Галина Кузнецова: штрихи к портрету талантливой пианистки, музыковеда и педагога

В Ганновере (Германия) с большим успехом прошел юбилейный вечер пианистки и музыковеда Галины Кузнецовой. В концертной программе вечера ею были представлены изящные фортепианные пьесы-импровизации на темы из немецкого фольклора. Вот отзывы слушателей: «Мы были просто потрясены, как Галина Кузнецова в лаконичной юбилейной информации сконцентрировала внимание на людях, благодаря которым, она стала тем человеком, которого мы сегодня приветствуем. Сильное впечатление произвели также ее новые композиторские работы». Разносторонность творческой личности Галины Кузнецовой достаточно широко известна в музыкальных кругах как России, так и Германии, благодаря различным направлениям её деятельности: научно-исследовательской, педагогической, исполнительской, музыкально-публицистической. Она была душой и музой семейного творческого союза, дарившего слушателям незабываемые концерты феерически одаренного Аркадия Мильмана, яркого концертного исполнителя пианиста-импровизатора.

Галина Кузнецова

Наша справка.

Галина Кузнецова и ее муж Аркадий Мильман, приехали в Германию в 2001 году. Здесь для этих талантливых и высокообразованных людей открылись новые творческие горизонты. Эта необыкновенно гармоничная пара стала известна благодаря многочисленным и разнообразным по тематике концертам. В Германии состоялось более 50 их совместных концертов, в которых определился устойчивый интерес к интернациональному кругу музыкальных явлений, и в первую очередь, к немецкой народной, а также к еврейской музыке.

В последнее время Галина Кузнецова все чаще показывает свои композиторские работы. Так, на вечере к двухлетию со дня смерти мужа, ею была представлена фортепианная композиция «Памяти Аркадия Мильмана» и посвященные ему песни. Исполненные ею на юбилейном вечере фортепьянные пьесы-импровизации на темы из немецкого фольклора пополнили музыкальную хрестоматию к созданной совместно с мужем «Методике ускоренного обучения игре на фортепиано и искусству импровизации».

По окончании ганноверской юбилейной встречи Галина Кузнецова ответила на вопросы Анны Циприс (далее А.Ц.).

А.Ц. В вашем вступительном слове было затронуто много интересных проблем. Мне хотелось бы получить на некоторые вопросы более подробные ответы. Какие ваши совместные с Аркадием Мильманом концерты вызывали наибольший интерес у слушателей?

Г.К. Заметным событием стал концерт обработок-импровизаций «Картина мира в немецком музыкальном фольклоре» а также панорамная программа, получившая название «Музыкальное путешествие в пространстве и времени». Внимание слушателей привлекали также тематические концерты, посвященные Дням России, Узбекистана, Молдавии. Об этом существует много публикаций в прессе Германии, Америки, России.

А.Ц. Какое место занимала в ваших совместных концертах еврейская музыка?

Г.К. Можно со всей ответственностью сказать, что еврейская музыка занимала в концертах солидное место, поскольку она была постоянно на протяжении многих лет в центре творческой работы. В Германии важной вехой на этом пути стал многочасовый концертный триптих «Еврейская музыка в контексте мировой музыкальной культуры». В каждом из трех солидных по содержанию и объему концертных вечеров были представлены многочисленные авторские импровизации на различные еврейские мелодии в широком историческом диапазоне от древних культовых напевов до песен, исполняемых на идиш и наигрышей клезмеров. Неизменным успехом пользовалась импровизационная программа на темы еврейских праздников. Большой интерес в самых различных аудиториях вызывал концерт «Страницы киномузыки: от Чаплина до наших дней», в программе которого были широко представлены темы композиторов, связанных с еврейской традицией.

А.Ц. Было бы интересно узнать, чем обусловлена широта ваших художественных интересов и какова в процессе их формирования роль вашей семьи?

Г.К. Эта роль безгранично велика, поскольку именно родители пробудили во мне и развивали в доступной ребенку форме интерес к самым различным областям искусства и науки. Мой отец, окончивший Харьковский университет, был крупным специалистом в области землепользования. В своей юности папа совершил немало далеких путешествий. Охотно вспоминая о своих впечатлениях, он ненароком знакомил меня с историей этих стран, обычаями, природой. А перед сном вместо сказок папа рассказывал мне мифы Древней Греции и Египта. Мама, экономист по образованию, имела хорошие вокальные данные и часто выступала в концертах (особенно часто в годы войны в госпиталях). Она обладала поистине неукротимой творческой фантазией и постоянно делала наброски фантастических сцен, которые видела то в гряде облаков, то в игре теней на поверхности самых обычных предметов. Так что намечаемый мною поворот в моем музыкальном образовании – после окончания средней школы с золотой медалью я хотела стать археологом-египтологом – был не случаен. К счастью, к этому времени я сильно увлеклась композицией, и это определило окончательный профессиональный выбор.

