ИНТЕРЕСНАЯ МОНЕТА. Из цикла «Неизвестные истории об известных евреях».

KMG начинает публикацию цикла рассказов давнего друга редакции и ее многолетнего автора Михаила Кагарлицкого «Неизвестные истории об известных евреях».

Читайте и оставляйте свои отзывы и комментарии на нашем сайте.

Редакция.

Майер Амшель Ротшильд (1744-1812)

Дверь лавки, одной из многих на Юденгассе (в Еврейском переулке Франкфурта-на-Майне) приоткрылась, и сутулый путник осторожно вошел вовнутрь. Тотчас же зазвенел привязанный к потолку колокольчик, возвещая о прибытии гостя.

Хозяин, статный молодой мужчина, чье длинноватое лицо совсем не гармонировало с заостренными скулами и слегка выпирающим носом, вышел из подсобки и осмотрел посетителя. Одет тот был бедно, даже неряшливо. Судя по всему, пришел откуда-то издалека и в пути уже не первый день. Значит, надеется что-нибудь продать. Хозяин лавки давно делил все человечество на продавцов и покупателей. Ко вторым он относился с искренним уважением, иной раз подобострастно (все зависело от суммы капитала и положения в обществе), первых терпел по мере необходимости, поскольку мог получить от них выгоду. А в этом мире не стоит браться за что-то, если не получишь от задуманного хоть малейшую прибыль.

После взаимных приветствий, путник уселся на стул, переводя дыхание. Хозяин присел возле него, нетерпеливо постукивая пальцами по деревянному прилавку. Не будь гость его соплеменником, он бы давно указал ему на дверь; разумеется, прежде узнав о цели его посещения. «Своих» приходилось терпеть: этого требовали традиции, а Меир искренне чтил Тору и Талмуд, и помнил, что не так давно сам учился на раввина, посему глупо не демонстрировать собственное гостеприимство, даже если впоследствии от него не будет никакого толка.

— Правильно поступили у вас в гетто, во Франкфурте, — заметил гость. — На домах висят цветные знаки, обозначающие, чем занимаются хозяева дома. Наш повелитель до этого еще не додумался.

— Очень умное решение, — согласился Майер. — Скажем, у нас, как вы заметили, на доме висит красный щит. Точно также звучит и моя фамилия — «Ротшильд», а по рисунку легко догадаться, что живущий в данном доме промышляет торговлей ценными вещами и предметами. Потому любой, попавший в Еврейский переулок, даже если он прибыл из отдаленного города и никогда не бывал в Гессене, сможет определить — кто именно из жильцов ему нужен!

— И это правильно, — рассудил мужчина. — А у нас в заштатном Дортмунде сплошная неразбериха. Мало того, что приходится тратить много времени на расспросы, так еще из гетто разрешают выйти только в определенные часы, да и то, соответственно одетым.

— Мы можем покидать гетто столько раз, сколько вздумается, — поделился Ротшильд, — но шляпа должна быть на голове, да и одежда отличаться от общепринятой в городе. Должны же благочестивые граждане знать, что перед ним находится еврей!

В его фразе можно было уловить скрытую иронию, и гость улыбнулся. Он принял более раскованную позу и еще раз внимательно осмотрел лавку, словно оценивая возможности ее хозяина.

«Если ты пришел говорить о деле, то давай ближе к делу, — подумал Майер. — К чему терять собственное время и отнимать мое?!»

— Да, ваши начальники знают толк в правлении. — похвалил путник, — Как только я увидел ваши символы, сразу понял, куда именно мне надо заглянуть. Спасибо за воду, уважаемая хозяйка!

Гутель кивнула путнику и скромно удалилась прочь. Майер проводил ее взглядом. Правильно он сделал, женившись на этой девушке. Конечно, приданного за нее дали мало, но она покладиста, хозяйственна, здорова, и родит ему много сыновей, способных продолжить его дело и радовать глаз отца. Было бы у него время и возможности, стоило бы поискать более подходящий вариант, но Франкфурт — большой город, а ездить куда-то, тратя силы, время и деньги на сомнительные поиски, не в его правилах.

Потому машинально кивнув сам себе, он снова переключил свое внимание на гостя.

«Ты, конечно, ничего покупать у меня не собираешься, да и вряд ли продашь нечто стоящее. Не пора ли поторопить бесполезного визитера?!»

Словно уловив мысли хозяина, или обратив внимание на гримасу, мелькнувшую на его лице, путник приступил к делу:

— Я вам принес одну штуку, — быстро заговорил он, — полагаю, вы сможете, оценив ее стоимость, воздать мне должное!

— Если только у такого скромного лавочника как я хватит денег для этой сделки, — усмехнулся Майер. — Показывайте ваш товар, уважаемый!

Путник вздохнул, уложил на колени котомку, вынул из нее большой узел, распаковал его, вывалив на широкий хозяйский стол массу каких-то старых вещей и, ухватив маленький узелок из синей ткани, стал аккуратно развязывать его, будто сожалея о том, что ему придется расстаться с таким сокровищем.

«Выглядит простаком, а толк в деле понимает, — вывел про себя Ротшильд. — Упрятал нечто ценное среди барахла. Посмотрим, что ты мне покажешь!»

Гость между тем, с трудом развязав крошечный узелок (уж больно туго и тщательно тот был закручен), положил перед Майером две серебряные монетки.

Хозяин с любопытством взял их в руки (он давно увлекался нумизматикой) и внимательно осмотрел. Первую с должным уважением, но без особого почтения, положил на место — она чеканилась на юге Германии и не представляла реальной ценности, а вот вторая заставила его присмотреться.

