История атомной бомбы

Правдивая и глубоко аргументированная история создания бомбы от писателя Алекса Тарна

В противоположность широко распространенному мнению, великий русский композитор Петр Ильич Чайковский увлекался отнюдь не только сугубо мужским обществом. В конце 70-х годов XIX века, проезжая через земли королевства Вюртемберг, он повстречал в Ульме очаровательную Паулину Кох и влюбился без памяти. Петр и Паулина – они были созданы друг для дружки как апостолы Петр и Павел. Неудивительно, что девушка ответила ему взаимностью. Увы, родители выдали ее замуж за нелюбимого человека – владельца мастерской по производству матрацев.

Однако истинная страсть не знает преград; Петр Ильич продолжал наведываться в Ульм. В перерывах между любовными ласками он уговаривал Паулину бежать с ним в Россию, где она могла бы на него опереться («как на палочку Кох» – невинно шутили влюбленные). Плодом тайной связи стал сын, родившийся в 1879 году. Ему дали имя Альберт.

Двумя годами позже Паулина, ссылаясь на тяжкую послеродовую депрессию, уговорила мужа отпустить ее в Россию на лечение. Страсть женщины из Ульма и великого русского композитора разгорелась с новой силой, и летом 1882 года она вновь забеременела. Чтобы сохранить беременность в тайне, Петр Ильич увез любимую в глушь, в Воронеж. Там Паулина родила еще одного сына и назвала его Шимоном – только так Чайковский и понял, что имеет дело с еврейкой.

Это заставило его вспомнить о печальной судьбе Христа. Великий русский композитор не мог себе позволить близости с коварной христопродавщицей. Последовало бурное объяснение и разрыв отношений. Прежде чем расстаться с обманщицей, Петр Ильич, как честный человек, обещал ей пристроить незаконнорожденного младенчика в надежные руки. Оставив крошечного Шимона на попечение бывшего любовника, рыдающая Паулина вернулась в Ульм в еще большей депрессии (на сей раз, действительно послеродовой). Петр же, глубоко разочаровавшись в женщинах, перешел с Паулин на Павлов.

Но сначала он нашел Шимону семью среди крестьян ближайшего поместья. Непьющего и доброго кандидата в приемные отцы звали Михаилом Ивановичем, как великого русского композитора Глинку – это обстоятельство и решило вопрос в его пользу. Чтобы сохранить секрет, Чайковский перевез Михаила, его жену Меланью и младенца Шимона подальше от родных мест, на глухой хутор где-то в области Войска Донского и дал им достаточно денег, чтобы наладить безбедную жизнь.

Теперь маленький Шимон звался Семёном. Он прекрасно джигитовал на серой кобыле (подаренной ему великим русским композитором Чайковским), владел шашкой и метко стрелял. Михаил Иванович Буденный, его приемный папаша, не мог нарадоваться на сына. Вскоре Семён Михайлович пошел в армию и стал быстро подниматься к вершинам боевой славы.

Однако вернемся к Паулине (урожденной Кох, в замужестве – Эйнштейн). Оправившись от разрыва с великим русским композитором, она посвятила себя воспитанию сына и достигла в этом некоторых успехов. Конечно, Альберту и не снилась слава младшего брата, но он тоже очень старался.

В 1920-ом году, уже на смертном одре, Паулина раскрыла старшему сыну тайну его рождения. «Где-то в России у тебя есть младший брат. Найди его!», – сказала она, перед тем как навеки смежить веки. Лишь тогда внебрачный сын великого русского композитора осознал, почему его так влекла «теория струн». Но теория теорией, а предсмертный наказ матери следовало выполнять, и Альберт приступил к поискам брата.

Но в те сложные годы (соревнование двух систем, мировая война, железный занавес и ни тебе айфона, ни тебе интернета) у частного лица не было ни одного шанса на успех, и Альберт обратился к компетентным органам. Органы не возражали, но с одним условием: чтобы Альберт дал им атомную бомбу. Он долго сомневался, но согласился, не имея иного выбора. В начале 1951 года его известили, что встреча с младшим братом состоится – но в обстановке полнейшей секретности, в глуши еще большей, чем Воронеж. А точнее – где-то в Марокко, в маленьком городке на краю пустыни.

Семён, бывший Шимон, был чрезвычайно взволнован известием о грядущей встрече с братом. Разрешение на нее он вынужден был испрашивать у самого Сталина. Задумчиво пыхнув трубкой, великий вождь изложил Шимону просьбу, от которой нельзя было отказаться. «По сведениям товарища Берии, – сказал он, – твой братец умеет делать атомную бомбу. Езжай к нему и не возвращайся без нее…»

Братья встретились в июне 1951-го года, в маленьком захолустном отеле, где не было ни водки, ни шнапса, а был только арак. Непривычные к этому вкусному напитку, Альберт и Шимон нарезались в доску; тут-то младший и рассказал старшему, что не может вернуться без бомбы.

