Фейс Буки (fb870)

Alex Grigoryev

Никогда не писал таких постов, но наболело. Один мой френд в ФБ повесил фотки российских супербомб с тонким намеком, что они скоро отправятся в Анкару. Я выразил удивление: мне коллективно ответили, что бомбы собирают в основном православные люди, что Россия ни на кого не нападает, но иногда надо защищаться, что сам автор – глубоко православный человек, что умом Россию не понять, а можно понять лишь сердцем, и что я живу не в России, поэтому ни фига не понимаю. К сожалению – и этот пост очередное доказательство – в России выкристаллизовалась культура милитаризма (“Санкции – не смешите мои “Искандеры”, “Мочить укропов”, “Мочить в сортире”, “Спасибо деду за Победу”, “Наши танки и самолеты – лучшие в мире”). Россияне в своей массе считают, что военная сила дает право и возможность решать мировые и внутренние проблемы. Президента России постоянно показывают в командных центрах, где он выслушивает бравурные доклады генералов – в таком тоне генералы не докладывали императорам и Сталину. СМИ (о российские телешоу!) переполнены публикациями о российских чудо-богатырях и чудо-оружиях. Я с трудом могу найти спокойные взвешенные анализы новых образцов вооружений или состояния войск: все уходит в восторженный свисток. Но милитаризм – это не боевой дух и не военная культура. Милитаризм сводит народы и государства с ума. Он негативно влияет на собственные вооруженные силы – потому что генералы и солдаты начинают верить в собственную сверхкрутизну. Эта тупая вера до добра не доводит: вы все знаете, чего на деле стоила сверхмощь Красной и Советской Армий и какую цену платили за победы и поражения. Об опасности милитаризации общественного сознания предупреждают очень давно. И понятно почему – просто зацените европейскую историю последнего столетия. Потому что к войнам – часто совершенно разрушительным для их собственных стран – народы вели не только злые и агрессивные политики. Их к этому подталкивала шовинистическая милитаризированная толпа. Дорогие россияне. Мне страшно за вас. Это я совершенно серьезно.

Georgy Satarov

ДВЕ НОВОСТИ: ХОРОША И ПЛОХАЯ

Сначала плохая: после того, как меня и Сашу Рыклина выперли из отделения (весьма настойчиво), оставшимся впаяли административку, на глазах у нас фальсифицируя протоколы и радостно заявляя, что у нас есть возможность их оспорить.

Я был в двух автозаках, активно общался с омоновцами. Те, с кем я общался, не скрывают ни от нас, ни от коллег своего отношения к режиму, и это отношение близко нашему. Это – главное.

Александр Гольдфарб

Леся Рябцева – Мораторий

Самое разумное, что общественность могла бы сделать в данной ситуации, это объявить абсолютный бессрочный мораторий на любые упоминания о ЛР в любом контексте. Это будет болезненно. Все остальное, включая любые наезды, ей только в кайф. Я лично с этого момента прекращаю замечать ее существование. Присоединяйтесь.

Alexander Nepomniashchy

Столпы левого лагеря, как они есть:

Шимон Шевес, левая рука Рабина, “великий борец за дело мира”, а по совместительству взяточник осужденный в Израиле за то, что использовал свое положение начальника канцелярии премьер-министра для продвижения бизнес интересов тех, кто ему платил, теперь засветился в аналогичном скандале в Румынии.

Другой участник этого скандала Таль Зилберштейн – один из соучредителей движения “Поколение мира” (Дор шалом). Во время следствия по делу о противозаконном финансировании предвыборной кампании Эхуда Барака в 1999 вместе с нынешним лидером оппозиции Ицхаком Герцогом пользовался “правом на молчание”.

Чистые светлые люди, отдавшие все свои силы на продвижения мира, и нас неразумных пытавшиеся научить как правильно думать…

Не то, что Сара Нетаниягу, наживавшаяся, на сдаче выпитых мужем казенных бутылок.

Сергей Чупринин

«Вы не возражаете, если для «Знамени рецензию на мою книгу напишет такой-то?» – спрашивает писатель, лет на тридцать меня моложе.

«Хорошо, – говорю, хотя и после паузы. – Мы с ним свяжемся и попросим его об этом».

«Да зачем, – слышу в ответ. – Я сам с ним обо всем уже договорился».

И это еще вариант лайт. Нередко тут же извлекают из портфеля (или из дамской сумочки, или из ноутбука – какая разница) текст рецензии уже готовой, а бывает, что и выправленной взыскательным заказчиком.

Люди моего поколения к такому не приучены.

И зря, как в новом веке выясняется.

Ибо можно, конечно, поскорбеть о падении нравов в писательском сословии, сказать, что сам я никогда… что и не собираюсь… Но есть, увы, принудительная реальность: рецензии, которые в течение двух веков были разговором между критиками и писателями, служили живому обмену мнениями между людьми, часто и не знакомыми друг с другом, в рыночной экономике воспринимаются исключительно как один из инструментов пиара, то есть продвижения книги к покупателям. Отнюдь не такой эффективный инструмент, как рекламные постеры в метро или приоритетная выкладка в магазинах, но все-таки. И издатели это понимают: будет, значит, откуда взять пару зазывных фраз на заднюю обложку при переиздании, да и о самом переиздании можно речь вести, если средства массовой информации так внимательны к их «клиенту» – это слово применительно к нашему брату, автору, я услышал впервые как раз в начале века.

Вот и писатели, как я вижу, это понимают тоже. Принимая любой публичный отклик на свое творение – включая хоть бы даже и разгромный, ибо всё к славе, кроме некролога.

Не все, конечно, писатели так продвинуты. Пока еще не все.

От редакции. Особенности орфографии, пунктуации и стилистики авторов сохранены.