Хроники первой русско-еврейской войны

1.

На очередных выборах к власти в Израиле пришло левоцентристское правительство, которое начало, как и обещало, борьбу с беспрецедентно выросшей преступностью, и первым ее шагом и стал закон о борьбе с пьянством. Первым шагом – и последним в этом направлении. Потому, что уже на следующий день начались массовые беспорядки.

Этот принятый Кнессетом закон о борьбе с алкоголизмом, по которому полиция могла арестовывать на улице любого гражданина, который ей покажется пьяным, стал последней каплей. Русские поняли, что этот закон направлен прямо против них. В законе не говорилось, какой степени пьяным должен был человек. (Позже депутаты оправдывались: мы просто упустили из виду; повстанцы же были убеждены, что лакуна оставлена намерено). И хотя было ясно, что ни один суд не отправит арестованного в тюрьму, но любой гражданин, выпивший с друзьями бутылку пива, распивший бутылку у магазина, возвращающийся из ресторана навеселе, мог на сутки угодить в полицейский участок. И самое главное – на него заводилось уголовное дело, и хотя ему не давали ход, оно уже висело в компьютере полиции, и при любом столкновении с законом такой человек рассматривался как рецидивист, «имевший в прошлом приводы». Не говоря уже о том, что ему был закрыт устроиться на работу в любые госучреждения.

Другой причиной возмущения было резко возросшее число недоимщиков по квартирной ипотечной ссуде. Банки безжалостно выбрасывали такие семьи на улицу и выставляли квартиры на продажу по бросовой цене. Их скупали маклеры, которые потом перепродавали втридорога, наживаясь на этом. А люди, лишившись квартиры, оставались должны немалую сумму, то есть по-прежнему были в кабале у банка.

Борцов с «антиалкогольным законом» сразу же поддержали выброшенные банками из своих квартир «недоимщики». Славянский союз, созданный в Израиле выходцами из России еще в середине 1990-х годов, немедленно предоставил в распоряжение повстанческого руководства 300 хорошо обученных боевиков, владевших рукопашным боем, способных планировать и проводить подрывные акции. Объединенными силами повстанцы разгромили несколько полицейских участков в периферийных городах. Одновременно были ограблены более дюжины отделений банков.

Сначала истеблишмент воспринимал эти действия как курьез. Первое время в репортажах некоторых корреспондентов даже слышались нотки понимания и сочувствия. Один из телеканалов передал сообщение о том, что где-то на юге страны, в песчаных дюнах между Ашдодом и Ашкелоном по ночам собираются вооруженные люди, которые, якобы, готовят поход на Иерусалим с целью захвата власти. Эти сообщения послужили темой шуток в юмористических передачах. Но вскоре на своих экранах обыватели увидели кадры марширующих с оружием в руках боевиков в масках.

Первое крупное сражение между правительственными войсками и повстанцами закончилось полным разгромом плохо вооруженных и подвигаемых только вдохновением отрядов русских. Произошло это сражение у Латруна. Отряды объявили о священном походе на Иерусалим, и войско общим числом в 10 тысяч человек (по другим оценкам инсургентов было не больше пяти тысяч) направилось из Ашдода в Иерусалим. ЦАХАЛ встретил их у Латруна. Но стрельба началась не сразу.

Весь день прошел в напряженном ожидании. Самолеты ЦАХАЛа разбросали над позициями русских листовки с призывом бросить оружие и разойтись. Пообещали, что в этом случае их не будут преследовать. Отряды не дрогнули, часа в четыре вечера генералы поняли, что темнота будет только на руку повстанцам, и армия пошла в наступление. Атаке предшествовал шквальный артобстрел, но снаряды ложись мимо, отряды их выдержали. Затем последовала атака втрое превосходящей регулярной армии. Повстанцы стали нести большие потери, их ряды дрогнули, и инсургенты побежали.

Разбежались все, кое-кто побросал оружие, но большинство ушло с оружием в руках.

После этого боя больше прямых столкновений между регулярной армией и отрядами повстанцев не было. Отныне русские действовали партизанскими методами. Акции проводились только ночью. К тому времени в любом супермаркете уже можно было приобрести приборы ночного видения. Русские проводили диверсии, нападали на полицейские участки и армейские базы, уносили оружие. Пленных не брали. Если кого-то в воинской части после такого налета недосчитывались, то это могло означать только одно: это были русскоговорящие солдаты, которые, воспользовавшись случаем, присоединялись к восставшим.

