Фронтовик с “Победой”

Продолжаю описание эпопеи моего папы с приобретением, использованием и продажей автомобилей в Ленинграде. (см. также “Максимализмы” https://www.mipco.com/win/Max.html)

Купив очередной “Москвич”, папа каждые два-три года продавал его за деньги, превышающие цену на новый “Москвич”, Так он сделал с тремя “Москвичами”.

И вот подошла время покупать прекрасную, но недоступную “Волгу”, в очередь которую папа предусмотрительно записался. Но папа мечтал о “Победе”, купить которую было тоже не по карману.

“Волга” была советским Кадиллаком, она стоила неимоверные 40 тысяч рублей, и считалась верхом автомобильной роскоши. Дедушка к тому времени совершенно обеднел и вскоре умер, денег у нас не было, хотя папа уже занимал пост заместителя начальника большого конструкторского отдела. А когда его начальник ушёл, то папе дали звание исполняющего обязанности начальника отдела, и в этой должности его промурыжили лет пять, не желая назначать еврея на такое ответственное положение. Но в конце концов, всё-таки коммунисты были вынуждены сделать папу начальником, так как заменить его было трудно. Папа был изобретателем, станки по его авторским свидетельствам работали по всей электронной промышленности не только в СССР, но и в Венгрии и Чехословакии, несколько раз он ездил в Москву получать в министерстве вознаграждения за использование его изобретений, и всё равно денег на жизнь не хватало. Нередко мама просила соседку по площадке одолжить пять рублей до получки. А я не раз ездил перезакладывать в ломбард единственную мамину драгоценность – огромную роскошную черно-бурую лису.

Так что о “Волге” не могло быть и речи. Но когда подошла очередь её покупать, включился папин стратегический план по добыче “Победы”. Папа продал свой “Москвич” и занял денег у своих друзей, чтобы выкупить “Волгу”. Эта машина казалась нам дворцом на колёсах, и пару раз папа осмеливался выезжать на ней всей семьёй на побережье Финского залива. В то время в целях борьбы со спекуляцией было запрещено продавать новые, только что купленные машины и поэтому папа решил обменяться машинами: найти человека, который имеет “Победу”, но который хочет “Волгу”. Тогда можно будет рассчитаться по договорённой цене и обменяться доверенностями на вождение автомобилей. То есть формально папе продолжала принадлежать Волга, а “Победа” – её владельцу, но, в то же время, каждый мог ездить на машине, которую он хотел. Оставалось только найти такого владельца вожделенной “Победы”.

Папа написал большими буквами “Меняю Волгу на Победу” на множестве прямоугольных бумажек, в низу которых болталась “бахрома” с номером нашего телефона. И потом мы с папой, как два революционера, которые расклеивают листовки, ходили вечерами по окрестностям автомобильного магазина и прикрепляли к столбам кнопками эти объявления.

В итоге, нам позвонил генерал в отставке, у которого была “Победа” в прекрасном состоянии, и он, благодаря своим связям, ускорил процесс оформления доверенностей. Узнав, что папа – бывший фронтовик-танкист, генерал даже смягчился в цене. Папа с ним подружился, и они ещё оказывали друг другу какие-то услуги. В итоге, папе и генералу удалось переоформить машины на продажу и избавиться от доверенностей, получив в законное владение любимые машины.

“Победа” стояла в гараже, на заднем дворе нашего дома на Кировском проспекте 55. Папа построил гараж из шлакобетона – единственный среди бесконечных деревянных гаражей, в которых по вечерам и по выходным шла бурная пьяная жизнь автомобилистов, в которой мой папа, разумеется, не участвовал. Но всевозможные ремонты папа там делал с помощью соседей пьяниц-автомобилистов и сам помогал им инженерными советами.

Вот что я писал о гаражной обстановке см. книжку “По направлению к себе” https://www.mipco.com/win/sebe.html

Косте, алкашу-гаражнику.

На заднем дворе – приют ворожей,
там лечат машины и моют,
его я назвал бы тюрьмою
с технической кутерьмою,
со множеством гаражей.

Там все вечера и воскресные дни
расходуются на корпенье
над бурным моторным кипеньем
над заднепроходным коптеньем –
нет ближе машины родни.

И там проживал добродушный алкаш,
шатались в гараж его гости,
и пил он под именем Костя,
теперь он уже на погосте,
и продан кому-то гараж.

Он так и не кончил извечный ремонт
своей таратайки унылой,
ведь все свои трезвые силы
он тратил на поиски милой,
пьянящей его через рот.

Душа – это двигатель внутреннего
сгоранья. Но он не на спирте.
Вы, горькие пьяницы, спите
спокойно – поэты-спириты
не бросят во сне одного.

На работе все привыкли к папиному еврейскому имени-отчеству и кричали его через большие залы и коридоры: Израиль Давыдович! Но в гаражном обществе произносить громко имя страны-агрессора было работягам не с руки. Во всяком случае, папа и мама так полагали.

Когда-то родители узнали о древнерусском имени Изяслав. Папу всегда друзья и знакомые звали Изя. Но тут проступила вторая половина: слав. Не помню этапов развития этого процесса, но в итоге все гаражники звали папу Славой. Так был найден межнациональный компромисс.

Одним из усовершенствований, что папа сделал в “Победе” было раскладывающиеся передние сидения для того, чтобы во время наших путешествий по Прибалтике и в папин родной Киев можно было бы поспать в машине. Но передние сидения не уходили вперёд, чтобы дать спинке опуститься впритык к заднему сидению. И поэтому спинка переднего сидения возвышалась на заднем сидении и лежать на такой горбатой поверхности было весьма неудобно. Но это не мешало мне водить в гараж своих первых девушек и устраиваться на разложенном сидении, пусть в неудобной, но в весьма приятной позе.

Михаил Армалинский