Эксперты о режиме в РФ и о российской оппозиции

Какой, на Ваш взгляд, режим в современной России: олигархический или тиранический?

Георгий Янс, журналист

Любое определение будет неполно и неточно. Мне лично ближе определение «путинский режим», который мне в целом несимпатичен, но жить не мешает. Этот режим демонизируют с «перебором». Государство (режим) всего лишь сервисная служба, что-то вроде прачечной или химчистки. Если мне не нравится прачечная, я пытаюсь ее сменить. Если она единственная в округе, то стираю дома. Примерно такие же взаимоотношения с прачечной-государством.

Евгения Литвинова, журналист, политический деятель

В России не олигархия и не тирания. В России обычная для России имитация всего и вся.

Олигархия – это, во-первых, власть группы людей, а не единоличное правление. Во-вторых, эта группа правителей должна обладать крупной собственностью. Соответственно, должен работать институт частной собственности. В России, наоборот, власть целиком сосредоточена в руках одного человека. Можно сказать, это монархия. А «ближний круг» монарха – друзья, советчики, но не более. Они не принимают решения. Эти люди хотя и очень богатые, но зависимые. В их руках не настоящая собственность, а «как бы собственность», имитация частной собственности, которой дали попользоваться на время. Эту «собственность» в любой момент монарх может отобрать, может бывшего обладателя собственности посадить, может и убить. Какие же это олигархи?

Но в России и не тирания. На настоящую тиранию не хватает сил. Есть отдельные элементы тирании. Тирания (или жесткая, тоталитарная власть) распространяется лишь на тех, с кем режим легко может справиться. Но невозможно всё контролировать из одного центра. Где-то от центральной власти очень далеко, и жизнь просто идет своим чередом. Но есть и более серьезные симптомы имитации жесткой руки. На наших глазах появляются силы, на которые требования центральной власти вообще не распространяется. Монополии на насилие у российской власти сегодня нет.

Татьяна Дорутина, Председатель Совета Лиги избирательниц Санкт-Петербурга

Удивительно, но остается только гадать, какой режим в России: олигархический или тиранический? Власть настолько закрыта и кто конкретно на самом деле принимает решения совершенно непонятно. Но это точно ни Государственная дума, ни Совет Федерации, ни правительство. Последние 15 лет режим менялся. Я бы охарактеризовала нулевые годы, как олигархический режим. Тогда окончательно оформилась петербургская организованная преступная группировка в московском Кремле, тогда они поделили страну, как свою личную вотчину и тогда принимались решения ограниченным кругом друзей Путина. Однако высокие цены на нефть обеспечили сытое десятилетие и создали иллюзию успешного правления Путина.

Тирану стали не нужны подельники. И сегодня в России тиранический режим, основанный на единоличном правлении, может не такой еще жестокий, как в прошлые века. Причем за примерами далеко ходить не надо: 14 марта Путин приказал начать вывод войск из Сирии. Как итоги операции, так и решение о выводе войск не обсуждались ни в представительных органах власти (Госдума, Совет Федерации), ни с членами правительства, ни с министерством обороны…

Законы не работают. В стране нет смертной казни, но показательные наказания проводятся регулярно для запугивания собственных граждан. Теперь реальные тюремные сроки в судах получают за репост в соцсетях и одиночные пикеты, за призыв к федерализации, расцениваемый сегодня, как сепаратизм… Законы не распространяются на представителей власти, наказанию подвергаются активные граждане.

Георг Габриелян, политик, аналитик, публицист

Современная политическая система РФ далеко вышла за рамки аристотелевых форм. У нас сочетается олигархия и тирания: приспешники тирана стали олигархами, а прежние олигархи – его приспешниками. Возможно, это произошло от того, что прежние олигархи никогда не был аристократами, а тиран – ничуть не был царем.

Леонид Романков, российский политический деятель, правозащитник

Полагаю, что скорее тиранический, потому что олигархи боятся одного человека, за которым стоят спецслужбы, и который “разделяет их и властвует” над ними… С другой стороны, возможно, назвать режим властью, при которой страной правит чекистская хунта…

Даниил Коцюбинский, журналист, историк

Авторитарный, персоналистский.

Виктор Буравлев, юрист, блогер vasostr

Скорее, тиранический, что обусловлено не только особенностями власти, но и запросом на единоличное правление главы государства со стороны изрядной части населения.

