ по атомному проекту СССР Курчатов привлек к ним Харитона, который стал членом Технического совета по атомному проекту СССР. Зная о работах Харитона и Зельдовича, Курчатов предложил Харитону руководство разработкой ядерного заряда или, проще говоря, атомной бомбы.

Немаловажный момент был связан с первым послевоенным периодом. Когда войска союзников вошли в Германию, американцы поспешили провести миссию “Алсос”, которая предусматривала поиск специалистов в области вооружений, документации, технологии. Такие группы и были созданы советской стороной. В одной из них был и Харитон. Для советских специалистов проблема состояла в отсутствии урана. В этих поисках исключительно высока была роль Харитона, который сумел в беседе с простыми рабочими выявить место нахождения около 100 тонн окиси урана. Позже Курчатов сказал, что эта находка на годы приблизила работу над созданием бомбы.

* * *

В 1946 г. Юлий Харитон был избран членом-корреспондентом АН СССР. В том же году в Лаборатории номер 2 у Курчатова заработал первый в СССР ядерный реактор (исследовательский). Затем последовало строительство заводов для производства и выделения плутония. Проводились поиски создания точнейших электронных и оптических приборов, измерительной аппаратуры ядерно-физических исследований и регистрации различных видов излучений, возникающих в процессе ядерного взрыва. По сути, в кратчайшие сроки была создана новая отрасль науки и техники – атомная.

Первое время руководство атомным проектом осуществлял Молотов, но вскоре Сталин назначил Берию, чья роль в создании советского атомного оружия была очень высока. Все ученые, Харитон в том числе, отмечали его выдающиеся организаторские способности и возможности: отличный для тоталитарной системы администратор. Харитону приходилось неоднократно добиваться у Берии “прощения” за идеологически проштрафившихся физиков. В 1950 г. на “Объект “приехала комиссия по проверке кадров. Был там заместитель Б.Ванникова – А.Завенягин. Заведующего лабораторией Льва Альтшулера, в частности, спросили:

“Как вы относитесь к политике советской власти?”

Альтшуллер, не скрывавший своих симпатий к генетике и антипатий к Лысенко, резко раскритиковал его, сказал, что он безграмотный и опасный человек, а власть его поддерживает. Последовало распоряжение убрать Альтшулера под предлогом неблагонадежности. Ю.Харитон напрямую позвонил Берии.

– Он вам очень нужен? – спросил Берия.

– Да, – ответил Юлий Борисович.

– Хорошо. Пусть остается.

Но однажды Берия сказал главному конструктору:

“Юлий Борисович, если бы вы знали, сколько донесли на вас!”

И после непродолжительного молчания добавил:

“Но я им не верю”.

Тот же Альтшулер вспоминает, что в черные дни 1948 г., когда в Москве разворачивалось “дело врачей”, даже на объекте, огражденном двумя рядами колючей проволоки, к жертвоприношению были намечены ученые Д.Франк-Каменецкий, В.Цукерман и сам Альтшулер. Но оно не состоялось, так как наступило 5 марта 1953 года. В том, что на объекте в эти годы, в эпоху борьбы с космополитизмом, атмосфера была чище, чем в Москве, заслуга в первую очередь принадлежала Ю.Харитону, И.Тамму, А.Сахарову и другим ученым, входившим в мозговой центр объекта.

* * *

Местом, где создавалось сверхсекретное конструкторское бюро по разработке атомного оружия, был избран Саров, маленький городок на юге Горьковской области с небольшим военным заводиком. Был здесь и знаменитый монастырь, куда приезжал последний император Николай II с семьей. Но на фоне важнейших государственных задач монастырь и другие исторические памятники не имели значения. Специальным правительственным постановлением Саров был переименован в “Арзамас-16”, и это название существовало только в секретных документах.

О выбранном Харитоном “Объекте” можно судить по секретному документу, направленному Сталину, в котором сообщалось, что общая численность людей, занятых созданием атомного оружия, составляла 2330671. Здесь не учитывались военные строители и заключенные.

В годы войны в монастыре расположился небольшой оружейный завод. А в 1946 году сюда прислали тысячи заключенных, которые ударными темпами стали возводить центр. Были собраны лучшие ученые страны: физики, математики. За колючей проволокой зоны жил научно-технический персонал.

