ГОРЫ. История, приключившаяся где-то на Памире

Горы были везде, они бы вверху, сбоку и даже внизу… Белоснежные слепящие глаз вершины уходили куда-то вверх, стеной поднимались отвесные скалы.

Машина, натужно ревя мотором, взбиралась вверх по серпантину на перевал. Слева была пропасть, и там же, внизу, синели и белели хребты, а справа прижимала стена. Дорога, бывшая караванная тропа, иногда сужалась так, что машина терлась бортом о скалы, а колеса чуть не повисали над пропастью, где зловеще шумел горный поток. Выручало только мастерство и спокойствие шофера, не одну тысячу километров намотавшего по горным дорогам.

От караванной тропы остались выдолбленные в скалах ниши в самых узких местах, а от еще более древних времён – вбитые в скалы, полусгнившие бревна. В незапамятные века дорога кое-где проходила по деревянному настилу над пропастью. В некоторых нишах зловеще белели черепа лошадей.

Серпантин причудливо извивался, и на чудовищных поворотах-разворотах, у края пропасти, стояли сложенные из камней гуры с прикрепленным искореженным рулем или колесом, и, как напоминание всем, кто проезжает по этой трассе, редкие таблички с именами, датами и полустёршимися надписями: «Володя Чумаков, поехал прямо» или «Миша Крюков, уснул за рулём».

Более четырех тысяч метров – это не шутка, даже если подниматься постепенно и не спеша, дыхание перехватывало на высоте и все судорожно глотали воздух. Мотор ревел от перегрузок, и тяжело груженный ГАЗ-66 с трудом вскарабкался на перевал, обозначенный гуром, увенчанным черепом архара.

От перевала дорога пошла вниз, и через полчаса дышать стало полегче. Шофер Володя, бывший флотский механик, спокойный, невозмутимый и молчаливый, привыкший за годы работы к разряженному воздуху Гор, даже закурил, и с облегчением вытер потный лоб.

Самая опасная часть пути была позади, и теперь вниз и только вниз. Как гласила местная, известная на все Горы шоферская поговорка: «От Хорога до Оши все дороги хороши, от Оши и до Хорога – ох, хреновая дорога!».

Можно конечно было ехать и по трассе, и попроще, и безопасней, но эта дорога была короче, и кроме того, этого требовала сама работа. Район был ещё слабо изучен геологически, и требовалось сделать кое-какие уточнения для издания новейшей геологической карты. Несколько небольших, мобильных геологических отрядов были отправлены в разные районы Гор для отбора образцов и уточнения геологического строения

Ехать оставалось меньше сотни километров, там был большой кишлак, где можно было остановиться на отдых и ночлег, нанять пару-тройку ишаков, и начать пешую разведку.

Главное сейчас – чтобы не было обвала или осыпи, развернуться было просто негде, стоило опасаться и встречной машины, хотя в этих краях это и было маловероятно, здесь почти никто не ездил. Раз-два в неделю проезжали по забытым Богом и властями местным кишлакам «автолавки», да ещё мог попасться навстречу досужий «дальнобойщик», сокращающий путь или дехканин с арбой, запряжённой ушастым, худым, флегматичным ишаком. Вот тогда кому-то и пришлось бы пятиться назад, освобождая дорогу. Но время было раннее, выехали специально, как только посветлело, а по ночам по этой дороге вообще никто не ездил, это было очень опасно.

Дорога носила громкое и трагическое название «Тропа Смерти», и это название себя оправдывало – слишком много разбивалось на ней машин, гибли люди, случались обвалы и оползни. Её давно хотели закрыть, но в одном из высокогорных кишлаков родился один из «высших партийных чинов» республики, который раз-два в году приезжал на родину проведать могилы предков. Тогда дорогу закрывали недели на две, чистили, приводили в порядок, укрепляли склоны, и так до следующего года. Как раз с месяц назад, дорога и была приведена в порядок, и ехать можно было более-менее безопасно.

Через пару десятков километров дорога резко расширилась, и впереди показалось нагромождение камней. Это был последний сложный участок, переправа через реку, а точнее ручей, совершенно безопасный ночью и утром, до полудня, и превращающийся в ревущий поток во второй половине дня, когда там, наверху, в Горах, таяли ледники.