А.Ц. Судя по результатам вашей профессиональной деятельности, Ваше музыкальное образование, было многопрофильным и фундаментальным. Обозначьте основные вехи этого процесса.

Г.К. Я получила полноценное академическое музыкальное образование: окончила семилетнюю музыкальную школу, музыкальное училище, консерваторию. Начиная с училища, где я занималась в классе прошедшего аспирантуру у профессора Константина Николаевича Игумнова концертирующего пианиста и композитора Аркадия Александровича (Абрама Израилевича) Штейнвиля, регулярно получала у него консультации по композиции. Позже у меня появилась возможность пополнять свои знания в этой области во время частых встреч с талантливым композитором и самобытным художником воспитанником Московской консерватории (класс композиции М.Ф.Гнесина, класс фортепиано Л.Н.Оборина) Георгием Александровичем Мушелем, исследованием творчества которого я занималась в своей кандидатской диссертации.

А.Ц. Каких педагоги оказали влияние на Вашу дальнейшую профессиональную деятельность?

Г.К. С глубокой благодарностью вспоминаю своего консерваторского педагога по фортепиано Лию Борисовну Шварц. Как музыковед я сформировалась под сильным влиянием моего педагога по профильной специализации доцента Яна Борисовича Пеккера – блистательного лектора, личности, привлекающей оригинальностью и смелостью суждений, а также четкой профессиональной и гражданской позицией. Его принципиальность, как и высокие требования профессионализма, стали и моим кредо во всей последующей разносторонней музыкальной деятельности. Очень многим обязана я также моему консультанту по докторской диссертации доктору искусствоведения Тамаре Семеновне Вызго, ставшей для меня на долгие годы мудрым наставником, надежным соратником и верным другом.

А.Ц. В своем вступительном слове, говоря о работе в консерватории и в Институте искусствознания, вы упомянули также о деятельности в качестве члена Союза композиторов. Расскажите об этом подробнее.

Г.К. Полученные в общении с моими наставниками знания и гражданский опыт оказались востребованы во всех видах профессиональной деятельности. И, конечно, эти качества могли быть реализованы в Союзе композиторов Узбекистана – творческой организации, где практически на всех уровнях (за исключением руководителя) поручения являются для членов Союза общественной работой. В этой ситуации особая ответственность ложится на тех членов Союза, которым специально делегированы определенные обязанности. Так, например, на очередном съезде Союза композиторов Узбекистана в 1982 году было решено утвердить и избрать новую форму руководства творческой организацией – Секретариат Правления, состоящий из пяти секретарей, ответственных за определенный участок работы.

А.Ц. Когда вы были избраны секретарем Правления Союза Композиторов Узбекистана?

Г.К. На этом же съезде. И мне, как единственному в составе Секретариата музыковеду, к тому же специализирующемуся на изучении творчества композиторов республик Средней Азии и Казахстана, что было предметом исследования в моей докторской диссертации, было поручено курировать вопросы музыкальной критики. Это, было, конечно, в первую очередь связано с оценкой новых работ членов Союза, как композиторов, так и музыковедов, призванных выявлять и анализировать ведущие тенденции развития современной музыкальной культуры республики. Нет особой необходимости объяснять, насколько сложна работа с людьми, особенно, если это – люди искусства и речь идет о творческой, а в конечном итоге и материальной оценке их труда. Поэтому обсуждение новых работ в Союзе композиторов нередко становилось напряженным и требовало от участников дискуссии весомо аргументированных оценок и смелости в утверждении своих позиций.

А.Ц. Критическая деятельность – занятие не очень благодарное. Известно множество примеров, когда и самым великим критикам доставались весьма нелестные характеристики. Расскажите о своей работе «в роли критика» в Союзе композиторов Узбекистана?

