«ИЛ» в 76

Если бы он жил не в Рязани, а где-нибудь в Лос-Анджелесе и случайно повстречался издателям Книги рекордов Гиннеса, то те бы, наверно, сошли с ума от восторга, что такие люди ходят по их земле.

По Рязани же в своем старом летном кителе со значками Аэрофлота он ходит спокойно и незаметно. Живет в нашем городе, но бывает здесь не часто. Основную часть жизни проводит в небе. Виктор Андреевич Корчагин – летчик. Летчик необычный, командир огромного “Ил 76”, находящегося на службе в Министерстве по чрезвычайным ситуациям. 15000 часов в воздухе, сотни взлетов и посадок на все континенты земного шара.

По его телефонным звонкам и поздравлениям с праздниками можно изучать физическую географию мира: “Я в Чили. Вылетаю в Австралию тушить пожары”, “А сейчас мы на Ближнем Востоке, вывозим российских граждан”, “Нахожусь на Сахалине, но спешу на Шпицберген”.

За несколько лет нашего знакомства я тщетно пытался вытянуть из Виктора Андреевича какой-нибудь жуткий рассказ о спасении им гибнущего самолета, аварии на борту или чего-то подобного, но на все мои вопросы знаменитый летчик только отшучивался: “Вот, видишь, знак “За безаварийность”, значит, аварий никогда не было!”

Сегодня он очередной раз прилетел в Рязань. На этот раз с Крайнего Севера. Мы встретились с ним, как будто и не расставались. Глядя на его бравый вид, трудно представить, что ему недавно исполнилось 76, а в небе он аж с 1958 года.

Мир тесен!

Наверное, небо ему было уготовано с рожденья. Ведь родился он в семье военного летчика. Тогда, в 30-е годы, его отец – Андрей Корчагин жил в Томске. На одной площадке с известным медиком, первым народным комиссаром здравоохранения Николаем Александровичем Семашко. Корчагины его называли просто – дядя Коля. Известный ученый годы сталинский репрессий тоже оказался сосланным в Сибирь.

Как-то проходя мимо рязанской больницы имени Семашко, Виктор Андреевич произнес: “Вот, больница дяди Коли”. Оказалось, что племянник революционера Георгия Плеханова, академик Семашко – его крестный отец. Именно Николай Семашко, награжденный орденом Ленина, настоял в те давние и далеко не благожелательные для религии времена, чтобы военный летчик и коммунист Андрей Корчагин крестил своего ребенка. Отец выполнил пожелание медика. Может быть поэтому, судьба впоследствии оказалась так благосклонна к Виктору Корчагину. А еще на память о совершении сего таинства академик Семашко подарил еще ничего не смыслящему младенцу свою фотографию с автографом.

Младенец рос, отец летал, мать – Татьяна Семеновна, преподавала школьникам русский язык и литературу. Но фотография академика всегда висела на стене их квартиры. А дальше была война. Отец ушел на фронт, провоевал всю Великую Отечественную, вернулся домой и был назначен командующим авиацией Дальневосточного военного округа.

Обнимая небо

В семье генерал-майора авиации Андрея Корчагина все разговоры были о небе и самолетах. Не желая, чтобы их с женой дитя росло генеральским сынком, он направил Виктора учиться в суворовское училище в город Благовещенск.

И как признается Виктор Андреевич: “Дальше меня воспитывало государство”.

А потом было Павлоградское училище первоначальной подготовки летчиков на Украине. И – первые шаги в небе, среди которых случалось, всякое.

Как-то среди их первых курсантских самостоятельных полетов в Павлограде напарник Виктора случайно задел рукавом гимнастерки один из тумблеров. Ни он, ни Виктор на это внимания не обратили. Но двигатели их “Як-18у” неожиданно заглохли. Самолет стал планировать. Курсанты попробовали установить причину, но это было не так-то просто сделать? Руководитель полетов приказал срочно покинуть самолет. Но катапультироваться, означало погубить их звездную машину, которая за время обучения для них стала родным домом. И Виктор отказался катапультироваться. Он решил попробовать посадить самолет, планируя над аэродромом. Ему это удалось.

Мастерство летчика Корчагин уже оттачивал в Тамбовском летном училище имени Марины Расковой, после которого вернулся на Дальний Восток.

Стал служить в военной авиационной части в городе Свободном.

Но шел 1961 год. Государство объявило о массовом сокращении вооруженных сил. Один миллион 200 тысяч солдат и офицеров должны были разойтись по домам. На глазах пилотов выступали слезы, когда сварщики резали на куски их совершенно новые “Ту-16”. Никита Сергеевич Хрущев провозгласил, что теперь СССР нужны ракеты, и такое количество самолетов стране не надо, впрочем, как и столько военных летчиков.

