Фейс Буки (fb51)

Avigdor Eskin, политолог

В эти праздничные дни уместны обобщающие раздумья с привлечением совести. Наше поколение получило целую плеяду крупнейших духовных лидеров, подобия которым нет в мире. Вот некоторые из них: рав Моше Шапиро, рав Яаков Гилель, рав Мордехай Шрики. Вместе с тем в нашей среде укоренилась мерзейшая прослойка предателей, не имеющая по своей низости подобия среди народов мира. Наши мудрецы определили это четко со свойственной им самокритичностью: когда Израиль вздымается, то выше звезд, а как падает, то ниже песка. Увы, не только первая часть их постулата верна, но и вторая. Где вы найдете армянина, который будет ратовать за возвращение Карабаха или за создание там независимого государства для азербайджанцев? Где вы найдете русского, ратующего за передачу города Канта Кенигсберга Германии? Где вы найдете грузина, радующегося самоуправлению абхазских сепаратистов? А у нас засели в прессе и во всяких НКО, существующих на европейские и американские деньги, такие низменные самоненавистники, что диву даешься, как мы терпим их. Плохо, что терпим. Про это говорил Карамзин: “Чего терпеть без подлости не можно”! Каким подлым шакалом надо быть урожденному евреем, чтобы ратовать за передачу Иудеи, Самарии и части Иерусалима врагам Израиля! Это предмессиансккая отбраковка душ. Они проявляются и отсеиваются, эти мерзотные шлаки.

Sergey Yastrjembsky, философ

Долго пытался понять странную историю с Уралкалием. Я могу признать что Батька авторитарист, может даже коммунист, но не дурак. И вот этот арест. Но вдруг проскочила информация что одним из предводителей Уралкалия является А.С. Волошин. Я долго искал, где же окопалась эта Ельцинская б..дь. И вот здрасте. Теперь все понятно. Там где присутствует Волошин там неизбежно имеет место прямое воровство. Так что Батька возмутился правильно, а Путину пора поостеречься от предоставления Ельцинским ворам синекур, в обмен на молчание.

Ganna Oganesyan, драматург

Говорят, если тебе не нравится климат в Торонто, подожди десять минут и он изменится. Выходила из дома при ярком солнце, прошла через свой парк и полил дождь. “Дождь” пустое слово, “ливень” тоже не канает! На небесах ангелы закончили принимать ванну и тупо вывернули тонны воды вниз. Какой там зонт, купол цирка не спас бы. Я забежала в крошечный “обмен валюты”, размером с кабину московского лифта. Фраерское проведение еще ни разу не занесло меня в музей или в национальную библиотеку, сует или в бутик, или вот в “обменник”. Шельму метят именно таким способом. Когда вода с глаз стекла, увидела, что в этой коморке еще человек десять. Никто валюту менять не намерен, все здесь спасают свой “лук”, уже окончательно попорченный. Стоим, прижавшись друг к другу, как любовники первой ночи… Итак, нас было десять… Я – армянка с мутной примесью еврейства. Две – веселые юные китаянки. Один – печальный индус в розовой чалме. Один – неясно кто, чернокожий, голубоглазый, с тонкими чертами лица. Двое – арабы в одинаковых деловых костюмах, галстуках и с ними женщина в черной, мокрой парандже. Одна – белокурая англичанка с лондонским акцентом и с пуделем на руках. И сугубо наш, русский парень, который громко шептал, глядя на улицу: “Ну, не ё.. твою мать…” Мы очень классно стояли!!! Мой умный муж Боря Слуцкий когда-то, глядя на канадских прохожих, сказал: “Или мир будет выглядеть именно так, или этого мира вообще, ни хрена, не будет!”

Юрий Лоза, артист

Среди многих несовершенств у нас, у людей, есть ещё один порок – склонность к неоправданно категоричным обобщениям. Чаще всего мы считаем, что нам достаточно одних лишь наблюдений за своими чувствами или эмоциями, чтобы сделать выводы о чувствах и эмоциях других. Есть расхожее утверждение – “каждый судит о других в меру своей испорченности”. 

