Фейс Буки (fb454)

Maxim Kantor

РЕЛИГИОЗНЫЙ ПАТРИОТИЗМ

Патриотизм сегодняшнего дня – имеет все родовые меты и особенности, но есть и модификация: патриотизм сегодня это инвариант корпоративной морали.

Корпоративная мораль (система договоренностей внутри кружка) властвует в современном искусстве, в медиа-институтах, в банковском деле. Корпоративная мораль – аморальна в принципе; но от этого не менее пафосна. Скажем, коллектив одной медиа-группы конфликтует с коллективом другой медиа-группы; оба коллектива продажны, какой же может быть конфликт – если страсти оплачены?

Но в корпоративной морали властвует особая “умеренная продажность” – то есть такая продажность, которая подкрепляется убеждением, что одновременно с фактом продажи, ты еще и разделяешь принципы корпорации. В принципе, ты согласен даже работать бесплатно – а бонусы получаешь стечением обстоятельств. Умеренной продажности соответствует “умеренное сострадание”: член корпорации смиряется с тем, что граждане, находящиеся вне корпорации – не заслуживают снисхождения в той мере, в какой его заслуживают члены кружка. Сострадание имеет место, но целевое.

На корпоративной морали построено все современное общество; и патриотизм – инвариант этой корпоративной морали.

Внутри сравнительно узкого (по отношению к человечеству) кружка – в русском народе, например, – подогреваются почти человеческие страсти; но не вполне человеческие, а корпоративные.

Умеренная продажность и умеренное сострадание суть компоненты этого патриотического сознания.

Согласен ли Сечин служить России бесплатно? о да, он работает ради идеи. Ежедневные миллионы идут как бы попутно служению, так уж сложилось.

Готов ли Лавров сострадать Украине? о да, он же цивилизованный политик и он искренне горюет, когда видит гибель государства. Разжигание войны в соседней стране происходит как бы попутно – работа у нас такая. Убийство себе подобных – дурно, но неизбежно, поскольку корпоративная мораль не считает чужую жизнь вполне жизнью.

Церкви сегодняшнего дня – тоже своего рода корпорации. И чувства, которые мы обсуждаем сегодня (по поводу карикатур, глубоко ранящих чувства верующих) есть ни что иное как религиозный патриотизм.

Сочетание слов – религиозный патриотизм – нелепейшее.

Но нелепо и алогично все происходящее в последние годы.

В карикатурах на пророка или Иисуса нет и не может быть преступления. Как нет преступления в карикатурах на Путина, Рейгана или Меркель.

Преступление есть по отношению к корпорации, к морали кружка – но не к вере и морали вообще.

Следующим шагов после запрета карикатур на пророка будет: не трогайте нашего президента и патриарха: вы оскорбляете чувства патриотов. И этот шаг уже сделан. То и дело слышишь: не смейте уничижительно говорить про гаранта – вы оскорбляете страну.

Ну, если страна эквивалентна гаранту – то и шут с ней.

Патриоты от религии – самые смешные люди на свете. Но и самые опасные.

Бороться с корпоративной моралью – просто: надо знать, что корпорация – узкая ячейка, за пределами этой сравнительно маленькой группы лиц (спаянных догмой и племенной солидарностью) есть огромный мир – с подлинными страстями и чувствами.

Пусть художники рисуют – что хотят и сколько хотят. И пусть смеются во весь голос над корпорациями: над Роснефтью, российским патриотизмом, мусульманским фанатизмом, украинской самостийностью – все это очень смешно. Если вера может быть оскорблена и ущемлена рисунком, то грош ей цена

Sergey Yastrjembsky

Сколько же в Европе полезных идиотов. Демонстрируют против борьбы с исламизмом. Им глотки резать будут, а они будут кричать: “Мы смеемся вместе”. Ну, ну

Виталий Щигельский

при прочтении высказываний “признанных и любимых российских медийных лиц”, создается впечатление, что главная их задача – не выразить собственной четкой и однозначной позиции по отношению к теракту во Франции и последующих выходок псевдо-религиозных фанатиков и экстремистов по всему миру,

