Евгений Майбурд | Как и почему экономика отличается от всех других наук

Джеймс Бьюкенен (американский экономист) вспоминал, что когда он «совсем еще зеленым» впервые пришел в университет Теннеси, то на двери у одного из профессоров он увидел плакатик: Изучение экономики не избавит вас от стояния в очереди за хлебом, но вы хотя бы поймете, почему вы там стоите.

О Нобелевских премиях по экономике

В 1974 г., выступая на официальном банкете в Стокгольме по случаю вручения ему Нобелевской премии,  австрийский экономист Фридрих Хайек сказал, что если бы спросили его мнение по поводу установления «нобелей» по экономике, он был бы решительно против этого. Потому, что «Нобелевская премия наделяет человека влиянием, каким не должен обладать ни один человек… К точным наукам это не относится. Там влияние индивида распространяется главным образом на его коллег-экспертов, и они быстро поставят его на место, если он превысит уровень своей компетенции. Но, что касается экономистов, то важнейшая сфера их влияния относится более всего к неспециалистам: политикам, журналистам, гражданским служащим и обычной публике».

Поэтому Хайек предлагал в будущем «требовать от вашего лауреата принести клятву скромности, вроде клятвы Гиппократа». Или хотя бы при вручении напоминать получателю совет одного из великих экономистов Альфреда Маршалла: “Ученые в нашей науке должны бояться общественного одобрения. Для них беда, если все говорят о них хорошо”.

Премию по экономике вручали уже пять лет, и Хайек не предлагал ее упразднить. Предложил шведский экономист Гуннар Мюрдаль, получивший премию на пару с Хайеком. Настолько был он возмущен тем, что оказался в одной компании с «таким реакционером, как Хайек» (сообщала Файненшл Таймс). Как видим, могут быть разные мотивы для недовольства существованием «нобеля» по экономике. Кто-то озабочен возможным злоупотреблением лаврами на своем челе, а кто-то – политической окраской кандидата.

…Предложил отменить, тогда, может, делом принципа было бы и отказаться? Да нет, что вы! Я прогрессивный, мне положено! А после меня – пускай упраздняют.

Политизация науки

Случай Мюрдаля (кстати, серьезного экономиста) не анекдот. Многие ученые полагали (по простоте?), что при награждении престижной премией идеологические пристрастия важнее научных заслуг. В 2005 г. Нобелевскую премию по экономике получил израильский математик Роберт Ауманн – за анализ конфликтов и кооперации методами теории игр. Посыпались протесты в прессе. Видите ли, Ауманн использовал теорию игр для оправдания израильских поселений на оккупированных территориях! Петиция, требующая отобрать у него Нобеля, собрала около тысячи подписей населения академической Лапуты. Известно ведь: давно уже не бьют их по голове бычьим пузырем…

Широкие международные протесты вызвало присуждение премии американскому экономисту Милтону Фридману в 1976 г. Четверо нобелевских лауреатов не по экономике – Лайнус Полинг (химия), Джордж Уолд, Дэвид Балтимор и Сальвадор Лурия (все трое — медицина) – сочли допустимым опротестовать этот выбор в Нью-Йорк Таймс. Конкретным обвинением была якобы поддержка Фридманом переворота, свергнувшего чилийского президента-ленинца Альенде. Да уж, такие вещи поважнее каких-то там научных заслуг… Нисколько не смущало этих химиков-медиков то, что они ни уха, ни рыла в экономике. Главное – идейная составляющая…

«Поддержка Пиночета» выражалась в том, что Фридман, дескать, не только был близок к «чикагским мальчикам», но и сам – всего через два года после переворота! – совершил шестидневную поездку в Чили. Поездка действительно имела место – Фридмана пригласили прочитать несколько лекций об инфляции (заметим, строго по его специальности и прямо по жгучей проблеме тогдашней экономики Чили).

Тогда Фридман выразил недоумение – почему же никто не протестовал, когда он съездил в Китай по приглашению правительства Мао?.. И ведь никого из болельщиков за страдающий народ не трогало, что «чикагские мальчики» — 25 экономистов-чилийцев — вытащили экономику Чили из болота, куда успел затащить ее всего за три года несчастный Альенде …

Зато какой поднялся шум, когда обнесли премией Джоан Робинсон. Она – мэйнстрим, шумела профессура, и ей не дают, зато дали «аутсайдерам Хайеку и Коузу». На выбор лауреатов влияют политические пристрастия, настаивали они, это месть за ее хвалебную книгу о культурной революцииМао…

Ученые, да? По идее, должны обладать логическим мышлением на уровне выше среднего слесаря… Похоже, у некоторых детская болезнь левизны поражает мозговые центры, ответственные за логическое мышление, превращая взрослых дядей в инфантильных подростков или дебилов. Они стремятся подчинить нобели левой идеологии, как уже сделано с Медалью Джона Б. Кларка и Пулитцеровской премией по журналистике. Как кажется, уже многого добились на этом пути: в 2017 г., после многих лет лоббирования, нобель по экономике дали американскому экономисту Ричарду Талеру.