Я начал данный разговор из-за постоянных подозрений и упрёков в чёрной зависти к чему или к кому-либо. Скажем, написал я о своём отношении к проекту “голос”, а меня сразу начинают подозревать в зависти к Градскому. Но мы знакомы с Сашей много лет, часто пересекались на разных концертных площадках и никогда ни у кого не возникало ощущения, что у нас есть повод завидовать друг другу – мы разные, каждый из нас имеет своих поклонников, свой творческий почерк и свою жизненную позицию. Он принял предложение стать кому-то судьёй, а я не стал бы участвовать в этом шоу, потому что принципиально никогда не сижу в жюри. 

Предполагают, что я способен завидовать количеству просмотров чьей-то песни на ютюбе. Давайте тогда уж судить по-максимуму: всех побил кореец с какой-то примитивной песнюшкой, за которую мне как композитору было бы стыдно. Поймите, скакать на палочке я бы ни за что не стал, да и популярность такого рода меня не прельщает. 

Теперь по поводу зависти к чьим-то огромным заработкам. Я не хочу яхту, которая по размеру больше яхты Абрамовича (да и никакую не хочу), я не намерен покупать футбольные клубы, меня абсолютно не интересует наличие собственного острова и т. д. У меня есть всё, что мне необходимо, каким бы невероятным это не казалось. Я многое умею, многое знаю, хорошо делаю своё дело и живу так, как мне нравится. Если бы мне вдруг предложили что-то изменить в своей жизни или взять от жизни что-то другое, я выбрал бы то же, что имею на данный момент. 

Богат не тот, у кого много, а тот, кому достаточно – гласит известный афоризм. Автора этого утверждения мне установить не удалось, однако я полностью с ним согласен.

Maxim Kantor, писатель

КТО ПОМНИТ?

когда-то мне попались строчки, описывающие маленькую картину Пикассо “Свидание”, висящую в Пушкинском.

Картину я очень любил – когда приходил в музей (в юности ходил каждый день), то сразу шел к ней. Картина чистая и отважная.

На картине мужчина обнимает женщину, люди прижались друг к другу безоглядно, отдавая себя целиком, – так обнимаются герои Хемингуэя или Ремарка; любовники стоят в низком, тесном, очень бедном помещении. Стул, кровать, намеченная одной линией, серая стена. Наверное, это мансарда: потолок скошен.

В картине очень чувствуется, что за окном мансарды – беда. Почему так – Пикассо не объясняет; но мы все знаем, почему. Вероятно, у этих страстных и нежных людей есть всего лишь убогая комната, а свидание их короткое – в хорошем мире было бы иначе.

Отчаянная картина.

И поэт описал картину так:
“он прижимал ее к рубахе
И что поделать с ним могли
Все короли и падишахи
Все усмирители земли”

Кто знает это стихотворение? Хочу использовать эту цитату в статье о Пикассо, но забыл имя автора. Почему-то думаю, что это может быть Борис Корнилов. Поиск в интернете не помог, хотя возможно я неправильно цитирую строчки.

Марина Кудимова, поэт

СБРОСЬ МАМУ С ПАРОХОДА КРЕПОСТНИЧЕСТВА!

Как по релевантности, так по умолчанию, самым популярным персонажем русской литературы является спаниелька Муму. Погубивший ее глухонемой дворник Герасим – лишь приложение к несчастной собачонке. Ни Холстомер Толстого, ни Каштанка Чехова, ни, тем паче, Перезвон Коли Красоткина из романа Достоевского в сотую долю не тянут до уровня мумушной фольклоростин. Про Муму сложены песни, анекдоты («И всё-таки, Герасим, ты что-то недоговариваешь!», нарисованы серии карикатур. Спаниельке установлены памятники в Москве, Питере и французском Онфлере, где Тургенев вроде того встречался с Мопассаном. Лужков чуть было не открыл “Дом Муму” на Остоженке, где якобы происходило действие повести. На Тургеневской работает кафе «Муму». Косноязычная кличка фигурирует в списке 20 самых популярных животных мира. 

Но практически никто не задумывается над несообразностями «рукопожатного» сюжета. Ни Герцен, аттестовавший Герасима «русским дядей Томом» (вот ведь сравнил кое-что кое с чем!), ни авторы бесчисленных школьных сочинений об ужасах крепостничества. Только песня на мелодию, позаимствованную из «Крестного отца», задает вполне правомерный вопрос: «Зачем Герасим утопил Муму?», но вопрос риторически повисает в медиапространстве. Действительно! Ну, ушел от обиды из дворовых в деревню, так и прихвати с собой любимую собачку («Он шел… с какой-то несокрушимой отвагой!») 