Министр обороны Херец, бывший продавец солений с рынка «Кармель», который потом стал видным профсоюзным деятелем, пригрозил повстанцами «тотальной войной». Но не было ясно, понимает ли он сам, что означают эти слова.

Херец своим указом уволили из армии всех русскоговорящих военнослужащих, в чьих паспортах в графе «национальность» стоял пропуск. Позже специальная комиссия, созданная для расследования обстоятельств, приведших к гражданской войне, назвала этот указ одной из главных ошибок властей. В результате все эти люди ринулись в армию повстанцев. Мало того, эта акция не привела к очищению армии от нежелательных элементов, поскольку в ней оставалось еще больше русскоговорящих с кашерной отметкой в данной графе: парадоксальным образом русскоговорящие евреи в массе своей симпатизировали повстанцам. Видимо, свою роль сыграл здесь тот факт, что почти у всех у них были родные и близкие с пропущенной в паспорте графой.

Первые три недели восставшие не выдвигали требований. Это был просто взрыв возмущения, искавший выхода. Потом в СМИ был направлен соответствующий документ. Русские повстанцы требовали разрешить без бюрократических проволочек открыть русский банк. Создать субсидируемую государством адвокатуру для представления подозреваемых в судах. Бесплатно выделять русским участки для строительства жилья. Освобождать на пять лет от налога бизнесы, открываемые русскими. Ввести квоту для русских в госучреждениях.

Повстанцы называли себя партизанами. Они всюду расклеивали листовки. Самым излюбленным местом были так называемые «русские» деликатесные магазины, место сбора русскоязычных. Листовки клеили на деревья у входа в магазин, на стены, просто оставляли пачки у входа. Их мгновенно разбирали. Листовки эти были написаны особым русским языком – без соблюдения орфографии. Вряд ли авторы листовок не знали грамоты; видимо, это делалось нарочно. Кто-то первый подготовил листовки с такой орфографией, а потом это стало «товарным знаком». Это было вызовом всему официальному, в том числе – официальному русскому языку. Интернет был полон таких листовок. Вот типичная листовка того времени:

«Русские братья! Карумпираванная власть грабит нас уже трицать лет. С первого дня приезда мы далжны были платить бешеные деньги за съемную квартиру, либо платить банку за ссуду на якобы нашу квартиру. Изеры (так восставшие называли коренных израильтян) пьют нашу кровь, они жыреют за наш счет, они нажываются на нашем нищастье. Прадажная палиция пользуется любым поводом, чтобы упечь русских за ришетку. Давольно малчать! Мы не верим палитикам! Мы не верим в израильскую димократию! Это все абман! Только с аружием в руках мы сможем дабиться признания наших прав! Не нужно баяться. Эта власть насквозь прагнила. За паследние 30 лет ЦАХАЛ не выиграл ни адной войны. Нет больше преданных родине афицеров, каждый думает а павышении в должности, каждый баится камиссий па расследованию. Наше дело правае – мы пабидим!»

Но самыми активными частями у русских были боевики сатанинских сект.

Соседи-палестинцы однозначно приняли сторону русских. Они скрывали повстанцев в своих селах, служили им проводниками, проводили по тайным тропам, предупреждали отряды о приближении карательных частей ЦАХАЛа, и главное – снабжали их оружием, боеприпасами и продуктами.

Оружие провозилось с территорий через КПП, на большинстве из них стояли «русские» солдаты (те, у кого в паспорте было указана национальность “еврей”, остались в армии). Эти солдаты пропускали без проверки машины, водители которых приветствовали их по-русски.

Возглавил движение бывший депутат Кнессета Огуст Фудельштейн.

Другой бывший депутат Кнессета Таранский каждый день выступал во всех средствах массовой информации, призывая «русских» образумиться.

Из тюрьмы отбывавший там срок за попытку дать взятку официантке буфета в Кнессете в сумме 50 шекелей бывший лидер «русской» партии Кювет Доберман: «Я говорил об этом! Предупреждал! Выпустите меня! Только я смогу справиться с ними! Действовать надо, как в Чечне!»

Доберман, в прошлом лидер правой оппозиции, сам репатриант из России, пообещал, придя к власти, немедленно навести порядок. Он предлагал бомбить населенные в основном русскими жилые кварталы Ашдода, Ашкелона и Бат-Яма. «Мы будем листовками предупреждать население этих кварталов и через пятнадцать минут наша авиация сотрет их дома с лица земли», – заявил он. По мнению Добермана, эта будет эффективная мера. «Арабам компенсируют нанесенный ущерб богатые арабские эмираты, Россия и пальцем о палец не ударит ради русских повстанцев», – говорил он.

