Фейс Буки (fbfb656)

Maxim Kantor

Самое важное то, что некого винить.
Происходит мерзость, а свалить не на кого.
Это необычно.

В судьбе русских людей всегда виноват кто-то сторонний.
Татары, немецкие цари, большевики, либералы – злое заемное, не присущее изначально.
Подцепили инфекцию и страдаем. А сами мы светлые, добрые сердцем. Если бы не большевики, так и горя бы не было;

Но нет больше ни большевиков, ни династии Ганноверов, ни татар с монголами, и даже либерализма тоже нет.
Некого винить.
И это заставляет задуматься о прошлых несчастьях.

Igor Klymakin

О ДОМИНАНТЕ И КОМПОНЕНТЕ РОССИЙСКОЙ ИСТОРИИ

Долго беседовал со знакомым историком. Он скептически отзывался о моей сосредоточенности на истории российской государственности. Архаика, мол, все это, карамзинщина, перекочевавшая потом в советскость, а из нее в постсоветскость. А ведь в истории России было и иное, были европейские тенденции в общественной жизни, были европейски ориентированные мыслители и политики, была очаговая европейская повседневность. Вот эту историю и надо писать. Историю иного, если хотим иного, чем было и есть.

Я не возражал, но в оправдание говорил, что меня все же интересует, почему это иное (в мыслях и практике) из раза в раз сметалось, едва успев или не успев пустить корни. Иное – неудачник российской истории. Государство его периодически дозированно востребует, а потом гнобит и гробит, порой меняя свою форму. Поэтому, может быть, желательно бы, наконец, понять, почему иное бывает компонентой, но никогда доминантой, почему оно всегда слабее оппонента, а тот всегда сильнее, и при каких условиях соотношение сил могло бы (и могло ли бы) измениться. К карамзинской апологии российского государства эти “почему” никакого отношения не имеют.

Сошлись на том, что коллега подумает.

Михаил Юдовский

Жизнь моя сложилась так, что я терпеть не могу селедки. Одни меня жалеют, другие недоумевают в духе поручика Мышлаевского, только со смещением: «Как же вы водку без селедки станете пить?» В одном доме в изрядной компании хозяйка, как оказалось, следила за моими закусываниями и, наконец, не выдержала:
– Миша, что ж ты всё капустой да грибочками? Давай я тебе селедки положу.
– Извини, – говорю, – я селедку не люблю.
– Как?
– Да вот так.
Это настолько переполошило всех сидящих за столом, что они на какое-то время забыли о выпивке и стали всерьез обсуждать, как это можно не любить селедку. Заговорили о моей ущербности.
– Это целая история, – сказал я.
– Ну, расскажи.
– Налейте сначала.
Разлили водку по стопкам, чокнулись, выпили, я закусил маринованым масленком.
– Ну? – потребовали у меня.
– Я не люблю селедки, – сказал я.
– А история?
– Вот такая печальная история.
– Давайте его побьем, – предложил один из гостей. – Мало того, что он селедки не любит, так он еще наебывает насчет историй. Это как же в одном человеке помещается столько отвратительных качеств.

Maxim Goryunov

рассказали историю – при ельцине в воронежской губернии жил-был парень, которого все любили.
однажды он решил стать губернатором.
для этого ему были нужны деньги на взятку кремлёвским товарищам.
парень объехал воронежских людей, со всеми выпил, закусил,
попарился в бане, договорился об условиях возвращения кредита.
денег собрал ровно столько, сколько надо.
сложил их в спортивную сумку, условился с кремлёвскими о встрече,
сел в самолёт и улетел в москву.
пока летел, передумал быть губернатором, выбросил мобильный в урну, купил в домодедово билет куда-то на запад и вечером того же дня навсегда покинул страну.
в воронеже остались родители, жена, ребёнок, друзья,
которые теперь ему совсем-совсем не друзья.
парня до сих пор ищут.

От редакции. Особенности орфографии, пунктуации и стилистики авторов сохранены.