Было всего 6 часов утра, и вода еле струилась между камнями. Было решено дать немного передохнуть уставшему от серпантина и бесчисленных поворотов шофёру, попить чаю и через час двигаться дальше.

Вынесли «вьючник» с продуктами, газовую плитку, набрали воды из ручейка, добавив чуть-чуть соли, иначе вода с ледников была слишком «пресной» и безвкусной. На высоте почти двух километров вода закипела быстро, но кипятить её пришлось ещё долго, иначе местный плиточный чай был совсем уж невкусен. Попив чаю, отряд расселся на свои обычные места – начальник Борис Александрович сел в кабину, а в кузов степенно, не торопясь залез зам. начальника Дим Димыч, потом «молодой специалист», вчерашний студент Валера, повариха Варя, последним запрыгнул рабочий Лёша, «ответственный за хозяйство», огляделся, всё ли взяли-погрузили и с грохотом захлопнул дверцу.

– Поехали! – весело крикнул он Володе.

Водитель придирчиво обошёл машину, по привычке пнул колесо, забрался в кабину. Машина завелась с «пол-оборота» и плавно тронулась с места…

Однако ровно посереди ручейка, машина жалобно чихнула и …заглохла. Все попытки завести окончились неудачей, шофер откинул кабину и полез в мотор. Он долго возился, чистил контакты, опять и опять пытался завести машину, но поворот ключа извлекал только шум стартера, да и аккумулятор стал садиться. Володя подошел к краю дороги, сел на камень, мрачно закурил и долго сидел, глядя в пропасть. Выкурив при общем молчании несколько сигарет, он извлек «кривой стартер» – заводную ручку, и стал крутить. Крутил он минут десять, потом в сердцах плюнул на радиатор, и опять сел на камень, тяжело дыша…

Через пятнадцать минут под «чутким руководством» шофёра все стали крутить по очереди – здоровый Лёша, щуплый Валера, начальник и черно-бородатый Дим Димыч… Только Варю освободили от этой «почетной обязанности», она сидела на камушке и тоскливо смотрела на с силой крутящих «кривой стартер» и что-то шептавших про себя мужчин.

Прошел час, и вода в ручье явно прибывала, а хорошее настроение резко убывало… Если через два-три часа не удастся завести или откатить машину хотя бы на три-четыре метра от ручья, они рисковали остаться на бывшей караванной тропе, а поток воды снёс бы машину в пропасть, за границу, в Афганистан, «на радость» моджахедам.

До ближайшего кишлака было около 60 километров, а если пешком по горным тропам – то километров 10, но кто знал эти тропы? Можно было забрести неизвестно куда, заблудиться и бесследно исчезнуть в Горах.

– Ребята, разгружаем машину, будем толкать, – распорядился начальник.

Лёша нырнул в кузов, стал быстро вытаскивать и подавать «вюьчники», палатки, спальные мешки, рюкзаки, мешки с пробами, огромный газовый баллон, ящики с продуктами и посудой. Остальные хватали всё подряд и оттаскивали подальше от машины и ручья. Даже шофер, придя в себя, бросился помогать, хотя это и не входило в его обязанность, обычно при погрузке он придирчиво руководил, что бы весь «груз был размещен равномерно и при бортовой качке не перемещался».

За рекордно короткий срок, всего за десять минут, машина была разгружена. Оставались только две двухсотлитровые бочки с бензином, намертво «принайтовленные» бывшим моряком Володей, но снять их сейчас не было, ни возможности, ни времени.

Ещё несколько попыток завести машину не привели к успеху, она категорически не хотела «заводится», мотор мертво молчал. Попытки сдвинуть ГАЗ-66 с места также почти ничего не дали.

Вода прибывала и была уже по щиколотку. Немного расчистив и выровняв дорогу для машины, убрали из-под колёс камни, и опять стали толкать. Через десять минут пыхтения и крепких выражений шепотом, удалось немного сдвинуть машину с места, но потом решились на более радикальную, «крайнюю меру» – водитель поставил машину на заднюю скорость и все стали вертеть ручкой по очереди.

Каждый поворачивал ручку по мере своих сил, делал, всё что мог, а остальные, уже почти по колено в ледяной воде, пыхтя, сопя и скользя по камням, толкали и толкали, и вот машина, под радостные крики и Варино хлопанье в ладоши, стала потихоньку, «пятясь задом», выбираться на берег. Под передние колеса тут же подкладывали камень, чтобы машина не скатилась обратно.

