Господские шутки

В нижеследующем тексте речь пойдет о том, что колониализм не умер — только он существует в наших головах. Колониализм мало того, что жив, он бодр, весел и даже шутит.

На маленькую сцену в баре вышли два человека. У одного на голове мотоциклетный шлем, увенчанный развесистыми оленьими рогами, в руках — пионерский барабан. Напарник — с непокрытой головой, зато вооружен совсем другим барабаном, огромным турецким. Заиграл странный марш, взятый из какого-то классического произведения, явно двадцатого века, но определить точнее не представилось никакой возможности. Под фонограмму шоумены неритмично били в свои барабаны, делая упор скорее на визуальном эффекте, нежели на звуковом.

Когда музыка смолкла, тот, что без шлема, подошел к микрофону и зачитал — с бумажки, на неродном ему английском — манифест. В документе объявлялось о создании некоей Barents Liberation Army, которая должна покончить с несправедливостью и что-то непонятное такое совершить. Непонятное, но радикальное. Потом на экране, висящем на заднике сцены, показали кино. Оно было уморительным. Сначала речь шла о полетах первых авиаторов, потом сюжет (если можно в данном случае использовать это слово) перешел к Гагарину.

Гагарин, утверждалось там, учился летать то ли на Кольском полуострове, то ли в его окрестностях, где в тренировочном полете, выполняя что-то несусветное, якобы погибли его друзья. Рассказ сопровождался видеорядом, включающим картины чудовищно замызганного бывшего советского гарнизона — облупившиеся дома, разбитые дороги; на фоне всего этого — свежепокрашенные бюсты и почетные доски. Верифицировать кадры не представлялось никакой возможности; впрочем фильм не предполагал желания зрителей что-то верифицировать. Меж тем, закадровый текст становился все абсурднее, видеоряд все изощреннее.

Гагарин летит уже на космическом корабле и передает Королеву зашифрованные сообщения о том, как выглядит Земля из космоса. В качестве секретного кода космонавт используется рецепт варки щей, ибо все прочие хитрости коварный американский враг запросто разгадает. Первый космонавт летит над Баренцевым регионом, внизу снег, облака, ни души. Зрители все более проникаются уверенностью, что их надувают, но им весело, весело. Параноидальная логика фильма фокусируется на побережье Баренцева моря, повествование перемещается от Гагарина к колонизации скандинавского Заполярья. По тундре несутся олени. Они жуют галюциногенные грибы и понимают смысл жизни. Баренцовы земли и воды велики и изобильны, в них даже есть некий изначальный порядок, но вот приходят разнообразные колонизаторы и начинают все это дело азартно эксплуатировать.

Мы уже в двадцатом веке, в его последнем десятилетии; злонамеренные норвежские политики, жестокие русские и международные корпорации устанавливают в регионе свои порядки; местные жители воспринимаются как полудикие аборигены, что-то вроде антропопридатка к неисчислимым природным ресурсам, газу, металлам, рыбе. С рыбой, кстати, связан совсем уже потешный эпизод, позаимствованный (как мне потом объяснили) из знаменитого норвежского фильма девяностых. Борт небольшого траулера, среди трепещущей рыбы призывно трепещет крупная обнаженная молодая женщина. Молодой человек наблюдает за ней, сидя у борта, потом он скидывает штаны и энергично занимается с ней сексом; два белых тела ритмично движутся среди хаотичного трепыхания сотен рыб.

Мягкое порно настолько комично, что зал даже уже не хихикает, а просто ржет. Вообще, там есть над чем посмеяться — нарезка сцен из разнообразных фильмов и документальной хроники сделана виртуозно, а добравшийся до вершин абсурда текст превращает комизм в истинно эстетическое переживание. При этом не теряется и политический мессидж произведения, он крепнет, оттачивается, становится все более убедительным. Даже само понятие «Баренцов регион», отчеканенное политиками из Осло, оказывается, есть попытка символической апроприации этих территорий. В общем, дискурс не без Фуко. Ну и, конечно, долой колонизаторов! Освободим Баренцов регион! Вступайте в Barents Liberation Arm! Фильм кончается, играет та же музыка, агитаторы столь же неритмично бьют в те же барабаны. Венчает шоу объявление: желающие вступить в BLA приглашаются на сцену.

Процесс приема прост и эффектен — так как приятен и незабываем. Рослые беловолосые девушки налепляют вам на тело (куда именно — ваш выбор) псевдотатуировку, где изображено большое красное сердце, а на его фоне, как в лучах рассвета, стоит темная фигура с автоматом Калашникова в руках. Вторая часть ритуала — стопка ледяной водки, которую должен выпить новобранец. Процесс напоминает вербовку солдат в наемную европейскую армию восемнадцатого века; учитывая несусветные цены на алкоголь в Норвегии, желающих много, очень много, чуть ли не все зрители. Агитаторы чокаются с публикой.

