The Atlantic: Как кофе стал любимым наркотиком капитализма, вытеснив алкоголь

Тонизирующий напиток, который без единой калории делал работников более энергичными и продуктивными, стал настоящим открытием для бизнеса в начале прошлого века.

Четыре века назад тропический кустарник с блестящими зелеными листьями и красными ягодами под названием Coffea arabica был фактически неизвестным за пределами арабского мира и угла Эфиопии, где его в IX веке случайно открыл пастух. Как утверждает легенда, мужчина заметил, что его козы становятся оживленными и не спят целую ночь, наевшись этих ягод.

Спустя годы, когда люди выяснили, что кофе действует аналогичным образом и на нас, неприметное растение сделало большую услугу человечеству, на что оно отплатило той же монетой, – пишет The Atlantic. Люди дали кофе 27 миллионов новых акров земли для расширения ареолу жизни, а также 25 миллионов семей фермеров для ухода за растением. Цены на ее плоды повышались до тех пор, пока они не стали наиболее ценным урожаем в мире. Не так уж и плохо для не очень красивого несъедобного кустарника, который не так и просто выращивать.

Кофе обязан своим глобальным подъемом случайному эволюционному инциденту. Химическое соединение, которое растение вырабатывает для защиты от насекомых, как оказалось, меняет человеческое сознание таким образом, который мы считаем желательным. Оно делает нас более энергичными и работоспособными. Фактически, мы становимся лучшими рабочими. Этот химикат, конечно же, это кофеин, который теперь стал самым популярным в мире психоактивним наркотиком. Им ежедневно пользуется около 80% человечества. И это единственный наркотик, который принято без колебаний давать даже детям в составе сладкой газированной воды.

Вместе с чаем, который в листьях содержит то же соединение, кофе помог создать именно такой мир, какой нужен кофе для процветания. Это мир, который движет вперед потребительский капитализм, окруженный глобальной торговлей, и который принадлежит виду, не способному встать с кровати без помощи кофе. Эффект от кофеина переплетается с потребностями капитализма в много различных способов.

До появления кофе и чая на Западе в 1600-х годах, алкоголь, более гигиеничный, чем вода, был наркотиком, который доминировал и влиял на умы человеческие. Его употребление было приемлемо и даже приветствовалось, когда речь шла о физическом труде на улице (перерывы на пиво были довольно распространенными). Но влияние алкоголя становилось проблемой, когда работа предполагала использование машин или расчетов. А со временем это становилось все более распространенным явлением.

И тут пришел кофе, напиток, который не просто был безопаснее, чем пиво и вино (да и воду для его изготовления тоже надо кипятить), но и улучшал производительность и выносливость. В 1660 году, за несколько лет до того, как кофе стал доступен в Англии, один обозреватель писал: “Уже установлено, что кофе стал причиной высокого уровня трезвости среди наций. Если раньше ученые, клерки и другие, начиная утро с эля, пива или вина, получали головокружение, которое делало их непригодными для ведения дел, то теперь они играют в добрых друзей за этим тонизирующим и цивильным напитком”.

“Этот тонизирующий и цивильный напиток” также избавил людей от циркадных ритмов в теле, помогая обуздать естественные волны истощения, чтобы можно было работать дольше. Вместе с успехами в искусственном освещении кофеин возглавил капиталистическое завоевание ночи. Наверное, не случайно, что минутная стрелка на часах появилась примерно в тот же исторический момент, что и кофе с чаем, когда работа была перенесена в помещение и реорганизована по принципу часов.

Тесное сплетение кофе и капитализма разоблачает историк Августин Седжвик в книге “Кофейная страна: Черная империя одного мужчины и производство нашего любимого наркотика”. В основе книги лежит история англичанина Джеймса Хилла, который родился в трущобах промышленного Манчестера в 1871 году. В 18 лет он отправился в Центральную Америку за богатством. В регионе он построил кофейную династию, которая превратила сельские районы Сальвадора в подобие манчестерских заводов.

Хилл стал председателем “Четырнадцати семей”, контролировавших экономику и политику Республики Сальвадор в течение большей части 20-го века. На момент его смерти в 1951 году на его 18 плантациях работали 5 тысяч человек. Эти плантации производили свыше 2 тысячи тонн готовых для экспорта кофейных зерен из более чем 2,5 тысяч акров плодородных земель на склонах вулкана Санта Ана. На протяжении многих лет почти все, что производил Хилл, оказывалось в хорошо знакомых на Западе красных металлических банках кофе Hills Brothers.