Россия, вопреки прогнозам Добермана, не осталась в стороне. Она высказала озабоченность кровопролитием и призвала стороны к сдержанности и к переговорам. «Мы готовы выступить посредником», – заявил президент России Клонин.

Ультралевая партия ШЕРЕЦ потребовала у правительства немедленно эвакуировать все еврейские семьи из Иерусалима.

Правые партии потребовали незамедлительно аннексировать Восточный Иерусалим. Религиозные политики потребовали выслать из страны всех репатриантов, не являющихся евреями по Галахе.

Распространились ничем не подтвержденные слухи, что деньги инсургентам – и большие – передавали русские олигархи, жившие в Израиле или имевшие здесь свои бизнесы. Они все отрицали, им не верили. Олигархи не скрывали своей нелюбви к существующей в Израиле системе, называя ее «тайным социализмом», питающим ненависть к богатым людям. Они надеялись, что потрясения приведут к изменению этой системы. 80-летний пенсионер Боше Дизрахи, бывший начальник главного следственного управления полиции, сказал в интервью журналистам: «Не позволили мне добить всех. Видите ли, я подслушивал их телефоны незаконно! Вот теперь расхлебывайте сами со своей демократией».

Финансовую поддержку партизанам оказывали и многочисленные дома терпимости. Ими двигала не идея, а общий с повстанцами враг – израильская полиция.

Двойственную позицию заняла бывший депутат Кнессета Галина Калодкина. С одной стороны он солидаризировалась с повстанцами, выражала публично понимание возмущению, с другой стороны была категорично против насильственных действий.

Ситуация усугублялась тем, что невозможно было распознать повстанца от лояльного гражданина. Ночью это был инсургент, а днем мирный житель. Регулярно проводимые в русских кварталах облавы ничего не давали: никто не приносил оружие домой.

Тем временем события набирали размах. Первые же теракты в Тель-авивском метро посеяли повсеместную панику.

Уже в первую неделю волнений повстанцы взорвали все десять мостов через канал, соединявший Мертвое море со Средиземным, чем нарушили связь юга страны с севером и столицей. Навести понтонные мосты было невозможно из-за крутых высоких берегов канала шириной в сто метров. За каналом, вне пределов досягаемости центральной власти, остались города Ашдод, Ашкелон, Беэр-Шева. Эйлат тут же объявил себя свободной зоной, создал ополчение самообороны, которое грозилось не впустить в город войска. Новый эйлатский международный аэропорт был закрыт для израильских самолетов. Милиция Эйлата отгоняла от города повстанческие отряды.

Почти каждый день инсургенты пускали под откос поезда.

Правительство опубликовало в русскоязычных газетах сообщение о том, что каждый репатриант из бывшего СССР, желающий вернуться на историческую родину, может сделать это без проволочек, и ему будут выплачены подъемные. Размеры подъемных были равны сумме корзины адсорбции, полученной репатриантами по прибытии в Израиль. И поток евреев и их нееврейских родственников потянулся обратно. Но тут Россия стала создавать проблемы. За выдачу въездных виз она стала взимать налог, равный половине суммы подъемных.

Оппозиция призвала правительство к немедленной отставке.

Лидер арабской Коммунистической партии депутат Кнессета Бухаммад Караке выразил удовлетворение темпом развития событий и посетовал на то, что израильские сионистские средства массовой информации намеренно занижают число потерь с обеих сторон. Они, по его словам, сообщают о десятках погибших ежедневно, в то время как жертвы исчисляются сотнями.

105-летний Пимон Шерес призвал ускорить переговоры с палестинцами, заверяя, что еще немного уступок, и можно будет наконец завершить полуторавековое кровопролитие. Политические противники возражали ему, объясняя, что нынешний конфликт никак не связан с палестино-еврейским. Кроме того, было непонятно, какие еще уступки можно сделать палестинцам. К 2027 году Израиль уже отдал им почти 90 процентов территории бывшей Палестины. Государству Фаластын был передан весь восточный Иерусалим, весь Западный берег реки Иордан, часть пустыни Негев. Сирия уже сидела на Голанах, ее солдаты уже мочили свои сапоги в Кинерете. Но священная интифада все еще не закончилась, ибо палестинцы требовали Яффо, Хайфу, Латрун, Рамлу, Лод, а также многотриллиардные компенсации за нанесенный им материальный и моральный ущерб. И по-прежнему не был решен вопрос о возвращении в Израиль десяти миллионов арабов-беженцев из Иордании, Египта и Ливана.

Иран, грозя своими двумя тысячами ядерных боеголовок, требовал у Израиля немедленного предоставления автономии «братскому русскому народу».