все потому, что “российские медийные джунгли” живут по законам джунглей зоологических и побудительные мотивы “медийных лиц” немногим отличаются от инстинктов приматов – размножение, захват еды, доминирование и собственная безопасность, при этом вышеупомянутые не охотники за информацией, а ее собиратели, иными, словами, падальщики, каждый из которых приписан (есть симбиот) “сильного” мира сего…

потому нет среди них ни аналитиков, ни журналистов, есть только “обезьяны” с ярко-красными задами…

а толерантность – всего лишь кусты, за которыми можно переждать атаку хищников, ну, или, в более позднем случае, – варваров…

Denis Dragunsky

НИ ОДИН МУСКУЛ (ИЗ ОЧЕНЬ СТАРЫХ ЗАМЕТОК)

Ярослав Смеляков в молодости написал несколько великолепных стихотворений, но потом, видно, советская власть сильно его напугала. Так что огромный его талант был сильно изгажен лояльностью. Отсидев три раза в лагере, он ни разу об этом не говорил вслух, лагерные стихи были опубликованы посмертно. Хотя, конечно, он оставался хорошим поэтом, и в его строфах иногда встречались просверки былого. Под конец жизни он совсем спился – не социально (был благополучным и весьма уважаемым человеком), а как-то биологически. Пил все время, прихлебывал крохотными глоточками водку из бутылки, которую носил в кармане.

Так вот.

Однажды – в середине 1960-х – мы с папой зашли в Дом литераторов, и в холле нам встретился поэт Василий Петрович А., занимавший в Союзе писателей какой-то административный пост. Он остановился поговорить с папой. Вдруг откуда-то слева громко раздалось:

– Василий!

Василий Петрович не среагировал.

Я повернулся и увидел – в тяжелом кресле тяжело сидит хмельной Смеляков.

– Василий! – крикнул он. – Покайся!

Я раньше думал, что это только в книжках так пишут – дескать, “ни один мускул не дрогнул на его лице”. И вот в первый раз увидел, как это бывает. Литератор-администратор спокойно закончил разговор, неторопливо попрощался и вышел из стеклянных дверей на улицу.

– Покайся, Василий! – неслось ему вслед.

Был еще один раз, когда я созерцал железное самообладание.

Мы с папой обедали в ресторане ЦДЛ. С нами был писатель Сергей Гуров. А за соседним столиком сидел еврейский детский поэт Овсей Дриз, веселый и добрый старик. Но в этот раз он был какой-то злой. Он кричал:

– Гурлянд! Муля Гурлянд, что же ты не отзываешься? Витя (это уже он к моему папе обращался), ты думаешь, что он Гуров? Что он Сергей? Он Самуил Гурлянд! Он еврей, как мы с тобой! Муля, ты почему стесняешься?

Ни один мускул не дрогнул на лице Сергея Гурова.

Хотя все-таки видно было, как ему это неприятно.

В отличие от Василия Петровича А., которому было все равно.

Larisa Volodimerova

живу в постоянном сюрреализме. никак не привыкну. жизнь такая смешная, что ли… вчера прилетела одна румынка, уже жившая раньше в Голландии и знающая, что есть на свете птичий грипп, и что яйца у нас в магазинах – вообще самая дешевая еда. не поверите, привезла 20 с лишним… СЫРЫХ куриных яиц на самолете. и не остановил никто:) ну ладно, сварила бы… еще и за перевес у нее попросили 150 евро в Бухаресте. а я сейчас поехала в магазинный центр, забыв, что суббота и что нечего по такой погоде в выходные таскаться. народу – тысячи, и все на стреме после парижских терактов, у нас вроде тоже готовность объявлена. смотрю, пожарники наши бегают у магазина в полной форме и противогазах, неск. машин подъехало, ну тут и полиция, и скорые: газом пахнет. народ ринулся к выходу, мы как раз тоже отъезжали уже, но аккурат в 3 метрах от бензоколонки застряли в пробке между пожарной машиной и полицейской. взрывай – не хочу… а атаку внутри “отменили”. со смутным сердцем пришла я домой, и тут счастье: кошка впервые вышла на балкон (сейчас стихло, а еще час назад просто шквал был) и вкусила свободы. узнала, что есть свежий воздух и всякие птички на воле… вот такой пунктирный ритм жизни, весьма эфемерный. и настроенье прекрасное:)

От редакции. Особенности орфографии, пунктуации и стилистики авторов сохранены.