Наполнение этих жестянок требовало различных форм жестокости. Поскольку выращивание кофе требовало немалых усилий. Нужно было выращивать растения, обрезать их, собирать и обрабатывать плоды. Все это требовало достаточно большого количества рабочих из сел, которые были бы готовы работать. Критическим вопросом, с которым сталкивается любой капиталист в мире, всегда было одно: “Что заставляет людей работать?”.

Рабство стало хорошим ответом для кофейных ферм в Бразилии. Но во времена, когда Хилл приехал в Сальвадор в 1889 году, рабство больше не было решением. Будучи умным и несентиментальним бизнесменом, Хилл понимал, что ему нужны наемные рабочие и достаточно много. А как сын трущоб Манчестера, он знал, что лучший ответ на вопрос о том, что заставляет человека идти на работу, на самом деле очень простой – это голод. Но была проблема: сельские сальвадорцы, большинство из которых были индейцами племени мозос, не голодали. Многие из них выращивали небольшие урожаи на коммунальных землях возле вулкана, которые были самыми плодородными в стране. Это нужно было изменить ради экспорта урожая из Сальвадора. Поэтому по подсказке плантаторов кофе и во имя “прогресса”, правительство страны начало программу приватизации земли, заставляя индейцев или переезжать на худшие территории, или искать работу на плантациях кофе.

На самом деле выбор изначально был не на столько жесткий. Даже на тех территориях, которые теперь были засеяны кофе, оставалось достаточно много другой еды, которую можно было собирать: от орехов кешью, гуавы и папайи до инжира, авокадо, манго и помидоров. Сбор этих плодов позволял хоть и не на долго, но избегать работы на плантациях. Плантаторы решили избавиться от этой проблемы, приказав уничтожить все растения на территории, кроме кофе. Таким образом, они создали тоталитарную монокультуру, в которой нельзя было выращивать ничего другого. Если же какому-нибудь дереву авокадо удавалось уцелеть, сбор его плодов приравнивался к краже. В лучшем случае индейцев били, а в худшем – убивали за это.

Приватизация земли была лишь первым шагом, нацеленным сломать волю сальвадорцев. Сами плантации должны были “заниматься производством голода”. Джеймс Хилл все подсчитал и выяснил, что его работники более охотно работают, если он платит им частично деньгами (15 центов за день женщинам и вдвое больше мужчинам), а частично пищей. Рабочим давали завтрак и обед в форме двух тортильи с бобами. Таким образом Хилл превратил тысячи независимых фермеров и фуражиров в своих работников, получая доходы, которым мог позавидовать любой владелец завода в Манчестере. Однако, такой подход привел к жестоким событиям и восстаниям обедневших и голодных индейцев, мобилизованных коммунистами.

В США в те времена кофе популяризировали не как тонизирующий наркотик для работы, а как заменитель чайной культуре Англии. Хотя в начале 20-го века американские ученые интенсивно взялись за изучение вопроса, как напиток, в котором фактически нет ни одной калории, дает дополнительный заряд энергии людям, нарушая законы термодинамики. Кофе имел исключительную возможность генерировать дополнительный доход не только путем его производства, но и через его потребление.

В книге историка Седжвика как пример такого явления приводится история мелкого производителя галстуков из Денвера, компании под названием Los Wigwam Weavers. Потеряв лучших молодых работников из-за Второй мировой войны в начале 1940-х годов, владелец фирмы Фил Грейнец нанял работников постарше им на замену. Но им не хватало ловкости, чтобы плести сложные узоры на галстуках. Тогда бизнесмен нанял женщин среднего возраста. Они могли изготавливать нужную продукцию, но им не хватило выносливости, чтобы работать полную смену. Грейнец устроил собрание работников своей фирмы, чтобы обсудить проблему. И работники предложили: “Дайте нам два перерыва по 15 минут в день с кофе”. Грейнец послушал совет и сразу заметил разницу в поведении персонала. Женщины начали показывать такой же результат за 6,5 часов работы, как и старшие мужчины за 8 часов.

Грейнец сделал перерывы на кофе обязательными, но решил, что не будет платить рабочим за полчаса, в течение которых они не работают. Это привело к судебному иску против компании от Департамента охраны труда. Наконец, в 1956 году решение федерального суда США сделало так, что гарантированный перерыв на кофе вошел в американскую жизнь. Суд постановил, что поскольку перерывы на кофе “повышают эффективность и увеличивают производство”, они идут на пользу компании так же, как и работников. А поэтому время на кофе должно считаться рабочим.

Источник