Как Георг Отс спас детство пятилетнему мальчику

Вот что скажу. Иногда слово, сказанное вовремя, может изменить траекторию вашей лодки, и вы поплывете совсем другим курсом. Но кто сказал, что он хуже прежнего?

Однажды моя мама решила, что в нашей семье непременно должен взрасти великий музыкант. Так началась моя каторга в музыкальной школе. Семь лет детского рабского труда с ненавистной скрипкой в правой руке и нотной папкой в левой. Видит бог, я сопротивлялась, как могла. Забывала скрипку в автобусе номер 38, выдергивала конский волос из смычка, заливала тетрадь по сольфеджио синими чернилами. Всё мимо. Весь отмеренный мне срок заключения в районном храме искусства я отпахала от звонка до звонка. Артефакты – выданный с помпой аттестат вместе с остатками смычка, который в порыве чувств я обломала об колено, – были подарены маме на долгую память.

Минули годы. В нашей семье появился еще один потенциальный Моцарт, на худой конец Менухин. Мой сын. К счастью, мальчик, в отличие от меня, не обладал абсолютным слухом (сей страшный факт меня когда-то и сгубил). Он, по чести сознаться, вообще никаким особым слухом не обладал. И бесстрашно распевал разные мелодии из мультиков на один мотивчик. Что очень радовало меня. Но не мою маму! Потому что моя любимая мама, девушка целеустремленная и твердая в своих помыслах, не рассталась с заветной мечтой. Правда, помня горький опыт с непокорной дочерью, она слегка поменяла вектор и постановила, что её внук будет петь. Я категорически восстала против такой ужасной несправедливости по отношению к моему малолетнему сыну и его будущим зрителям. Но моя мама оказалась гораздо хитроумней меня.

Так же, как деревенская родня городских атеистов втихушку тащит дитя в церковь, пока родители строят светлое будущее, так и мама, воспользовавшись моей командировкой, договорилась о прослушивании в некоем знаменитом детском хоре. Поскольку просто так, с улицы, подступиться туда было практически невозможно, были найдены необходимые по такому случаю «завбаза, завсклада, директор коопторга» – и сезам открылся. Оставался последний пустячок. Пятилетнему соискателю надо было пропеть песенку, поигрывая золотыми кудрями, обаять комиссию и шагнуть на первую ступень будущей мировой славы.

Не будем скромничать, моя мама всегда ходила с бубей! Она твёрдо решила произвести неизгладимое впечатление на высокое собрание. Поэтому вместо жалких малышовых куплетов, дитя вышло к рампе с таким ариозо:

– Устал я греться
У чужого огня,
Но где же сердце,
Что полюбит меня.
Живу без ласки,
Боль свою затая,
Всегда быть в маске –
Судьба моя.

Ошарашенная комиссия молчала минуты две. После чего главная дама в двубортном пиджаке и халой на голове, поинтересовалась, знает ли мальчик исполнителя этого прекрасного произведения.

– Конечно, – отвечал мой храбрый малыш. – Его зовут Поц.

Комиссия замерла еще на минуту. И в зловещей тишине раздался громкий шепот пожилого аккомпаниатора:

– Поц – это я. Вэйзмир, что я здесь делаю!

Так великий певец Георг Отс и сказанное к месту волшебное слово спасли детство моего сына.

Апропо. Давно выросший мальчик стал большим любителем классической музыки, у него, откуда ни возьмись, неожиданно прорезался слух. И как-то он даже попенял, почему его не загнали в музыкальную школу силой, угрозами, подкупом и шантажом. Мог выйти толк!

Евгения Лещинская