Леонид Агафонов, общественный деятель

Тирания больше средневековьем отдает. Я назвал бы действующий режим автократией с хорошим тоталитарным креном, причем он держится на моральной поддержке населения не за счет улучшения уровня жизни, а за счет информационной бомбежки и постоянных поисков новых врагов. Неважно кто это будет: посредством такой пропаганды Украина, до недавнего времени бывшая с Россией в составе одного государства, всего за несколько лет превратилась из «братского народа» в «фашистов», убивающих русских детей.

Константин Куортти, независимый журналист

Тиранический. Я считаю вполне практичным и конструктивным делить государства только на два вида: демократии и тирании (исходя из этого, кстати, отнесём режим олигархический к разновидности тиранического). Я понимаю учёных, вроде Евгения Ясина или Екатерины Шульман, которые всегда рады найти миллион градаций – на то они и учёные. Но всё же понятия «дефектная демократия» или, скажем, «гибридный режим» слишком часто уводят нас в сторону. Ведь если для сохранения власти убивают не миллионы, а «всего лишь» десятки, нам, а тем более родственникам убитых, не должно становиться спокойнее. И это, конечно, не единственный аргумент. Добавлю, что не следует особо увлекаться определением понятия «демократия». Споры об определениях – дело неблагодарное. Мы назовём Швейцарию, Эстонию или Новую Зеландию демократиями, а Россию или Нигерию нет, ведь так? Поэтому не будем усложнять.

Ефим Смулянский, независимый политический обозреватель

Режим в современной России, на мой взгляд, никак НЕ олигархический. Ну, где же те олигархи, которые появились в начале и в середине 90-х годов? Нет их – извели под корень. Положение же тех, кого можно было бы сейчас назвать «олигархами», очень точно определил один из этих нуворишей Олег Дерипаска. Он уже в начале двухтысячных годов заявил, что если стране понадобится его богатство, то он, не задумываясь, отдаст его. Мне, например, очень интересно, что (вернее, кого) он зашифровал словом «страна». Никто не догадывается? Несомненно, в сегодняшней России никем и ничем не ограниченный режим одного-единственного человека, т.е. тиранический.

Причём любые попытки представить этот режим как «чекистский», т.е. как власть ЧК – ГПУ – НКВД – МГБ – КГБ – ФСБ, представляются мне совершенно необоснованными – сегодня в этих структурах, на мой взгляд, нет ни одной персоны, которая выдерживала бы хоть какое-то сравнение с человеком, управляющим страной, практически, без перерыва почти 16 лет.

Есть ли в необходимость в объединении российской оппозиции, чтобы быть эффективной?

Даниил Коцюбинский, журналист, историк

Нет. Ибо во главе оппозиции стоят младшие спарринг-партнеры Кремля. Они на протяжении 25 лет подряд делают всё, чтобы “слить протест”. Лишить недовольное большинство российских граждан по-настоящему опасных для авторитарной власти программных лозунгов. Такой оппозиции, на мой взгляд, не объединяться надо, а “убиться апстену”. Это лучшее, что она может сделать для всех нас.

Ефим Смулянский, независимый политический обозреватель

По поводу объединения российской оппозиции (несистемной, как я понимаю) моя позиция однозначна – пора бы уже (после стольких неудачных попыток) окончательно признать, что «правые» и «левые» демократы (скажем, отвязанные либералы и либералы, тяготеющие больше к социалистическому устройству общества) никогда не объединятся. Более того, я считаю (причём, категорически!), что этого и не нужно. Сегодня, при существующем режиме, это не приведёт ни к каким результатам. А если думать о перспективе – о том времени, когда этого режима в стране не будет, а будет хоть какое-то подобие «настоящей» демократии, то это будет не просто неправильно, а даже вредно.

Виктор Буравлев, юрист, блогер vasostr

В данный момент такой необходимости не вижу. Эффективность зависит не от объединения, а от целеполагания. Скажем, для участия в российских «выборах» такое объединение ничего, кроме дрязг, не принесет. А вот для достижения иных целей, представляющих опасность для режима, объединение может оказаться полезным.

Леонид Агафонов, общественный деятель

Смотря что называть оппозицией… Если речь об официальных политических партиях, то им и так хорошо – все действия прямо или косвенно согласуются с администрацией президента. Другая категория оппозиционеров так долго находится в оппозиции, что научилась легко лавировать: они могут объединяться по пять раз в год и также быстро разваливаться – была б нужда да движение. Единственно кто может стать эффективной оппозицией – это группы горизонтального сопротивления в разных регионах, но, к сожалению, они не имеют надлежащей информационной поддержки, и хождения в партии вождисткого толка приносят им только разочарования. Им предстоит долгий путь налаживания прямых контактов, минуя московский политбомонд.