За всей работой и личной жизнью сотрудников КБ-11 следили уполномоченные КГБ, обо всем докладывавшие лично Берии. А он не скрывал, что в случае провала атомного проекта всех физиков посадят или расстреляют.

Юлий Борисович в отличие от многих других руководителей понимал, что для успешного решения поставленных задач нельзя ограничиваться прикладными исследованиями и разработками. Его лозунгом было: “Мы должны знать в десять раз больше того, что нам требуется сегодня”. Такой подход привёл к тому, что все занятые на объекте осознавали – не только наука служила обороне, но и оборона в значительной мере науке. Стилем его работы было глубокое проникновение во все детали проводимых исследований и исключительная ответственность за их результаты.

До отъезда в Саров в 1946 г. Харитон участвовал в 26 заседаниях Совета, принимал участие в работе Спецкомитета при ГКО. 9 января 1947 г. Харитон докладывал о состоянии разработки атомной бомбы на совещании Сталина с руководителями атомного проекта.

Работа проводилась параллельно над двумя проектами – советским и американским, добытыми советской разведкой.

* * *

Здесь следует сказать о важности данных, поступавших от английского физика-теоретика Клауса Фукса.

Узнав, что работа ведется в секрете от СССР, союзника в войне против Гитлера, Фукс счел это недопустимым и стал передавать известную ему информацию представителям наркомата обороны в советском посольстве в Лондоне. Соответствующая информация поступала от Фукса и в период с 1943 по 1946 год, когда он вместе с группой Р.Пайерлса работал в США на атомном объекте в Лос-Аламосе, которым руководил Роберт Оппенгеймер.

Не поэтому ли в Арзамасе говорили: “Надо “перехаритонить” Оппенгеймера”?

Поступавшие данные от советского агента Фукса, фамилию которого не знал даже Курчатов, тщательно проверялись буквально каждая деталь. Ю.Харитон не умалял их важность и считал, что они сэкономили время работы над бомбой почти на год. (В 1959 г. Харитон через Д.Устинова ходатайствовал о награждении Фукса государственной наградой СССР).

Однако наиболее трудоемкой проблемой при создании атомной бомбы была не теоретическая ее разработка, а практическая организация, связанная с созданием соответствующей промышленности и новой техники. Поэтому в данном случае наказ Сталина сделать бомбу к началу 1948 года не удалось выполнить.

Ю.Харитон и все работавшие над созданием оружия сдерживания осознавали, что таким образом они делают невозможным одностороннее применение ядерного оружия и сохранят мир. Этими мотивами руководствовались и те западные ученые, которые шли на контакт с советской разведкой.

Юлий Борисович отмечал, “что только тогда, когда мы убедились, что у наших ученых имеется полностью кондиционный материал уже испытанной американцами бомбы, было более надежно и менее рискованно использовать именно его для первого нашего взрыва”. В первую очередь учитывались государственные интересы, любое другое решение было тогда недопустимым.

В 1948 году у США было уже 56 атомных бомб. Объединение начальников штабов уже разрабатывало чрезвычайную доктрину воздушного нападения и возможного уничтожения жизненно важных центров и предусматривало миллионы человеческих жертв, что должно было серьезно снизить потенциал СССР. Благо, что президент Трумэн отклонил этот план.

* * *

В начале 1949 года из другого секретного города “Челябинск-40” был доставлен в “Арзамас-16” плутониевый шарик диаметром 80-90 мм и массой 6 кг. Этого хватило только на одну бомбу. Перед испытаниями атомной бомбы Сталин вызвал Курчатова и Харитона. Он спросил Харитона:

“Нельзя ли вместо одной бомбы сделать две, пусть более слабые?”

Харитон ответил, что нельзя и технически невозможно.

Вскоре поезд с необходимым изделием взял курс в намеченный район взрыва к Семипалатинску. Харитон и его ближайшие соратники по работе над бомбой направились из “Арзамаса-16” туда же.

Любопытно, что Сталин запретил Харитону, как в свое время и Курчатову, летать самолетами, а всегда ездить только поездом. Для них были сделаны специальные вагоны. Возглавлял группу ближайших сотрудников Харитон, знавший доставленную бомбу, все ее тысячи деталей наизусть, и отвечавший своей карьерой, а, по сути, и жизнью, за исход испытаний.

