Фейс Буки (fb611)

Maxim Kantor

Русский Детройт

Россия – это такой завод по производству идеологий; этим Россия и интересна в истории. Было время – производство работало отменно.

Так Детройт, например, – интересен автомобильной промышленностью.

Но Детройт перестал быть центром автомобилестроения.

Что-то там осталось, но расцвета Фордовских заводов, каковое наблюдалось сто лет назад – нет, и больше не будет никогда. Уже не нужно. Все стало иное. Детройт – запущенный город, из самых проблемных в Америке. Наркомафия, преступность, безработица, дикие кварталы.

А в России уже не производят идеологию. Давно не производят. Не умеют больше.

Вторичный продукт, каковой сейчас льют в головы обывателям, – не настоящий, это суррогат. Это и не православие, и не интернационализм, и не социализм, и не капитализм, и не демократия, – это унылая тоска по былой империи, геополитический бред, для провинциальных литераторов. Это не качественная идеология.

Гниение идейной продукции – как и гниение производства – определяет будущее страны.

Это будущее разрушенного завода – будущее Детройта.

Разлагаясь, вся эта мессианская галиматья будет рекрутировать новые и новые банды бездельников и воров.

Все эти бессмысленные моторолы, лимоновы, путины, прилепины, дугины будут бродить с пустыря на пустырь и гиканьем и автоматами, лузгать семечки и причитать что их не понимают.

Возникло пространство наподобие Детройта – там перестали производить машины, а здесь перестали производить идеи.

Оголтелые банды вооруженных дебилов бродят по необработанной земле и стреляют друг в друга.

И ничего иного уже не будет.

Михаил Юдовский

На одной совершенно не литературной тусовке неожиданно вспомнили Лимонова. Помянувший заявил, что всегда Лимонова недолюбливал, а теперь утвердился в этой мысли.

– А почему, собственно? – спросили у него.

– В нем нет внутренней диалектики.

– В смысле?

– Внутреннего развития, чтоб вам было понятно.

– То есть?

– Говном был, говном остался. 

Alexey Lebedinsky

Да, конечно, Нью-Йорк мне намного ближе по духу, по нашим эмигрантам, среди которых есть очень близкие мне люди. И деятельности для меня там куча. Но пока я торчу в Майами, наслаждаясь теплом, кабриолетом, шлепками, майкой и шортами, отсутствием пробок и теплым океаном в минутной доступности, в какой-то надежде “на авось что-то изменится, и я встречу тут свою любовь”…) Я именно и потому не начинаю тут никакую деятельность, даже студию свою не рекламирую, сижу и жду “у моря погоды”. Пусть сознание прочистится, осядет и утихнет боль за Россию, потому что мне все равно ничего не изменить… И надеюсь, что тогда встанет моя тушка с дивана и примет решение. Может быть, и в Нью-Йорк. А может, и в ЛА. А может, и тут начну, наконец, бурную деятельность. А может, и в Киев, зовут туда, и люди там замечательные, и девки красивые и умные). Но в Россию обратно точно не хочу.

Tatiana Sheremeteva

“Девица с приданым очень хочет выйти замуж. Согласна на любой возраст и наружность, кроме прокаженных и сумасшедших. Лишь бы были деньги”.

– Так не пишут!

– Так, конечно, не пишут. Так думают, милая.

Это Фаина Раневская в фильме режиссера Ромма, сценариста Габриловича и оператора Волчека “Мечта”.

Фильм вполне себе пропагандистский – о великой и прекрасной стране Советов.

Но там есть единственно правдивый персонаж:

та самая “мадам Скороход” – смешная и нелепая, трагическая и омерзительная. По-настоящему непостижимо великая роль.

“Так, конечно, не пишут. Так думают, милая”…

Ganna Oganesyan

В дальнем зарубежье, откуда я регулярно недолюбливаю Родину, сегодня очень симпатично отмечали День отца. Мужики фотографировались со своими малышами, играла музыка в парках, по центральным улицам шумел парад отцов, на кладбищах взрослые клали цветы на могилы умершим отцам… В сущности, ничего из ряда вон. Здесь папы явление не праздничное, а ежедневное. Мужчины водят (или возят) своих детей в сады и школы, влажнеют глазами, глядя, как их сыновья, еще плохо держать на льду, размахивают хоккейными клюшками, серьезно выбирают дочкам платья на выпускной бал… Менее везучие, разведенные отцы спешат забрать детей на “свои” дни, исправно оплачивают своим детям учебу, отдых, еще учебу, потом и свадьбу… Умиление такое положение вещей вызывает лишь первый годы жизни вне России, потом привыкаешь. К нормальности вообще привыкаешь быстро. И уже с неким стыдом (даже у меня, у женщины) вспоминаешь, как себя ведут папаши на родных просторах. “Какой герой” – говорят у нас о мужчине, который, один из тысяч, не поторопился сбежать от жены, услышав, что она родила нездорового ребенка. “Очень порядочный человек” – говорят об отце, который после развода САМ платит бывшей жене алименты. “Он святой!” – это о том, кто после смерти жены не сплавил своего ребенка государству и САМ воспитывает его. Отчего “перебито” в нашем народе самое основное – забота о потомстве, желание продолжиться и после своего ухода в иной мир? Нет ответа… Может у всех “Великих народов” такие перекосы? Державное величие мешает менять памперсы? Нравственное достижение последнего десятилетия выразилось в том, что отцы с баблом, стали отнимать детей (красть, выкупать, отсуживать) у бывших жен. Но таких все же куда меньше, чем тех, кто только после судебного результата на ДНК, со скрипом признает свою “кровинку” и раз в год принесет ему ёлочку и спросит: “Ну и в каком ты уже классе?” Хотя, кто растит таких херовых отцов? Увы, мы… мамаши. Бабушка взрослого внука как-то пожаловалась мне: “Боже мой! Мальчик на минуту забылся и теперь всю жизнь он вынужден платить этой дряни!” Я не уточнила, кого она назвала “дрянью”, девушку, которая родила ей правнучку, или саму правнучку… С Днем отца вас, бабуля. 

От редакции. Особенности орфографии, пунктуации и стилистики авторов сохранены.