Фейс Буки (fb605)

Pavel Palazhchenko

Оставайтесь в курсе последних событий! Подписывайтесь на наш канал в Telegram.

Когда команда США в очередной раз проиграла первенство мира по синхронному плаванию, президент собрал совещание.

Пригласил министра спорта, министра образования, министра юстиции. Директора ЦРУ, конечно. На всякий случай – министра транспорта.

Несколько минут в Овальном кабинете висела тяжелая тишина, нарушенная репликой руководителя администрации:

– Убожество.

– Так, давайте без эмоций, – сказал президент, втайне радовавшийся, что не пошел на финальную часть. – Доложите обстановку сначала.

– В целом – контролируем, – сказал руководитель администрации. – Есть отдельные инциденты. В Лас-Вегасе, Бостоне, Санкт-Петербурге (штат Флорида) мужики громят спорт-бары. Гэллап отмечает повышенный уровень депрессивности населения. Один болельщик бросился с моста «Золотые ворота».

– Как он? – спросил президент.

– Откачали.

Президент посмотрел на министра спорта. Пристально.

– Разберемся за два дня, Виктор Васильевич, – сказал министр. – Проблемы накапливались годами. Десятилетиями.

Президент продолжал пристально смотреть на министра.

– Но если честно, Виктор Васильевич, – сказал министр, не стушевавшись под пристальным взглядом президента, – надо быть реалистами. Трудно нам стать великой синхронной державой. Все-таки у русских школа! И ноги не как у наших девах.

– Это какие же у них такие ноги? – вставил русофоб директор ЦРУ. – Вы Пушкина читали?

– С тех пор многое изменилось, – ответил министр с достоинством. – А у нас – давайте смотреть правде в глаза – порода подпортилась.

Часа два обсуждали. В целом – содержательно.

– Нужен комплексный подход, – подытожил президент.

На том и порешили. Выделили два миллиарда на развитие детского синхрона. Губернатор штата Кентукки по скайпу обещал построить сто бассейнов. Дали поручения министру образования, министру юстиции, CNN. Директору ЦРУ, конечно.

Министр транспорта уходил с совещания довольный. Ему – никаких поручений.

Sam Kats

Второй раз наступил на грабли: принял участие в конкурсе на лучший короткий рассказ о весне. Просили юмора и легкой эротики. Обещали три денежных приза, иначе я бы ни в жисть. Сайт, что конкурс проводил, был наводнен графоманищами и графоманчиками различного пола и победа, казалось, была мне гарантирована. Я не мню о себе много, но я могу внятно изложить свою мысль на бумаге. В наше время, когда излагают все, это не так уж мало. Однако, как раз ничего внятного не требовалось. А мысль, как таковая, вообще исключалась.

Второй приз достался опусу о защитнике Новороссии, которого пытают, а он в это время внутренним монологом рассказывает читателю о неправильной политике Запада. Наверное, страдальцу так легче было пытки переносить. В конце снаряд отрывает герою две ноги, одну руку и выбивает полглаза, но самое главное и, вероятно большое, оставляет, потому что невеста с криком радости вбегает к нему в палату. Вот вам и затребованная условиями конкурса легкая эротика. “Дальше будем шагать вместе”, – говорит ей инвалид и мне в его словах слышится что-то зловещее. С юмором читателям повезло меньше, чем с эротикой. Даже легкого не наблюдалось. Вся эта бодяга была написана с серьезностью, проникшегося патриотизмом пионера, при первой повязке галстука.

А главным призом было награждено что-то под томным названием “Тосечка”. Первая треть этого неопределенной формы сочинения была посвящена описанию цветущей белой сирени. Автор, перекормленный в детстве сладким, мужчина, из-за этой сраной сирени сравнивал Москву с невестой, готовой к торжеству. Имя жениха он не выдал, но я подумал, что кто кроме родного Питера, и сразу представил себе их первую брачную ночь в виде дрожащего от напряжения шпиля Адмиралтейства и истекающей влагой Москва-реке. Далее писатель наконец-то обнаружил в старых письмах зачатки человеческих персонажей. Некоего альпиниста. Он в 50-х сел в поезд и куда-то поехал. На каждой остановке он отсылал Тосечке сверхсентиментальные письма. Вероятно, суровым железнодорожникам и почтальонам такое паскудство надоело и они его сняли с поезда, потому что о прибытии любителя горных вершин куда-либо не сообщается. Но зато имелись фото бородатого мужика то с ледорубом, то в каких-то президиумах, и приписки не очень литературно талантливой Тосечки. Все они состояли из единственной фразы “Как хорошо-то было” и дат. Хорошо было не часто, но долго – 50 лет. Надо полагать, что скалолаз и терпеливая Тосечка все эти годы успешно занимались легкой и тяжелой эротикой, не ставя в известность своих супругов. В заключении появилась фотка почетной могилы, заваленной гладиолусами, но вокруг буйно и трепетно цвела она, сирень Не знаю, как вас, но меня стошнило.

Желающим участвовать в следующем конкурсе этого сайта, могу дать координаты. Я вам не конкурент.

Leonid Storch

Тот, кто занимался правописанием иностранных топонимов, не отличался последовательностью. Почему по-русски New Caledonia – это “Новая Каледония”, а New York – “Нью-Йорк”, а не “Новый Йорк”? Откуда в топониме “Ливерпуль” (Liverpool) взялся мягкий знак? И если уж взялся, то почему его нет в названии “Кингстон-апон-Халл” (Kingston upon Hull)? Кто засунул неблагозвучное “Ж” в “Пари” (Paris)? Eсли уж надо было что-то засунуть, то логичней было бы выбрать “С”. Почему Brasil – это “БразилИЯ”, а Аrgentina – все-таки, как и должно быть, “Аргентина”, а не “АргентинИЯ”, и Sudan – “Судан”, а не СуданИЯ?

От редакции. Особенности орфографии, пунктуации и стилистики авторов сохранены.

Подпишитесь на ежедневный дайджест от «Континента»

Эта рассылка с самыми интересными материалами с нашего сайта. Она приходит к вам на e-mail каждый день по утрам.