Гегемон

Утро. Апрель. Тепло. Жду маршрутку на остановке. И они ждут: парень и девушка. Держатся за руки. Счастливые, еще детские лица. Любовь. Оба обмундированы. Форма мешковатая, ватная, различается лишь цветом (определенно, военный кутюрье презирает людей). Зимняя. Приказ о лете не вышел. Зато другой приказ – о том, кем сейчас надлежит быть, – доведен и исполнен безукоризненно. Если завтра война, он защитит ее. Если завтра он нарушит устав, она арестует его. А пока они только курсанты: она – академии МВД, он – МО.

Молодость коротка, как весна в наших краях. Нужно успеть сделать выбор. Жизненно-важный – определиться с профессией. Только в городе-государстве Москве дети рождаются министрами, генералами, режиссерами и бизнесменами. В «подмосковном» (от Владивостока до Калининграда) пространстве новорожденные уже балласт: потенциальные правонарушители, безработные, алкоголики…

Впрочем, иногда потребность в человеке (точнее, в определенной «потемкинской» группе людей) все же возникает. Это обычно происходит, когда косноязычный и однозадачный российский «левиафан» вступает в диалог с Западом и ему требуется «джокер» для очередного блефа или бахвальства.

После голодомора миру показывают самое зернистое на свете зерно и самых свинястых свиней. В этот миг гегемоном и главными героями книг, фильмов и постановок становятся свинарка и пастух, а в органах государственной власти появляется какой-нибудь депутат Свиньин-Пастухов.

В годины промышленного психоза их места занимают табельщица и рабочий. В короткий период изобилия (в сравнении с нищетой и разрухой) – инженер и филологиня. Затем – бандит и проститутка. Так «левиафан» и подпитывающие его «мастера» культуры интерпретируют время относительной свободы.

Офицер полиции и офицер государственной или частной (поди их разбери) военной компании – тренд сегодня.

Пропаганда работает. Даже в те мгновения истории, когда, как считается, она упразднена. Несколько взмахов хлыста, демонстрация пряника – и люди становятся теми, в ком нуждается государство. Не поддающихся перековке (их в разные времена называют по-разному: отщепенцы, маргиналы, враги народа) – изымают из оборота. Аннигиляция неподдающихся – самый доходчивый метод воспитания конформистов…

Отсутствие исторической памяти, устойчивых традиций, более-менее отчетливых представлений о себе и смысле жизни делают россиян очень пластичными. Если бы «левиафан» решил, что семицветные ленты выгоднее георгиевских, а стикер «В Евросоюз!» приличней, чем наклейка «На Берлин!», то за полгода семицветик вытеснил бы «колорада» с лацканов пиджаков, зеркал заднего вида и детских колясок, а еще через пару лет Россия могла бы стать равноправным членом Евросоюза.

Но государство выбирает другую интригу.

Курсанты держатся за руки. Форма одежды зимняя. Они – гегемон. Образцы. Если завтра война, он защитит ее. Если завтра он нарушит устав, она арестует его.

А когда негегемону вдруг не понравится запах родины (свалки горят), когда почему-то не захочется умирать от отсутствия американских лекарств, когда возмутят тарифы, налоги и цены, то влюбленные начнут действовать сообща. Она будет сажать, он – стрелять…

Мы садимся в одну маршрутку. Едем. Будут они стрелять или нет?

Виталий Щигельский