Если бы кандидатов на Нобелевскую премию выбирали ведущие американские экономисты, сказал как-то Джеймс Бьюкенен, он бы никогда ее не получил… Сейчас уже сама Шведская Королевская Академия Наук присоединилась к ведущим американским экономистам.

Об особенностях экономики как науки

Оказывается, экономика роковым образом отличается от других наук. Хайек выявил (в разных местах) сразу три отличия. Первое: сам предмет этой науки может быть точно определен только путем длительных исследований. Второе: в нашей науке гораздо труднее отличить настоящего ученого от шарлатана. Третье: громкая международная награда дает экономисту общественное влияние, не сравнимое с учеными других дисциплин.

Первый момент поначалу может вызвать недоумение. Чем же занималось множество экономистов до выявления предмета самой науки (что было сделано, заметим, самим же Хайеком)? Дело в том, что понимание предмета экономики менялось по эпохам ее развития.

В принципе, экономика всегда была и остается наукой о создании и распределении богатств (классическое определение). Но постепенно росло понимание, что как определению предмета дисциплины (и, значит, направлений исследования) этой характеристике не хватает конкретности. Важно понять, какими путями богатство создается. Самым общим ответом на этот вопрос стала формула британского экономиста Лайонела Роббинса: экономика имеет дело с проблемой распределения ограниченных ресурсов между соперничающими целями. Значит, проблема распределения (неоклассическое определение)…

Конкретнее, не правда ли? Ладно, идем дальше. Распределение ресурсов предполагает выбор. Отсюда пришла новая дефиниция: экономика – это наука о выборе (институциональное определение).

Но тут возник новый вопрос. Как получается, что свободный выбор всех индивидов приводит к наилучшему результату для всего общества? Адам Смит бросил выражение «невидимая рука», но то была лишь метафора. А что это такое на самом деле? Эта «невидимая рука» каким-то загадочным образом координирует решения индивидов, согласовывает все частные моменты выбора, и экономическая система работает как единый организм.

Поэтому Хайек и сказал, что предметом экономики как науки является объяснение координации независимых действий индивидов в обществе. Цитирую: «Фундаментальной целью экономического анализа является определить, как динамическая система производства использует рассеянную информацию о времени и месте таким способом, который подстраивает планы производства под спрос потребителей».

Данное (четвертое по счету) определение предмета экономики как науки правомерно назвать австрийским, хотя восходит оно к Юму и Смиту.

Второе отличие экономики объяснил тоже сам Хайек. Когда экономисты выдвигают идеи, противоречащие взглядам «человека из толпы», тут же появляются те, кто предлагают такому человеку объяснение, вполне ему понятное, хотя и ложное. А судьи кто? Та же толпа.

Третье отличие экономики происходит оттого, что с экономическими проблемами сталкиваются, так или иначе, все люди. И все ищут объяснений и жаждут рекомендаций. И потому престижная премия в области экономики дает лауреату огромное влияние.

Правда, медицинские проблемы тоже волнуют массы людей. Но все-таки в медицине премия Нобеля, как правило, дается после многолетних, подчас десятилетиями длившихся исследований, испытаний, апробаций… В экономике ничего этого нет (кроме мнений академического истеблишмента). И потому нобелиату одним лишь фактом награды обеспечивается такое влияние, какое не сравнимо с учеными никаких других дисциплин, и нобелевская мантия при желании может беззастенчиво использоваться и в насаждении фальшивых идей, и в политической пропаганде. Наглядный пример: американский экономист Пол Кругман. В своей колонке в Нью-Йорк Таймс он, не стесняясь, вещает от имени «нашей партии».

Для полноты картины стоит добавить еще два определения: «Экономика – это то, чем занимаются экономисты» (Джейкоб Вайнер) и «Экономисты – это те, кто занимаются экономикой» (Фрэнк Найт). О предмете науки тут ни слова — очевидно, это для подборки «экономисты шутят».