Ганна Слуцки: Разные сапоги

Когда-то и мне было семнадцать.

Сразу после школы я пришла работать на киностудию, где мне тут же дали мутную должность – сгонять за кефиром, подержать сумочку актрисы, позвать группу на обед, убраться из кадра.

Работа, конечно, так себе. Зато вечерами в кругу своих друзей-малолеток я могла строить из себя крутого кинематографиста, врать, врать и еще раз врать, проверить ведь никто не мог. Свою нехитрую работу я выполняла чудовищно, и доску «позора» в вестибюле всегда украшали мои выговоры.

А не выгоняли меня исключительно из уважения к моему рано умершему отцу Генриху Оганесяну , причем моя никчемность была настолько явной, что даже смиряла людей с его ранней кончиной: «Хорошо, что Генрих не видит, что из его дочки выросло». Зато я сразу нашла много приятелей, которые были намного старше, чем я опять-таки гордилась и хвасталась.

Лучшим моим другом был Леша Познанский, ассистент режиссера. Леша меня опекал и просвещал, рассказывая, кто с кем спит, кто кого ненавидит, кто продажный, а, кто диссидент. Жил он в огромной квартире в Южинском переулке. В квартире было четыре комнаты. Одну занимал сам Леша с женой, в двух других жили бывшие жены Леши. Три жены дружили между собой – Леша был очень добрым человеком и заботился обо всех своих женах. Иногда, заглянув со съемок домой, кричал с кухни: «Три жены и ни одна картошки не сварит! Сидят голодные и меня ждут!»

Однажды Леша привел меня днем перекусить. Пока Леша готовил три разных обеда (у всех жен были разные кулинарные предпочтения), ему позвонили. Поговорив, Леша разволновался и сказал:

– У меня завтра жуткий график. Хочешь познакомиться с великим писателем?

Ясное дело, я хотела.

– Тогда завтра встретишь на Киевском вокзале писателя Виктора Некрасова и проводишь его к друзьям на Аэропорт.

На мое удивление, что писатель Некрасов, которому на Руси жить хорошо, еще жив, Леша поморщился, удивившись моей дремучести, вручил мне книгу «В окопах Сталинграда» и записку с номером поезда, вагона и адресом на Аэропорте.

За ночь я прочла роман и поняла, что завтра мне повезет познакомиться и вправду с великим писателем. На вокзал я приехала за час до прихода поезда, бродила по перрону и придумывала умные фразы, которые я скажу классику, чтобы не опозориться. Но больше всего меня заботил мой внешний вид. У спекулянтки были куплены сапоги-чулки, всем на зависть, однако они оказались … разного цвета. Один красный, второй малиновый. Сидеть в этих сапогах было нельзя, можно было только ходить, причем быстро. Тварь спекулянтка всучила, не дав рассмотреть. Но, думала я, стоя на перроне, у великого писателя есть мысли покрупнее, чем мои сапоги, не заметит.

Наконец подошел поезд. Пассажиры стали выходить, сгружая корзины с яблоками и сало, завернутое в тряпицы. Писатель Некрасов все не выходил. Вагон совсем опустел, когда две проводницы вытащили и положили на перрон очень высокого мужчину в светлом пальто. Мужчина был сильно пьян и крепко спал. Проводница с жалостью посмотрела на меня: «Твой что ли батя? Беда…». Поезд отошел. Я попробовала сдвинуть писателя с места, не удалось. Великий писатель повернулся набок, положил руку под голову и продолжил спать.

Положение мое было совершенно безвыходным. И тут я вспомнила военные фильмы. Стащила с него пальто, подложила под него и стала тянуть. Двигались мы очень медленно. Двое грузчиков некоторое время наблюдали, потом все же решили помочь мне. В такси писатель Некрасов так и не проснулся. Мы доехали до улицы Черняховского, и у нужного нам дома уже стояли его друзья. Писателя подхватили сразу несколько мужчин, сняв с меня ответственность.

Вечером мне позвонил Леша Познанский и сказал: «Огромное тебе спасибо! Гость себя отлично чувствует и просит передать тебе свои извинения. И еще спрашивает, почему ты носишь сапоги разного цвета».

Ну скажите теперь, многие из вас знакомы с этим потрясающим писателем?

А вот я, можно сказать, знакома…

Источник