Проглотив порцию замороженного «Русского стандарта» (sic!) и разворачивая рукав рубашки, чтобы прикрыть еще влажный знак отличия, я замечаю в толпе самых разных людей, от знаменитой некогда в стране телеведущей (накануне она мне похвасталась, что когда-то, в восьмидесятые, впервые пригласила в свое шоу юных, никому не известных “A-Ha”), до американского культурного атташе в Норвегии. Народ веселится, отцы-основатели BLA жизнерадостно приканчивают по третьему дринку — они могут быть довольны, представление удалось. На следующий день известный норвежский портал опубликовал большую статью с их фотографиями. Подведем итог: первый свой бой BLA выиграла, что неудивительно — главным своим орудием борьбы баренц-революционеры называют беспроигрышные вещи, секс и алкоголь.

Собственно, про эту удачную шутку можно было бы и не писать по-русски, оставив ее пережевывать местным медиа, если бы не важное обстоятельство, точнее, два. Во-первых, шутка действительно удачная, умная, комбинация видео и текста настолько виртуозная, что на ум сразу приходит Ги Дебор, его фильмы, ситуационистская концепция «детурнемана» («похищения», «угона», «сознательного использования не назначению») образов буржуазной поп-культуры в целях подрыва основ. В тот вечер в заполярном норвежском Киркенесе основы не подрывали, но кое о чем задуматься заставили. И об этом мое во-вторых.

Я оказался там на ежегодном «Баренц-спектакле», первоклассном фестивале, который проводится здесь уже не в первый раз. Цель мероприятия — не столько развлечь население десятитысячного городка у российской границы, сколько продемонстрировать, что Киркенес, все Заполярье, чьим бы оно ни было, норвежским, российским, финским, вовсе не колония, что находиться и жить здесь интересно (в это сложно поначалу поверить, проезжая сотни пустынных километров по заснеженной, невероятно, слишком красивой «дикой» местности) и экономически выгодно.

Этот регион на пороге иной жизни, уже не столь спокойной, как сейчас — все говорят о будущем интернациональном использовании ресурсов Баренцева моря и о том, что скоро чуть ли не главной торговой дорогой с дальнего Востока и юго-восточной Азии в Европу станет Северный морской путь. Предвкушения новой индустриализации, нового освоения ледяной пустыни сильны, оттого — несмотря на совершенно несерьезный издевательский тон — разговор о колониализме, начатый основателями Barents Liberation Army, серьезен. Это вообще как бы не шутка, хотя никаких боев, кроме сексуальных и пиянственных, BLA вести не намерена.

Я знаком с одним из генералов BLA, с тем, который бил в турецкий барабан. Мортен Строкснес, норвежский писатель, скандинавская инкарнация Рышарда Капушинского, сочиняющий документальные книги о наркотраффике в Мексике, жизни палестинцев в Газе, ловле акул не помню уже где. Присутствие писателя (причем, слава Богу, не беллетриста) и придало всей затее тонкость и вкус. Помню в декабре прошлого года мы обсуждали с Мортеном Дебора, революцию и норвежский Север как вечный объект эксплуатации норвежского же Юга. Сам Мортен родился в этих краях, но тинейджером убежал из дома, возненавидев все здешнее — снег, угольные шахты. НАТО-вские военные радары, устоявшийся суровый быт местных жителей. Он скитался по миру много лет, пока, наконец, вдруг не заинтересовался местом, из которого когда-то еле вырвался. Оснащенный глобальным опытом, он решил, что сможет по-иному увидеть локальное.

История обычная. Только вот в ней колониализма (хотя и культурного, конечно) ничуть не меньше, чем в деятельности какой-нибудь австралийской компании, добывающей под Киркенесом железную руду. Экзотика не только там, где растут пальмы, вспарывают животы наркодилерам и добывают акулий плавник. Экзотизм неизбежно возникает там, куда снисходительно (пусть и дружелюбно, и даже гуманно) смотришь с рубки своей персональной трансатлантической каравеллы. С этой точки наблюдения местные уже немного не люди; точнее — они не такие люди, как мы. Вот эту «не такость» следует защитить от нас же.

То есть, тут действует странный механизм: «освобождение колоний» провозглашается людьми, чье сознание есть продукт колониализма. Умный «освободитель» об этом догадывается, оттого его речи полны иронии, он как бы подмигивает, мол, вы-то знаете, что мы знаем, что вы знаете, что мы просто шутим. Шутки наши обращены к нам же; я с трудом представляю себе киркенесского шахтера, который оценил бы детурнеман Мортена Строкснеса. Оценят именно колонизаторы, выпьют водки, хлопнут по плечу шутников и отправятся домой смывать революционное тату. Я смог ликвидировать свое только пару дней спустя. BLA приставуч к телу.

Эта история имеет отношение не только к норвежскому Северу. И не только к европейскому Северу в целом. Она вообще о Европе и вообще о мире, который делится на тех, кто не очень серьезно и искренне негодует по поводу тяжелого положения угнетенных, и самих угнетенных, которые тонких шуток по поводу собственного положения не понимают. Последним, надо сказать, вообще не до всего этого. Им привычнее жить и радоваться сексу с алкоголем безо всяких идеологических диверсий. Лично я готов умереть в рядах BLA, но, увы, никакой революции не будет, так как ее на самом деле не хочет никто. Гагарин был прав, переведя рассказ о своих космических впечатлениях на язык рецепта щей.

Кирилл КОБРИН, polit.ru