Фейс Буки (fb986). Лето обещает быть жарким, и вовсе не из-за глобального потепления

Yuri Felshtinsky

Я надеюсь, все обратили внимание на то, что пару дней назад начались масштабные военные учения в (уже аннексированном) Крыму и (еще не аннексированном) Приднестровье, где, несмотря на не слишком громкие протесты молдавского правительства, давно расквартированы части 14-й российской армии и склады с тысячами тонн боеприпасов. Происходит это на фоне “залетов” российских военных вертолетов в Польшу и провокационных (иначе трудно назвать) облетов и перехватов американских ВМС и ВВС российскими “Военно-космическими силами”. Близится лето. Оно обещает быть жарким, и вовсе не из-за глобального потепления.

Elena Vennikov-Prigova

Комментарии в лентах моих друзей-россиян пестрят ура-патриотическими суждениями о судьбах Украины, Америки, Европы. Читаю умилительные посты русских интеллигентов, краснеющих при упоминании такого милого и вполне литературного слове “похерить”, и понимаю, что мазурку они уж точно плясать не научились, а от предложения ответить просто на вопрос, чей Крым, в ответ услышу историческую лекцию “о доблестях, о подвигах, о славе”, плавно переходящую в дискуссию, стоит ли отпускать бЕндеровку Савченко, и далее в таком же духе… Горе от ума в тех краях такая же константа, как дураки и дороги.

Что делать со всем этим агрессивно-скрепочным, встающем с колен? Похерить!!! Но они же все-равно пролезут и будут гадить… Ну, что вот делать?

Nikolai Rudensky

Никонов: “Россия как суверенное государство существует 500 лет. Таких стран больше в мире нет – только Англия. А Америки тогда еще и в помине не было!”

Китая, надо понимать, 500 лет назад тоже не было. Или был, но не суверенный.

Nakhim Shifrin

Минутами я терял силы и не был уверен, что выдюжу этот концерт. У меня не было выбора: я знал, что, если я решусь броситься к папе, моё счастье встретиться ещё раз взглядом обернётся леденящей пустотой: на его месте непременно окажется какой-нибудь местный интеллигент, вовсе не похожий на отца – старый учитель или участковый терапевт, которому от отца перепали только седина и толстые очки, поблескивающие в темноте зала.

Мне показалось, что несколько раз папа засмеялся, но, в основном, в продолжение концерта, он не отводил от меня сочувственных глаз.

Как вовремя свалилось на меня это наваждение: я устал, изнервничался, извертелся на пупе, чтобы картинками природы защититься от накатившего на меня уныния.

Как же мудро вышло с его стороны навестить меня в этом забытом властью и Богом городке, как же мучительно-счастливо обернулась для меня эта невозможная встреча.

Я никогда не полагал хохот таким неуместным, как в этот раз, и никогда не ощущал его столь громким и безжалостным. Папино сомнение в отношении моего выбора переродилось в тревогу за меня, дважды он оглянулся, чтобы убедиться, что этот стон имеет отношение к его мизиннику. Но я не споткнулся ни в одном месте, хотя с той минуты, когда увидел в зале отца, не прекращал рассказывать ему что-то отдельное – всё, что собирался рассказать ему во время нашей неизбежной встречи.

Когда в зале зажегся свет, я застал себя принимающим цветы и рассылающим жесты ладонью от сердца. Ровно на секунду сознание погасил травяной запах хризантем, в котором неожиданно успокоилось и закончившееся наваждение…

От редакции. Особенности орфографии, пунктуации и стилистики авторов сохранены.