Подоплека повести, думается, вполне фрейдистская. В основе «Муму» лежит неискоренимая обида Тургенева на мать, лишившую его с братом наследства. Но почтение и страх перед родительницей были так сильны, что задаваться вопросом, почему дворня в повести беспрекословно слушается барыню, которая хоть дурит и капризничает, но не проявляет никаких, помимо вербальных, поползновений к насилию, бессмысленно. Да и так ли беспрекословна эта «рабская» покорность? Вот и Герасим ослушался! А уж алкоголик-Капитон – просто столп свободомыслия! 

От скованности автора страхом перед матерью и желанием ее «разоблачить» и «заклеймить», все роли перепутались. И в массовом сознании, как справедливо кто-то отметил, Герасим давно не жертва барыни, а палач бедняги Муму.

Denis Dragunsky, писатель

ОНЕГИН (ОЧЕНЬ СТАРАЯ ИСТОРИЯ)

Генерал ** командовал русской армией на Кавказе; в подчинении у него служил давний его приятель полковник Онегин, известный дерзостью своих вылазок. Из Петербурга к генералу ехала его жена Татьяна Дмитриевна. Помня, как Онегин настойчиво, хоть и безуспешно, ухаживал за нею, генерал ** решил поручить ему рискованное дело: захватить черкесское сельцо Газдан.

Власти над тем селом добивался некий князек-изгой. Полковник Онегин снесся с ним, дал помощь русских войск; одолжил ему свой мундир и знамя отряда. Сам же, зная местный язык и облачившись в черкеску с газырями, собрал десяток абреков и напал на обоз, в коем ехала Татьяна Дмитриевна. Легко перебив охрану, он увел жену генерала в заранее разбитый в укромном ущелье шатер, где два дня наслаждался сим трофеем со всем любострастием Востока.

На третье утро Онегин получил весть, что родичи князька убили его и готовы изгнать из села русских солдат. Он помчался к Газдану с отрядом запасных, захватил саклю, где лежал труп, переменялся с ним одеждой, и с криком: “Русский полковник воскрес!” ворвался в село, немало смутив черкесов.

Воротясь назад к шатру, его солдаты перебили абреков, а сам Онегин уже через три часа был в ставке, сопровождая укутанную в черкесскую накидку Татьяну Дмитриевну. Следом в телеге везли тело убитого князька.

Вошед к генералу, Онегин сказал:

– Ваше сиятельство! Дело сделано – сельцо Газдан присягнуло Его Величеству. Но вашу супругу два дни держал в плену некий мелкий князек, и… – опустив глаза долу, Онегин добавил: – и был за то зарезан соплеменниками, питающими дружеские чувства к России. Сей презренный труп на заднем дворе.

Поклонившись, он вышел.

Татьяна Дмитриевна упала в объятия мужа и разрыдалась.

– Полно, Таня, – утешал ее генерал **. – Полно, забудем это как страшный сон.

– Одного не могу понять, – проговорила в слезах Татьяна Дмитриевна. – Злодей-черкес не был обрезан.

– Среди черкесов немало христиан, – возразил ее муж, однако вышел из комнаты и велел провести его к трупу убитого князька.

Солдаты отвечали, что по приказу полковника уже сбросили злосчастное тело в Терек.

Каков Онегин!

Vladislav Pasternak, продюсер

Очень интересно сравнить судьбы двух режиссеров. Про одного знают все, про второго мало кто слышал, хотя оба дебютировали примерно одинаковым способом. Первый – это Нолан, дебют – «Преследование», оригинальный и стильный триллер за 5000$. Второй – некто Шейн Кэррат, дебют – фантастический триллер «Primer» (2004), бюджет 7000$ и большой приз жюри Санденса. После первого успеха Нолан начинает снимать необычное зрительское кино. Кэррат пропадает почти на 10 лет и затем выпускает Upstream Color – красивую, но, увы, невнятную попытку сделать нечто типа «Фонтана» Аронофски и «К чуду» Малика, хотя совершенно ясно, что после Праймера от него очень многие ждали чего-то столь же умного, но пригодного к восприятию. Возможно, больше ничего от Кэррата уже и не увидим. Увы, в России такой подход – совершенно обычное, даже поощряемое дело.

Вот куда «пропала» наша так называемая «новая волна» нулевых – утонула в не ограниченном здравым смыслом и рынком самовыражении.

.
.
.