— А это что-то необычное, — заметил он. — Откуда она у вас, уважаемый…

— Шмуэль бен-Эзра из Дортмунда, — подсказал гость. — Эта монета мне досталась от двоюродного дяди, купца и большого любителя странствовать по свету. Не знаю, как она попала к нему, но, полагаю, ее выпускают в восточных странах. Надпись на обратной стороне выгравирована на неизвестном нам языке, а подобную вязь я не встречал даже на персидских коврах и арабских тканях…

— Очень интересная монета, — признался хозяин, вопреки сложившимся за недолгие годы торговли навыкам: чем меньше показываешь продавцу свою заинтересованность в товаре, тем дешевле сможешь его купить. — И сколько вы за нее хотите получить?

— Я продаю обе монеты сразу, — напомнил Шмуэль бен-Эзра. — Никогда бы не сделал этого, не окажись в столь стесненных обстоятельствах. Первая — напоминает мне о родине отца, вторая — память о недавно почившем дяде…

«Поторговаться с ним придется, — заключил Майер. — Но сначала попытаемся поговорить о всякой ерунде и только потом приступим к главному. Кстати, торговля идет куда лучше на сытый желудок!»

— Гутель! — громко позвал он. — Ты не угостишь нас обедом?

И сразу же обратился к гостю:

— Вы не разделите со мной скромную трапезу, уважаемый Шмуэль?

— С радостью, — заверил тот. — Я не кушал со вчерашнего вечера.

— Тем более, — доброжелательно улыбнулся хозяин. — Гутель, поторопись, человек ждет!

Пока они сидели напротив друг друга, Ротшильд завел беседу, пытаясь еще более расположить к себе путника: а как можно еще добиться откровенности, если не посвятить человека в собственные нужды и проблемы.

— Знаете, нам, предприимчивым людям, тем, кто пытается заняться успешным сбытом товаров, трудно стало работать в последнее время. Особенно, если ты стараешься придерживаться традиций с одной стороны, но хочешь добиться успеха с другой. Само постоянное пребывание в гетто сужает возможности для успешной торговли и большого товарооборота. Вот я и занялся собиранием старинных монет и антиквариата, надеясь, что подобное занятие принесет мне достойную прибыль. Хотя уже прошло несколько месяцев и я не могу порадовать самого себе хорошими результатами…

— Для такого дела нужны терпение и время, — заметил гость. — Вы, как я понял, стремитесь найти свою нишу в нашем ряду, избежав обычной конкуренции?

— Как мне тягаться с людьми, чьи фамилии известны всей Германии? — вздохнул Майер, на сей раз совершенно искренне. — За ними — годы удачных сделок и отменная репутация, а мои отец и его дед занимались уличной торговлей и вряд ли их имена известны кому-нибудь за пределами этого гетто и двух-трех близлежащих городов…

— Вы молоды, полны сил и желаний, — возразил Шмуэль, — у вас еще все впереди. А если сумеете найти нечто, отличающее вас от других купцов, то ваше дело будет только процветать год от года!

* * *

Пообедав, хозяин и гость решили начать торг.

— За вашу баварскую я дам равноценную нашу, — предложил Майер. — Вас устроит такой обмен?

— Вполне, — кивнул Шмуэль. Очевидно, на большее он и не рассчитывал. Но козырным тузом в этой игре была совсем другая монета.

— А вот за эту, непонятно чью и откуда, — Ротшильд порядком скривил физиономию, дав понять, что сомневается в происхождении «незнакомки» и ее достоинствах, — я могу предложить четыре наших монеты. По весу это будет в три раза больше, не менее. Взять весы или поверим моему скромному опыту?

— Не считаю возможным продавать ее на вес. — усмехнулся такой простой «обманке» гость. — Мы ведь с вами прекрасно знаем, что монета обладает повышенной ценностью, и ни вы, ни я, не способны дать ей настоящую оценку, а только предположить ее возможную стоимость. Заниженную, к слову сказать…

— Тогда я готов выложить за нее десять монет! — с видом игрока, рискующего чуть ли не всем своим состоянием, выдал хозяин.

— Серебряных?! — гость скорчил примерно ту же гримасу, которая минут назад была на лице у Ротшильда.

— А разве в этом доме кто-то говорил о золоте? — усмехнулся Майер.

Они спорили почти полчаса, пока не пришли к взаимному согласию.

— Вы умеете торговаться, уважаемый Майер, — заметил гость, собирая переданные ему монеты. — Несмотря на молодость, вас ждет большое будущее!

— Какое будущее?! — вздохнул Ротшильд. — Разве в этом захолустье можно составить себе капитал? Монетками балуюсь, не более.

— А если начать их менять: одни на другие? — прикинул гость. — В Германии столько небольших государств и почти в каждом чеканятся свои деньги!

— Пустое дело, — махнул рукой хозяин. — Представьте себе, сколько с меня возьмут пошлин только за пересечение границ — тут даже богач разорится!

Но спустя несколько дней он уже думал совсем иначе.

* * *

Майер Ротшильд, основавший великую финансовую империю Ротшильдов, вскоре стал обладать незримой властью в Европе, а его имя прочно вошло в историю человечества и даже стало нарицательным. Одни его хвалили, другие проклинали, но никто не смог остаться равнодушным, наблюдая за деятельностью этого незаурядного человека.

Михаил КАГАРЛИЦКИЙ
«Секрет» — «Континент»

.
.
.