По прибытии на полигон, где была построена 37-метровая вышка, монтажники установили клеть лифта с бомбой. Испытание было назначено на утро 29 августа 1949 года. В сборе были все участники испытания и члены государственной комиссии во главе с Берией.

В 7.00 в небо поднялся атомный гриб. Берия, подпрыгивая, поцеловал Курчатова и Харитона и сказал им:

“Вы не представляете, какое было бы несчастье, если бы бомба не сработала”.

Полагаю, что они прекрасно всё понимали.

За создание атомной бомбы Курчатову, Харитону, Зельдовичу и другим ученым было присвоено звание Героев социалистического труда. Они были удостоены Сталинских премий первой степени. Курчатов и Харитон были особо выделены среди других участников атомного проекта. Курчатов рассказал, что когда вручались награды, Сталин заметил:

“Если бы мы опоздали на один-полтора года с атомной бомбой, то, наверное, попробовали бы ее на себе”.

Писателю Я.Голованову однажды довелось оказаться наедине с Харитоном, и он поинтересовался, какие чувства овладели ученым, при виде атомного “гриба”. Юлий Борисович, долго смотрел в окно, потом сказал, не оборачиваясь: “Так ведь надо было, Ярослав”, и замолчал.

Вторая советская атомная бомба была испытана в СССР в 1951 году. Она по мощности превосходила первую более чем в два раза. Диаметр ее был существенно меньше копии американской, и она была в два раза легче своей предшественницы. Юлий Харитон и другие активные участники осуществленного проекта были удостоены второй золотой медали Героя Социалистического Труда. В числе группы крупных ученых он в 1953 г. был избран академиком АН.

* * *

После успешного испытания атомной бомбы на очереди стал вопрос о переходе ко второму этапу – созданию термоядерного оружия. В США это привело к смене научного руководства оружейной программы: Р.Оппенгеймера сменил Э.Теллер.

В Советском Союзе переход от атомного к термоядерному оружию проходил более плавно. Конечно, успехи достигнутые институтом, руководимым Ю.Харитоном, были невозможны без привлечения интеллектуального ядра, где выделялись Я.Б.Зельдович и А.Д.Сахаров.

В 1953 году СССР испытал первую в мире водородную бомбу конструкции Сахарова. Руководителям проекта присвоили звание Героя Социалистического Труда. Ю.Б.Харитону – уже в третий раз.

Не простое время было для советских разработчиков ядерного оружия и в период почти десятилетнего правления Н.Хрущева. Высшее советское руководство считало нужным продемонстрировать могущество в условиях Берлинского и назревавшего Карибского кризиса. Хрущев лично нацелил разработчиков ядерного оружия на важность показать жесткую позицию СССР в сложившейся напряженной ситуации.

После кончины И.Курчатова Харитон стал основным экспертом советского руководства по вопросам ядерного оружия и его развития. Он был постоянным собеседником Хрущева, позже регулярно обсуждал проблемы ядерного комплекса с Брежневым. Это позволяло первым лицам иметь возможность при необходимости менять представление о значении ядерного оружия в современных условиях.

Я.Зельдович писал о Ю.Харитоне:

“В трудной области очень дорогостоящих экспериментов Харитон почти не знает неудач и срывов. Работа рядом – это огромная школа, не только научная, но и жизненная… Благородство, кристальная моральная чистота – все эти слова действительно без преувеличения применимы к Харитону…”

* * *

Испытания 1961-1962 гг. явились своеобразным апофеозом, а сверхмощный 50-мегатонный взрыв на полигоне Новой Земли в этой серии приобрел особую значимость. Среди авторов проекта был академик А.Д.Сахаров.

Понимая всю ответственность разработки зарядов большой мощности, способной в ядерной войне уничтожить всю человеческую цивилизацию, он в своих “Воспоминаниях” отмечал:

“Мы исходили из того, что наша работа – практически война за мир… Со временем моя позиция во многом менялась, я многое переоценил”. (А.Д.Сахаров. “Воспоминания”, 1988).

Но в 1968 году, когда за рубежом были опубликованы его “Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе”, А.Д.Сахарова лишили всех званий, отправили в ссылку в Горький, отстранили от науки.

