Фейс Буки (fb599)

Олег Лекманов

Психологическое

Два дядьки при мне на улице случайно столкнулись плечами. Один буркнул: “Сука!”, другой: “Козлина!”. Первый (видно было, что по инерции, не подумав), схватил второго за рубашку: “Что ты, мля, сказал сейчас?”

И вот они уже стоят друг против друга, набычившись, и неохота им совсем драться, а как выкрутиться из дурацкой ситуации, оба не знают. Пришлось вмешаться и выступить в роли арбитра (“Мужики, вы чо?”), что было ими обоими с облегчением принято.

Так, мне кажется, некоторые войны начинаются. Или не начинаются.

Ganna Oganesyan

Жанна Немцова вынуждена прятаться от угроз… Как же эти дохрена процентов “патриотов” боятся крошечного процента Других, что готовы угрожать девочке, у которой только что убили отца…

Vladislav Pasternak

Все никак не успокоюсь. Проблема с «Под электрическими облаками» для меня не в том, что Герман-мл. не показывает выхода. Звягинцев в «Левиафане» тоже не показывает выхода, но он хотя бы вход показывает. Звягинцев рассказывает историю: начало, середина, конец. Конец мрачный, но убедительный. Герман сразу начинает с середины – и в ней же остается. Сценарий, вероятно, написан несовершенными глаголами: «ходили», «говорили», «сморкались и кашляли». В интервью Кинопоиску открыто говорит, что не знает, что означает деталь, на создание которой потрачено четыре месяца. Извините, но вот такое кино и дискредитирует термин «артхаус». Пришел автор, что-то пробурчал что-то красивое, претенциозное, но то ли одному ему понятное, то ли столь простое, что обсуждать нечего. Ни вопросов, ни ответов (бог с ними, с ответами – хоть бы вопросы услышать). Про бесконечный кашель и сморкание я уже писал, но напишу еще: у меня какое-то принципиальное несогласие с Германом-младшим. Ему кажется, что это придает персонажам реалистичности? Но кашель и сопли на экране давно превратились в признак смертельной болезни. Они, что, все смертельно больны? Чем? Интеллигентностью? smile emoticon Героя, к примеру, «Стыда» сжигает колоссальная внутренняя боль – при этом он не кашляет, не шмыгает, у него нет родимого пятна на поллица, как у архитектора из «Электрических облаков». Герман отождествляет себя со своими героями, но он – здоровый, успешный, стильно одетый человек, хоть и интеллигент. Все это выглядит лживо, неубедительно, конъюнктурно. Вот эти две нелепые заплатки в фильме – «А правда, что у тебя родителей на Украине бомбой убило?» и что-то про эмиграцию. Это же тема последнего года, ну, полутора лет. Нормально, снимаешь ты кино, и вдруг так: о, надо сюда еще что-нибудь актуальное вписать. Ну-ка, где тут у нас место свободное в фильме? А, вот здесь, сюда впишем. А когда девушка идет и вдруг оборачивается и в камеру «здравствуйте» – это что? Это фильм Сокурова? Чудовищно пошлая и примитивная картина, набитая банальными символами и образами.

David Aidelman

Был такой реальный случай в Хайфе. Около 20 лет назад. Когда в одной школе стали преподавать русский язык. Причем, для детей младших классов.

Восьмилетний ребенок пришел домой и сообщил:

– Нам сегодня показывали в школе чучело Пушкина.

«Не чучело. Статуэтку» – поправила его очень культурная мама.

– Нет. Чучело.

– Нет, не чучело.

– Учительница сказала.

– Учительница не могла такого сказать.

А надобно сказать, что для восьмилетнего мальчика «учительница сказала» – это более чем авторитетно. То есть если его папа всю жизнь занимался синхрофазотроном, а учительница сказала, что синхрофазотрон это утюг, то бедный отец напрасно будет уговаривать чадо, что это «ускори́тель заря́женных части́ц». Не фига! «Учительница сказала это утюг». И не спорьте.

К счастью или сожалению это быстро заканчивается. К годам 10 референтность учителки в жизни молодого человека будет стремительно идти вниз, а главную роль в межличностной значимости возьмут на себя референтные сверстники.

Но для восьмилетнего человека учительница это Авторитет и с «учительница сказала» спорить трудно.

У матери по поводу чучела ничего не получилось.

Часов в шесть пришел отец-програмер. И рванулся на штурм «чучела Пушкина». Но тоже безрезультатно.

Ребенок уже плакал, но стоял на своем: «учительница сказала: чучело Пушкина».

Семья была культурной. Они позвонили знакомому психологу. Проконсультироваться.

Знакомый душевед сказал, что они травмируют ребенка, заколачивая в него ошибку.

Единственный кто может снять эту вещь – сама учительница.

Поэтому на утро програмер тщательно побрился и одел по такому случаю неиспользуемый в обычном режиме галстук.

Ну и… Он нашел учительницу. Он подвел ребенка. Мол, вы канешно… Тысяча извинений… Простите, великодушно… Видите ли… Он вот… Нам психолог посоветовал… Короче, он говорит… Что вы сказали… Ну вы конечно такое сказать не могли… Вот психолог и посоветовал.

Знаете, что ответила учительница?

– Ну не могла же я сказать, что это «БЮСТ». 

От редакции. Особенности орфографии, пунктуации и стилистики авторов сохранены.