Впавшие было в кому русские газеты воспрянули. Они каждый день публиковали репортажи, статьи, публицистические статьи, их тиражи выросли в десять раз. В каждой крупной ивритоязычной газете сидела специальная команда, которая без устали переводила материалы из русских газет.

Египет, Сирия, Ливан и Иордания, нарушив все договоренности, подтянули к границам Израиля свои дивизии. Они ждали удобного момента, чтобы нанести смертельный удар по ненавистному сионистскому образованию. Ответного удара никто не боялся: за десять лет до того был совершен теракт на ядерном комплексе в Димоне, и к огромному своему удивлению весь мир убедился, что никакого ядерного оружия у Израиля нет, и все это было большим блефом. Тем самым Израиль лишился своего сдерживающего фактора.

2.

…Зима 2027 года вошла в историю Израиля как «русская». Январь и февраль выдались на редкость холодными. Впервые за всю историю Израиля в середине января выпал снег по всей территории, за исключением Эйлата, и снег держался две недели, в некоторых районах он был по колено.

Ситуация осложнялась тем, что повстанцы еще летом взорвали станцию управления погодой в Бейт-Дагане. Изеры не умели ездить по заснеженным дорогам – в отличие от русских, которые знали, куда поворачивать руль при заносе. Это у них было в генах; а изеры довольно скоро съезжали на обочину, бросали свои авто и дальше шли пешком. В иврите никогда не было слова «гололед».

Синоптики пытались объяснить эту природную аномалию умными рассуждениями об областях высокого давления над Атлантическим океаном и низкого давления в Антарктике, охлаждением Солнца, циклонами и антициклонами. А верующие со страхом думали: видимо, Бог на стороне русских.

…5 февраля 2027 года Шломо-Слава Карпинский пришел домой позже обыкновенного. Его жена Ирина ждала его с накрытым празднично столом. Это был день рождения Шломо.

Их годовалый сын Илья уже спал. Шломо снял пальто, положил его на пол у входа.

На безмолвный вопрос жены он ответил:

– Меня вызывали в штаб.

Поужинав, они сели в гостиной у телевизора. Новости в эти дни были одни: акции повстанцев.

Набравшись духа, Шломо произнес:

– Меня отправляют на задание.

– Какое задание? – удивилась Ирина. – Ведь ты уже два года, как закончил службу.

– Меня снова призвали. Я уеду надолго.

– Куда?

– Это секрет даже для тебя.

В глазах у Ирины стоял ужас. Неужели Шломо отправляют во вражескую страну? Только, куда? К арабам? Но он не знает языка. И его рыжие кудри сразу выдадут в нем уроженца Европы. В Россию? Но он неоднократно ездил туда эмиссаром от Сохнута, его там знают, как облупленного… Неужели?..

– К ним?

Шломо промолчал. Ирина поняла, что угадала верно. Мурашки пробежали у ней по спине. Ходили слухи о том, что повстанцы жестоко расправляются с засланными к ним агентами…

– Когда? – спросила она охрипшим от страха голосом.

– Сегодня. Через час. За мной приедут…

Ирина заплакала – беззвучно и горько…

Шломо гладил ее по волосам, пытался успокоить. Но он и сам понимал, на какой риск он идет.

Его задача была – внедриться в штаб партизан и оставить где-нибудь рядом с руководителями повстанческого движения сенсор. Только так ЦАХАЛ сможет одним бомбовым ударом с дрона обезглавить армию мятежников.

Никто не знал ни имен вождей, ни того, как они выглядят. Шломо предстояло завевать доверие повстанцев и проникнуть в самое логово врага…

И еще Шломо знал, что партизаны очень осторожны, у них опытнейшие программисты-хакеры, они узнают всю его подноготную, и если он провалится – расплачиваться придется и его семье…

***

От публикатора: Это – уцелевшие отрывки некоей загадочной рукописи, содержащей хроники той первой русско-еврейской войны, разразившейся в Израиле во второй половине десятых годов 21 века. Наши исследователи обнаружили эти обожженные обрывки свитков в затерянных уголках сети Интернет, в заброшенных пещерах уже прекративших свое существование некогда популярных сайтов, в руинах разрушенных хакерами порталов. Поиски остальной части рукописи продолжаются, и тексты будут обнародованы по мере обнаружения.

Автором хроник, по всей видимости, является известный писатель 10-х – 20-х годов 21 века. Описываемые в романе события происходят незадолго до распада Израиля на четыре небольших автономных анклава.

Юрий Моор-Мурадов