Часа через полтора тяжелейшей работы удалось сдвинуть ГАЗ-66 метра на два, осталось чуть-чуть и было уже попроще, но всё невероятно устали, вымокли до нитки и замёрзли, стуча зубами от ледяной воды ручья, поднимавшейся всё выше и выше. Поток стал уже не журчать, а зловеще шуметь. Начальник подумал, почесал в затылке, полез в свой «вьючник» и достал бутылку со спиртом.

– Варя, – распорядился он, – всем наливай, без ограничения, но по чуть-чуть! Для «сугрева»! И за работу! Времени у нас час, максимум полтора!

Лёша и шофёр переглянулись и первыми подбежали с кружками. Спирт обжигал, они запили его ледяной водой из ручья. Но даже неразведённый спирт не подействовал, настолько было велико напряжение и усталость…

Однако минут через пять, обычно спокойный шофер, уже мало стесняясь в выражениях, с остервенением крутил ручку, а Лёша и остальные толкали машину, вторя ему. Потом Лёша с шофёром поменялись местами. Варя покраснела, зажала уши и отошла подальше.

Резкий порыв привел к небольшому успеху, машина общими усилиями сдвинулась ещё почти на полметра…

– Варя, наливай! – крикнул шофёр, – Дело пошло! Борис Саныч, разрешаете?

– Ну, раз дело пошло! Главное не простудитесь!

Они выпили ещё, и Лёша, уже почти по пояс в ледяной воде яростно крутил ручку «кривого стартера», остальные толкали, потом его менял Володя или высокий Дим Димыч. Варечка отошла как можно дальше…

Щуплый Валера, которому вода была уже выше пояса, поскользнувшись, упал в воду, его чуть не унес уже бурлящий поток, но начальник успел схватить за штормовку, подоспел и Дим Димыч.

– Во, – уже весело крикнул Лёша, – эмигрировать хотел, в Афган!

– Давай за спасение, – предложил шофёр, – осталось полметра, ещё по пятьдесят и всё в порядке!

– Варечка, ещё сто грамм и бутерброд со шпротами! – крикнул, дурачась, Лёша.

– А мне шампанского! «Вдову Клико»! – поддержал шофёр.

Вторая бутылка спирта подходила к концу, когда машина оказалась уже на безопасном расстоянии. Поток воды крутился вокруг колес, чуть не заливая кабину, но был уже не страшен, и, привязав для страховки (больше психологической) за задний крюк машины трос и прикрепив его к скале, шофер и Лёша, отдуваясь, мокрые с головы с ног, допивали остаток спирта прямо из горлышка и жадно курили.

Посередине русла бурлила белая пена, и по реке, сталкиваясь, покатились крупные камни, а потом и валуны.

– Успели, – сказал начальник и выпил.

Жгучее горное солнце согрело промокших, Варя быстро приготовила макароны с тушенкой, они выпили ещё фляжку спирта, «заначенную» Лёшей, расстелили спальники на дороге, на камнях и тут же уснули. Они спали весь день и всю ночь и проснулись рано утром, от рёва двигателя и воплей Володи.

– Завелась, завелась, – кричал он,  – сам не знаю почему!

Далее последовал «шлейф» таких «военно-морских выражений», что даже Борис Саныч, в молодости работавший с бичами и старателями, открыл рот от удивления, а лицо Варечки стало ярко-пунцовым.

Воды в ручье почти не было, водитель отогнал машину подальше, «дал газа» и лихо перемахнул ручей. Мотор глушить не стали, перетаскали груз, погрузили в машину. Володя из кабины не вылезал, внимательно вслушиваясь в звук двигателя, но тот работал как обычно, без сбоев.

Через два часа они приехали в кишлак, разбили на окраине лагерь, поставили палатки. Начальник с Дим Димычем договорились с седобородым аксакалом-старейшиной об аренде ишаков и проводнике, и, на следующий день, ранним утром, Борис Саныч, Дим Димыч, Валера и Лёша, в сопровождении трёх ишаков, нагруженных мешками, подростка-погонщика и пожилого таджика-проводника ушли по каменистой тропе в Горы.

Тропа вела и вверх, и вниз, то расширяясь, то сужаясь, и Горы были везде – они были и сверху, и слева, и справа, и даже внизу.