Г.К. Мои выступления по проблемам современного композиторского творчества региона на всесоюзных и международных симпозиумах, а также выражающие мою позицию оценки новых работ, зачастую вызывали неоднозначную реакцию. В подавляющем большинстве случаев это обусловливалось существенными расхождениями во взглядах на принципиальные вопросы диалога разных музыкальных культур. Тем более приятно было случайно обнаружить лестную характеристику и ссылку на одну из моих работ на официальном персональном сайте талантливого и высокопрофессионального композитора Узбекистана Валерия Сапарова.

А.Ц. Вы имеете в виду диалог культур Востока и Запада? Почему эта проблема была столь значительной?

Г.К. Композиторское (письменное многоголосное) творчество – явление относительно новое в древней самобытной музыкальной культуре народов Средней Азии и Казахстана. Оно начало целенаправленно развиваться лишь с начала ХХ века года в процессе освоения опыта представителей различных композиторских школ, сформировавшихся в странах Западной Европы и в России. Это, естественно, выдвинуло на первый план задачу поиска путей взаимодействия так называемого «европейского» искусства с господствующей в регионе традиционной музыкальной культурой народов Востока. Сложная и многоплановая проблема диалога культур Запада и Востока, не утрачивающая актуальности до настоящего времени, порождала острые столкновения различных мнений.

А.Ц. Я могу предположить, что Союз композиторов был не единственной ареной столкновения различных взглядов на широкий круг музыкальных явлений.

Г.К. Вы совершенно правы. Личной научной позиции требовала также и продолжающаяся почти десять лет работа в качестве члена регионального специализированного ученого совета по защите диссертационных работ.

А.Ц. А как были приняты ваши монографии?

Г.К. Рецензии на рукописи или опубликованное в книге предисловие больших специалистов России и Казахстана были высокими (в этом можно удостовериться и сейчас в изданных книгах). Были, конечно, и сложности. Важным для себя моментом считаю, что, несмотря на все обстоятельства, работа в избранном мною аспекте продолжалась и появлялись новые поводы для дискуссий. Так, за год до публикации моей монографии «Образный мир творчества композиторов Средней Азии и Казахстана» (Москва, 1991) вышла в свет вызвавшая острейшие споры книга «Государственный оркестр народных инструментов Узбекистана имени Тухтасина Джалилова», написанная мною в соавторстве с моим единомышленником главным дирижером оркестра Фаруком Садыковым (Ташкент, 1990). А сейчас можно встретить отсылки к этим книгам и в рабочей программе учебного курса, и учебном пособии, и в диссертации.

А.Ц. Я знаю о вашей потере мужа. Ваши друзья много говорили об удивительно нежных, заботливых отношениях и творческом единстве. Не хотели бы вы что-то добавить?

Г.К. Я обязана моему мужу всем прекрасным, что подарила мне жизнь. Аркадий Мильман был многосторонне одаренный человек, наделенный удивительным музыкальным талантом, поэтическими способностями и редким ощущением непреходящей радости бытия. Он был скор и точен в своих решениях (как в боксе, которым он занимался в юности). Он был нежен, заботлив и необычайно терпелив в близком общении. У него были друзья, прошедшие с ним почти всю жизнь, и сейчас эти люди стали родными для меня. Он раскрыл неведомые мне красоты природы, укрепил мою волю, вот только не научил меня преодолевать душевную боль. Но этого он и сам не умел: после кончины обожаемого отца он был два года на грани жизни и смерти из-за глубокой депрессии и полного физического истощения. Аркадий был очень надежным человеком, немедленно готовым к помощи. С ним я была наполнена чувством защищенности, для которого в немецком языке есть прекрасное слово «die Geborgenheit», вызывающее у меня ассоциации с безопасностью младенца в руках любящей матери. Поэтому я неслучайно использовала в тексте одной из посвященных Аркадию песен замечательный немецкий фразеологизм: «одним мы были сердцем, одною душой».

А.Ц. Всё, что вы сказали это неимоверно трогательно, особенно, если знать, что вы прожили вместе 40 лет и не утратили чувство любви, глубокой нежности и преданности друг другу.

От автора статьи.

Сейчас Галина Кузнецова пытается преодолеть горе, связанное с утратой мужа, творческой работой. Продвигается редактирование и набор «Методики ускоренного обучения игре на фортепиано и искусству импровизации». Пополняется список композиций. Шаг за шагом увеличивается объём рукописи книги об Аркадии Мильмане. Дается это нелегко, потому что каждая страница пишется, как говорится, кровью сердца… В год юбилея друзья и поклонники, к каковым я отношу и себя, желают Галине Кузнецовой творческого долголетия и удач! Мы верим: дорогу осилит идущий!