Фейс Буки (fb994). Истории из жизни

Alikhanov Sergey Ivanovich

Грузинский государственный Институт физкультуры я окончил по большому теннису.

Студенты играли тогда отечественными деревянными ракетками и мячами ленинградского производства.

Ракетки “Шляйзингер” выдавали только успешным теннисистам, и только через Спорткомитет.

Как сейчас скрипки “Страдивари” мировым гастролерам.

У меня же был только второй разряд, но зато по волейболу – был первый, и этого было вполне достаточно, что окончить институт физкультуры.

Моя дипломная работа называлась – “Скорость подачи Александра Метревели”.
Я снимал отцовским трофейным немецким киноаппаратом, как Александр Метревели тренировался с Какулия на динамовских кортах на набережной Куры.

Скорость съемки – 24 кадра в секунду, обтюратор вращался, и давал выдержку каждого кадра примерно 1/300 секунды.

Я высчитал, что если бы подача Метревели продолжалась целую секунду, то теннисный мяч получил бы вторую космическую скорость.
В 1969 годы – когда я писал этот диплом, это было вполне в духе времени.

Наклеив фотографии и сброшюровав, я принес дипломную работу своему преподавателю – Арчилу Элердашвили.

Он открыл заглавный лист, прочитал название, с возмущением произнес:
– Какие глупости ты тут написал! Иди и как следует поработай! – и отбросил мои научные изыски.

Через две недели я принес ту же самую сброшюрованную работу.

На это раз, даже не открывая диплом, мой тренер сказал:
– Вот теперь совсем другое дело! – и поставил мне отличную оценку.

Вот стихотворение

Памяти Арчила Элердашвили

Мне казалось, солнце Уимблдона
Надо мной взойдет наверняка.
Что ж стучать о стенку исступлённо –
Я валял в тенечке дурака.

Ленью был храним я, как судьбою.
Я б достичь высот пытался зря, –
Не вяжись с божественной игрою,
Если просто нет инвентаря.

Годы все закроют белой сеткой –
Тщетность жизни зная наперед,
За удар расхристанной ракеткой
Тренер мой поставил мне зачет.

А советов дал он мне немного,
Все они спортивны и просты –
“В том лишь, что тебе дано от бога,
Может быть, и преуспеешь ты…”

Alexander Ilichevsky

Двадцать лет назад в Сан-Франциско я устроился летом развозчиком пиццы.

В тот год Бразилия выиграла чемпионат мира и мой первый день работы был полон гудящих автомобилей с высунувшимися до пояса девушками. Они были пьяны от счастья и размахивали желто-зелеными флагами.

Вряд ли какая-либо другая работа может сравниться с возможностью узнать город до самого его мозжечка, которую даёт вам мозаика из коротких встреч с голодными людьми. Вы протягиваете им горячую пахучую коробку, а взамен они одаривают вас своим характером, какими-нибудь мизансценами в дверных проемах самых разных квартир, домов или обиталищ (пиццу, например, могли заказать бездомные – с помощью телефона в ближайшем баре).

До сих пор помню десяток ярких, иногда полоумных, иногда даже опасных или восхитительных встреч. Однажды ночью мне довелось принести заказ слепому человеку, в квартире которого был выключен свет, а когда он его включил, все стены оказались увешаны зеркалами.

Эти встречи стоят отдельного рассказа.

Тогда я довольно быстро обнаружил зависимость: какие именно клиенты дают больше всего чаевых.

Наименее доходны были заказы в особняки респектабельных районов, например, на улице Sutter. На улице California был один роскошный дом, где взрослые всегда посылали расплатиться сына – рыжего быстрого мальчика лет семи. Он принимал от меня сдачу и, глянув в ладонь, ссыпал без остатка всю мелочь себе в карман, неизменно при этом воровато оглядываясь на вход в столовую, где находились, судя по голосам, его родители.

А самые большие чаевые я получил в адском месте на Buchannan, в муравейнике социального жилья времен освободительного правления Джона Кеннеди, куда полицейские боялись сунуться без шлемов и бронежилетов. Хозяин пиццерии, необъятный грек Дин, в очках припорошенных мукой, снаряжая меня в жерло расовых проблем американского общества, всегда грустно качал головой и охал, будто это я его туда посылал, а не наоборот.

Самые большие типы в моей жизни мне дал негр с проваленным сифилитическим носом, края которого были обмазаны синтомициновой эмульсией. Этот запах из забытого детства вызвал волнующий прилив смутных припоминаний, подкрепленных тем, что опустилось мне в ладонь.

Негр дал мне шесть долларов, всю сдачу с двадцатки за Pepperoni Medium из Round Table Pizza на Van Ness Street.

Шесть восхитительных мятых баксов.

Это было целое сокровище. На них я мог пировать вечером у океана двумя бутылками Guiness, упаковкой beef-jerky и пачкой сотого “кента”.

Тот несчастный негр, наверняка, давно уже прах. Я видел его всего несколько секунд своей жизни, но я вспоминаю его куда чаще, чем все премии, зарплаты и того мальчика с California Street.

Vladimir Pletinsky

ЦИТАТА ИЗ СЕБЯ

Одни сражаются за место под солнцем, другие – за возможность спрятаться в тень.

От редакции. Особенности орфографии, пунктуации и стилистики авторов сохранены.