– Меня убьют, Алька, – сказал он, печально раздувая усы. – Пожалей братана, ради отца, матери и арачного духа…

– Как же я тебе отдам бомбу, Шимми, если тут вокруг шпион на шпионе? – расстроился Альберт. – Хотя, знаешь что? Давай еще врежем по бутыльку и сбежим! В пустыню! Там я тебе не только бомбу – Луну отдам!

Сказано – сделано. Альберт сдержал свое слово наполовину: отдал Шимону бомбу, а Луну, сука, зажал – пьяный был очень. Только поэтому пиндocы по Луне уже погуляли, а русские еще нет. Но суть не в этом. Суть в том, что, когда братья чалились в пустыне, там начался то ли тумтум, то ли думдум, но скорее всего, самум. Это когда много-много песка и ни черта не видать. И вот какая-то добрая ханум их, короче, спасла в свой пустынный шатер. Что с ее стороны было весьма благородно, поскольку ейный муж был как раз в командировке – уехал в Мавританию покупать ослов.

А эти двое – бухие в доску. Короче, легли, заснули. Но посреди ночи Альберт встал до ветру (а ветра за шатром, надо сказать, было много-премного), а когда вернулся, перепутал коврики и залег аккурат к ханум. Потому как темнота полнейшая, и всё наощупь. А ханум подумала, что это муж вернулся из командировки (не в смысле анекдота, а в натуре), ну и…

Потом до ветра пошел Шимон – и все опять повторилось. Потому как снова наощупь. «Надо же, как твои усы вдруг выросли… – шепнула ему ханум, перед тем как заняться делом. – Давай, мамми, щекочи меня, щекочи…» В общем, на следующее утро, когда шатер окружили встревоженные шпионы двух сверхдержав, было уже в упор непонятно, чьим должен считаться сынок, которого ханум родила, что называется, в срок, спустя девять месяцев после то ли мужних, то ли братских объятий. Его назвали красивым именем Армонд.

Прощаясь, Альберт и Шимон долго не могли расстаться, обнимались, целовали друг друга и в итоге едва не запутались усами. Их следующая встреча произошла полгода спустя в Ленинграде, в квартире Шимона, и тот сразу сделал брату сюрприз, выставив на стол десятилитровое эмалированное ведро с крышкой.

– Что это? – спросил старший.

– А ты понюхай! – лукаво подмигнул младший и расправил усы.

Альберт понюхал.

– Арак! – обреченно констатировал он.

Короче, они снова нарезались вусмерть и заспорили, чей сынок пучит в настоящее время чрево благородной пустынной ханумы. После долгих препирательств Альберт предложил Шимону «соломоново» – или «Шломово», как он выразился, решение.

– Давай повторим! – сказал он. – Если их будет два, то и спорить не о чем. У тебя тут найдется какая-нибудь пустыня и в ней ханум?

– Насчет ханум не уверен, но пустыня есть точно, – отвечал младший.

Они вышли в город, который в тот год и впрямь напоминал пустыню, и после недолгих поисков наткнулись на молодую женщину. Она подняла глаза на Шимона, вскрикнула «Семен Михалыч!» и едва не сомлела от счастья встречи с таким выдающимся полководцем. На Альберта она вовсе не обратила внимания ввиду его незначительности.

– Погоди млеть! – строго проговорил ужасно пьяный Шимон. – Ты кто, ханум?

– Я Мариванна Путина, урожденная Шеломова… – пискнула кандидатка в ханум.

– Я ж говорю: Шломово решение, – икнул Альберт, который тоже лыка не вязал.

– Я вот чего не пойму, Алька, – задумчиво сказал Шимон: – почему у нас в роду все бабы – еврейки?

Девять месяцев спустя в семье заводского мастера Владимира Спиридоныча Путина родился мальчик, которого тоже назвали Владимиром.

Прошли годы. Владимир и Армонд время от времени встречаются на даче первого где-то то ли в Бурятии, то ли на Валдае и нарезаются в доску.

– Нет, ну зачем ты все-таки сбрил усы, Володька? – допытывается Армонд. – У нас в семье все мужики с усами.

– А сам-то! На себя посмотри! – не остается в долгу хозяин. – Твои-то усы где?

– Проспорил… – печально отвечает Амир Перец.

Теперь его зовут так.

Алекс Тарн