Георг Габриелян, политик, аналитик, публицист

Смотря, что считать эффектом. Ведь, проблема не в том, чтобы объединиться. И, разумеется, не в том, как объединяться. Проблема в том, во имя каких целей объединяться. Это не может быть объединение во имя участия в «выборах», тем более, без шанса успеха. Ибо успех на выборах, если не абсолютная победа, то хотя бы существенное влияние на внутреннюю и внешнюю политику государства. Пока не будет определена и предварительно согласована реалистическая цель оппозиционных организаций – объединение невозможно. Как невозможно и обозначить критерии эффективности.

Леонид Романков, российский политический деятель, правозащитник

Достаточно вспомнить притчу о венике, который легко разломать по прутикам. Конечно, оппозиция, основанная на взаимных компромиссах, и единая в своём неприятии чекистской власти, способна оказать гораздо более мощное воздействие на ситуацию в стране.

Константин Куортти, независимый журналист

Объединить идеологии различных групп оппозиционеров просто невозможно, зато объединять действия их в тех или иных условиях необходимо. Как раз в этом и заключается искусство политики.

Татьяна Дорутина, Председатель Совета Лиги избирательниц Санкт-Петербурга

Конечно, для эффективного противодействия режиму необходимо объединение оппозиции. Но у меня нет на это надежды на ближайшую перспективу.

Оппозиции не удастся договориться по двум глобальным вопросам. Часть оппозиции не собирается участвовать в предстоящих сентябрьских выборах, считая, что участие только легитимирует существующий режим, а выборы на аннексированной территории Крыма – преступны.

Второй конфликт между оппозиционными партиями, которые намерены участвовать в выборах. Надежда на то, что Яблоко объединится с Демокалицией Касьянова – стремится к нулю. С учетом того, что выборы будут, как всегда сфальсифицированы, рассчитывать на успех демократов проблематично.

Реальное объединение оппозиции возможно после сентябрьских выборов, когда конфликты с ними связанные, останутся позади. К этому есть и другие предпосылки. Только что 9-10 марта прошел Форум свободной России в Вильнюсе, на котором начался диалог участников, живущих в России и тех, кто вынужден был уехать в другие страны.

Участники Форума намерены создать общую коммуникативную площадку для подлинного непутинского “русского мира”, для людей демократических взглядов, небезразличных к судьбе своей страны. Это будет новое движение, в нем смогут участвовать миллионы людей в стране и за рубежом, которые хотят изменить жизнь в России и могут составить движущую силу будущих перемен. Доживем до осени, когда планируется проведение второго Форума свободной России.

Георгий Янс, журналист

Я уже как-то говорил, что государство и оппозиция близнецы-братья. Не может быть в неэффективном государстве эффективная оппозиция. Как там у Крылова: «А вы, друзья, как ни садитесь; всё в музыканты не годитесь». Поэтому на сегодняшнем этапе даже гипотетическое объединение невозможно.

Евгения Литвинова, журналист, политический деятель

Эффективность работы оппозиции зависит от того, насколько успешно оппозиция может решать проблемы определенной группы людей – своего электората. Когда такие возможности появляются (градозащита, конфликты вокруг использования природных объектов, отстаивание интересов малого бизнеса, протест дальнобойщиков), оппозиционные партии включаются в реальную работу, пытаются помочь в решении проблем. Либеральный избиратель думает, что эта работа пойдет успешнее, если все вместе навалятся, и мечтает об объединении оппозиции. Это была бы красивая картинка: оппозиция, наконец, преодолела противоречия и идет на выборы единым списком. При этом избиратели надеются на сложение голосов на выборах, но этого, возможно, и не произойдет. Сама я идею объединения поддерживаю. Но думаю, что она нереализуема сегодня. А результат выборов в тоталитарном государстве зависит от многих факторов, на которые ни отдельные партии, ни объединенная оппозиция повлиять никак не могут. Гайдара давно нет. А шутке 90-х про объединение более правых либералов и более левых либералов (тогда – Гайдара и Явлинского) уже 20 лет: «они объединятся на лесоповале».

Cоставитель Виталий Щигельский