Так молодой летчик-истребитель Виктор Корчагин на первом же году службы в строевой части оказался не удел. Его сократили. Отправили в отставку сразу же после окончания суворовского и двух летных училищ, после стольких лет желания служить Родине и продолжать дело отца.

Для летчиков неожиданное увольнение со службы стало страшным ударом. Кое-кто так и не оправился от него: одни “приложились к рюмке” и уже не отошли от нее, другие, опустившись на землю, не смогли на ней жить без неба.

Виктор Корчагин не относился ни к тем, ни к другим. Он хотел летать.

Прослышал, что в Харькове нужны пилоты гражданской авиации. Подался в Харьков. Но оказалось, что на гражданские самолеты “Як-12” с удовольствием берут военных летчиков с бомбардировщиков, те летают спокойно. А вот летчиков-истребителей в гражданскую авиацию не берут ни при каких условиях. Один из кадровиков открытым текстом объяснил, что уже были случаи, когда летчики, пересев с истребителей на гражданские самолеты, делали на них фигуры высшего пилотажа. Ну тянет их на это, не могут они летать как обычные люди. Возьмешь такого вот Корчагина на “Як-12”, а он по пути из Харькова в Киев непременно петлю Нестерова сделает с пассажирами на борту, поэтому уж лучше не рисковать.

Попытав счастья в Харькове, Виктор оказался в Саратове. Здесь из него стали делать вертолетчика. Пилот-инструктор любил после работы расслабиться за рюмкой. Поэтому в непрямые обязанности стажера Корчагина входило периодически сажать их Ми-4 на площади одного из небольших саратовских городков и бежать в ближайший виноводочный магазин. Дабы инструктор всегда был готов к выполнению порученных заданий.

Долго такое обучение Виктор терпеть не стал и вернулся на Дальний Восток, вернулся ни с чем. В Советском Союзе свободных летчиков оказалось больше чем свободных самолетов. И тогда он впервые обратился за помощью к отцу.

«Теплое местечко»

В то время настоящие отцы не искали для своих сынов легких путей. Так и Андрей Леонтьевич Корчагин.

“Хочешь летать? – ответил генерал сыну – Хорошо, по блату я тебя устрою служить туда, где служить труднее всего. Это будет настоящая мужская работа. Я надеюсь, что ты с ней справишься”.

И устроил сына – в полярную авиацию.

Так Виктор стал летчиком Колымского объединенного авиаотряда. Учитывая состояние авиационной техники шестидесятых годов и сложные погодные условия северных широт, нередко его работа становилась не только сложной, но и опасной. Приходилось летать на ледовую разведку, проводить караваны судов среди покрывшихся льдами северных морей.

“Компасы не работают, видимость “ноль”, надо было низко лететь над водой и льдами, малейшая ошибка могла привести к гибели самолета”, – рассказывает об этом времени Виктор Андреевич. – Когда летали на “Ан-2″ на поплавках, ориентирами были озера, ручьи, реки, пилотировали над ними на высоте 150-200 метров, добирались до стоянок оленеводов, артелей рыбаков, стоянок геологов”.

Посадка на самолете на воду и взлет с воды имеют свои особенности. Даже при небольшой волне взлетать опасно. Как-то коллега Корчагина, командир такого же “Ан-2”, приняв на борт чукчей-оленеводов, попытался взлететь с реки Колымы при волне более 30 сантиметров. Самолет перевернуло. С трудом летчикам и пассажирам удалось выбраться на крылья плавающего самолета и потом перебраться на берег.

Так прошли у Виктора Корчагина первые шесть лет службы после окончания Тамбовского летного училища. Потом была работа в авиаотрядах Ленинграда, Москвы, Симферополя, освоение “Ту-104” и “Ил-18”, полеты на “Ан-24”, “Ан-12”.

Все эти годы жил в общежитиях. Из общежития – в небо, из неба – в общежитие. Квартиры холостякам, даже летчикам, просто так не давали. На земные утехи особо времени не находилось. Одной из его любимых песен в молодые годы была эта: “На земле невозможно жениться, ну а в небе жены не найдешь”. Хотя постепенно время все расставило по своим местам.

С первого взгляда – и на всю жизнь

Однажды в Симферополе летчиков пригласили на молодежный вечер в местный техникум пищевой промышленности. Здесь он неожиданно встретился взглядом с местной красавицей Галиной. Говорят, что бывает любовь с первого взгляда. Это про них. Хотя не все так просто было в их отношениях. Ей – 17 лет, ему – 36. Отец Галины, ответственный чин в правоохранительных органах, не сразу поверил в серьезность намерений Виктора и не сразу одобрил выбор дочери. Но Галина была упряма и непреклонна: “Только Корчагин, и никто другой”. Так они стали мужем и женой. И с тех пор вместе уже 40 лет.