В 1966 г. Харитон вместе с Н.Семеновым и Александровым написали обращение к Брежневу, в котором пытались предостеречь от попыток реабилитации Сталина на ХХIII съезде партии.

Для Харитона судьба Сахарова была, пожалуй, самой болезненной темой.

Оба были Героями Соцтруда. Говорят, что именно Сахарова Харитон видел преемником в качестве научного руководителя “Арзамаса-16”.

“Я не сомневаюсь в его моральных качествах”, – неоднократно отмечал Харитон.

Он считал Сахарова научным гением (как и Зельдовича). Но в 1973 году Харитон подписал коллективное письмо 40 академиков, в котором Сахаров обвинялся в подрыве социалистических устоев и идеологических диверсиях против СССР. Эту подпись ему ставили в вину долгое время.

Да он и сам себя корил. Домашние рассказывали, что для Юлия Борисовича это был самый мучительный шаг в его жизни. Ведь и он не обольщался по поводу режима, хотя при его замкнутости услышать от него даже по этому поводу реплику могли лишь самые близкие люди. Вспоминая время работы в Кембридже, как самое светлое в его жизни, Харитон не мог не разделять мыслей Сахарова о мирном сосуществовании. Но в то же время за ним стоял огромный коллектив, выполнявший задание государственной важности, и в случае отказа поставить осуждающую подпись его могли отстранить от работы.

Но именно Харитон, пользуясь своим авторитетом и влиянием, ходил к Андропову и обращался с прошениями, чтобы родственников Сахарова выпустили за границу и неоднократно предпринимал попытки добиться облегчения его участи. Об этом он, естественно, не рассказывал Сахарову. В годы перестройки они начали встречаться, подолгу беседовали. Харитон написал личное письмо и повторил на Политбюро:

“Сахарова, который был носителем многих государственных секретов, можно выпустить за границу.

Андрей Дмитриевич относится к числу немногих людей, которым безусловно можно доверять, и он не способен нарушить данное им слово”.

На похоронах Сахарова Харитон стоял у гроба совершенно потерянный. Это была не первая тяжелая утрата. В 1961 году фактически на руках Харитона во время прогулки умер Курчатов. Потом ушли Зельдович, Семенов, Александров, жена, единственная дочь…

Небезынтересно высказывание американского коллеги по ядерному комплексу Эдварда Теллера:

“Харитон заслужил и сохранил уважение всех своих коллег и является, пожалуй, единственным крупным физиком, о котором можно утверждать подобное”.

* * *

Последний раз Харитон вышел на люди в 1996 году, когда в Колонном зале проходило заседание, посвященное 100-летию его учителя Н.Семенова. К тому времени Юлий Борисович был последним трижды Героем Социалистического Труда в стране. В президиуме сидели Ельцин, Черномырдин, Лужков и смотрели в зал. С трибуны много говорилось о роли советских ученых. Академик Харитон находился в зале, среди остальной публики. Когда он умер, на похороны на Новодевичьем кладбище пришли только родственники и коллеги-ученые. Никто из руководителей страны, для которой он сделал то, что определило ход всемирной истории, на похороны не пришел.

Умер Юлий Борисович Харитон 18 декабря 1996 года.

Власти Сарова назвали одну из улиц именем ученого. В Санкт-Петербурге установлен бюст Ю.Б.Харитона, в Москве есть мемориальная доска на доме, в котором он жил. Выпущена почтовая марка России, посвященная этому выдающемуся человеку.

Но нельзя не отметить явную недооценку роли и места Ю.Харитона в истории России ХХ века.

Некоторые источники говорят, что имеется решение Государственной думы, есть письма многих академиков обоим российским президентам о переименовании Сарова, где он прожил почти полвека, в город Харитон.

И хотя аргументы вслух не произносятся, но, мол, есть негласное мнение, что нельзя называть крупнейший научный центр, расположенный в святом для православных месте, именем человека еврейского происхождения.

Завершая очерк, посвященный 110-летию Юлия Борисовича Харитона, – о человеке, сделавшем так много для СССР и России, приведу слова русского поэта Н.Некрасова:

“Природа – мать! Когда б таких людей
Ты иногда не посылала миру,
Заглохла б нива жизни…”

Еженедельник “Секрет” (velelens.livejournal.com)