Виктор Андреевич хотел, чтобы их дочь Татьяна тоже стала летчицей, но та пошла по стопам деда, закончила рязанскую Академию права и управления, работала в Рязани следователем милиции, теперь – в службе судебных приставов. Сюда, в Рязань, поближе к дочери, с супругой перебрался и Виктор Андреевич, купил себе и дочке по однокомнатной квартире.

Но в Рязани он появляется не часто. Его опыт понадобился там, где работать, пожалуй, еще сложнее, чем в полярной авиации – в Министерстве по чрезвычайным ситуациям. Несколько огромных самолетов “Ил-76” МЧС России. Командир одного из них – Виктор Андреевич Корчагин.

За себя и за того парня

Перевозка грузов в горячие точки, спасение людей из зон военных конфликтов и стихийных бедствий, тушение лесных пожаров, чего еще только не приходилось делать Виктору Андреевичу на своем “Ил-76”.

“Одним из самых серьезных испытаний, – вспоминает Корчагин, – была работа в Чернобыльской зоне. Нашему экипажу было поручено забросать с воздуха поврежденный атомный реактор специальной смесью. Необходима был ювелирная точность, чтобы смесь упала именно в нужное место. Минимальная скорость пилотирования, минимум высоты… Экипаж справился с этой задачей. Десять раз мы пролетали над чернобыльским ректором, снижались до 400 метров и сбрасывали смесь. После каждого полета сжигали одежду и чехлы с кресел. Но все равно двое из летчиков из моего экипажа получили сильные дозы радиации и через некоторое время умерли. А я вот, вопреки всему, живу и еще летаю. И за себя, и за них”.

“Вы – чернобылец? – спросил его я. – Можете же не летать, спокойно сидеть дома в Рязани и получать “чернобыльскую” пенсию”.

Виктор Андреевич поежился, оказалось невольно я его “задел за живое”.

Да вот как-то зашел к чиновникам, стал свои права “качать”, а мне говорят: “Вы летчик, хорошую зарплату получаете, и еще чернобыльские средства хотите поиметь, все вам мало, подумаешь, летали над Чернобылем”. Я повернулся и ушел. И с тех пор ничего не требую. Я свой человеческий долг выполнил. А чиновникам – Бог судья.

Постепенно удалось перевести разговор от Чернобыля в другое русло.

Ведь еще в его биографии были и захваченный талибами Афганистан, и пылающий Ближний Восток, спасение пострадавших от землетрясения жителей Гаити, и выбросы воды на горящие австралийские леса.

Как-то садились в аэропорту Анголы, привезли для африканцев матрасы, одеяла, подушки, а там как раз переворот произошел, – рассказывает Корчагин. – Смотрю, по взлетной полосе к нашему самолету местные боевики бегут с автоматами, что-то кричат, дал команду взлетать, пролетели над их головами, а так неизвестно что было бы”.

Я вспомнил недавно транслировавшийся по телевидению фильм о захвате российского самолета талибами и невольно представляю возможные варианты развития событий.

“Да, там ребята наши с короткой “взлетки” на большом самолете сумели взлететь, вот это мастерство”, – промолвил Виктор Андреевич, у нас все-таки нормальная взлетная полоса была.

Мы не встречались с Корчагиным давно, жизнь таких людей, как он, полна событий, и даже за короткий промежуток времени в ней происходит очень многое.

54 года человек летает по небу. Зная о его профессионализме, многие авиакомпании мира пытались заполучить летчика такого класса. Предлагали дома за рубежом и, далеко несопоставимые с российскими, заработные платы. Но Виктор Корчагин всегда отказывался от таких предложений, ведь он был и оставался российским летчиком. И Родина у него была одна – Россия.

“Родину не меняют. И в России мне суждено жить и умереть!” – всегда подводил итог этим разговорам Виктор Корчагин.

Несколько лет назад, я сфотографировался с Виктором Андреевичем. Сфотографировался и забыл об этом. Неожиданно в конце разговора он подарил мне нашу фотографию. Оказалось, что все это время, пока мы не виделись, она стояла на приборном щитке в кабине его “Ил-76-го” и облетела весь земной шар. На ее обороте летчик Корчагин указал те страны, где садился его самолет с нашей фотографией: Сирия, Турция, Япония, Китай, Иран, Филиппины, Ливан, Кения, Алжир, Тайланд…

“На “Ил 76″ летать в 76, да не просто летать, а командиром корабля, это какую ж стойкость характера и здоровья иметь надо?” – подумал я, держа в руках подаренное фото.

Виктор Андреевич, будто угадал мои мысли: «Я без неба не могу, я ведь русский летчик, здоровье позволяет, давление 110 на 70, пульс 53. Не зря, наверно, крестил меня в детстве сам академик Семашко!»

Когда готовился этот материал, руководство все-таки убедило Виктора Корчагина перейти в «наземную авиацию». Со слезами попрощавшись со своим родным «Ил-76», Виктор Корчагин в 76 лет продолжил работать авиационным инспектором в одном из воздушных портов.