Евгений Майбурд | Свет Хануки

О светлом празднике Хануки.

Слегка перефразируя Карла Маркса, можно сказать: каждый знает, даже если он ничего больше не знает о Хануке, что праздник был установлен мудрецами в память о чуде, когда масло в храмовой Меноре горело восемь дней, вместо одного. Поэтому в эти восемь дней в ежедневной молитве, в разделе Модим («Благодарим Тебя») произносится памятная вставка: «…И за чудеса, и за избавление, и за могучие свершения, и за победы, и за знамения, и за утешения, и за битвы, которые ты вел ради наших отцов во времена их, в эти дни [года] – во времена Первосвященника Матисьяhу сына Йоханана, Хашмоная, и его сыновей, когда выступило злодейское царство греческое против народа Твоего, Израиля, чтобы заставить их забыть Тору Твою и нарушить законы Твои – Ты, по великой милости Твоей, поднялся за них в час их беды. Ты вступился за них, стал судьей в их споре, отомстил за них. Ты предал сильных в руки слабых, многочисленных в руки немногих, нечистых в руки чистых, злодеев в руки праведников, порочных в руки изучающих Тору Твою. И прославил Ты Имя Свое великое и святое в мире Твоем, и народу Своему, Израилю, даровал великое спасение и избавление в этот самый день. И затем вошли дети твои в Святое Жилище Твое, вычистили Храм Твой, очистили Святилище Твое и зажгли огни в Доме Твоей святости, и установили эти восемь дней Хануки, чтобы благодарить и прославлять великое Имя Твое».

Вечером, благословив, мы зажигаем ханукальные огни и тут же произносим:

«Эти огни мы зажигаем в память о чудесах явных и скрытых, и об избавлениях, и о битвах, которые совершил Ты ради отцов наших во времена их, в эти дни [года] через святых коэнов Своих. И все восемь дней Хануки огни эти – святы, и мы не имеем права использовать их для освещения, а только лишь смотреть на них, чтобы восхвалять и прославлять великое Имя Твое за чудеса явные и скрытые и за спасение Твое».

Если вдуматься, возникают вопросы. Например, почему «чудеса» упомянуты как бы мимоходом, а говорится, в основном, о событиях, которые им предшествовали, и об избавлении (пуркан)? Понятно, что «злодеи» – это греки, а кто такие «нечистые», когда понятие чистоты применимо только к евреям? И, в конце концов, почему праздник называется «Ханука»?

Эти и еще многие вопросы рассматриваются в книжке, которая лежит передо мной.

Издано по-русски в Бней-Браке в 1993, тираж не указан (похоже, весьма ограниченный). Составление и перевод: Хаим Верцман. «Размышления о празднике Ханука», автор – Рав Ицхак Гутнер (Hutner). Книжечка совсем небольшая, но очень насыщенная…

Рав Ицхак Гутнер (1906–1980) – один из выдающихся еврейских мудрецов нашего времени, писатель и воспитатель больших раввинов. Как мыслитель, он впитал и синтезировал идеи Маhарала из Праги (Иеhуда Лейб бен Бецалель), Виленского Гаона, Рамхаля (раби Моше Хаим Луццато), творцов хасидизма, от Бешта до р. Шнеур-Залмана из Ляд (Алтер Ребе Любавичских хасидов) и, конечно, «Зоhара».

В 1970 г., на пути в Израиль, где он намеревался основать новую ешиву, р. Гутнер с женой, дочерью и зятем, оказались в числе заложников, когда бандиты ООП захватили самолет и посадили его в Аммане, Иордания. Местные войска атаковали террористов и освободили заложников. Р. Гутнер прибыл в Иерусалим и основал ешиву Пахад Ицхак, она же Гур Арье.

Глубина мысли, ясность и блеск в изложении, неожиданные сопоставления, использование, когда необходимо, понятий и терминологии современной науки – всем этим отличаются тексты р. Гутнера. Его главная книга «Пахад Ицхак» («Страх Ицхака») имеет подзаголовок: «Диврей Тора бе-hилхос деот ве-ховос hа-левавос» («Слово Торы в hалахических законах идей и обязанностей сердца»). Оттуда взял составитель главы, посвященные Хануке.

Ниже предлагается вольное изложение (с некоторыми добавлениями) текста р. Гутнера по упомянутому русскому изданию. Большинство ссылок также взято из этой книги. Тексты р. Гутнера вызывают ощущение, что это – записи его выступлений, то есть, устной речи. Они написаны на идиш, потому что Рав произносил их на этом языке. Из уважения к мудрецу, представляется уместным использовать здесь ашкеназское произношение ивритских слов.

1

Итак, в молитвах Хануки, вроде бы, акценты смещены – о чуде как таковом упоминается как-то вскользь, зато присутствует предыстория чуда, в том числе слова: «…злодейское царство греческое пыталось заставить народ Твой, Израиль, забыть Тору Твою и нарушить законы Твои».

Почему наши мудрецы дали такую формулировку? Ведь законы Его уже включают изучение Торы. Отдельное упоминание «забыть Тору» представляется избыточным. Мы знаем, что в тексте Торы слова и выражения, кажущиеся избыточными, несут всегда какую-то дополнительную информацию. А здесь? Здесь отражена специфика столкновения двух цивилизаций – еврейской и греческой. Цивилизации Торы и цивилизации науки.

В двух системах раскрывается нам воля Создателя.[1] Первая – Акт Творения – Десять речений, которыми был сотворен мир. Вторая – дарование Торы на горе Синай – Десять заповедей. В обоих случаях мы видим повеления. В осуществлении этих проявлений воли Творца, однако, есть принципиальная разница.

В одном случае речения обращены к безликим вещам, вызывая их появление из небытия. Осуществление этих повелений неизбежно, оно ничем не обусловлено. «Да будет свет!» – и ничто не может помешать появлению света. В другом случае повеления обращены к человеку. От его свободного выбора зависит осуществление повелений Торы. «Не убивай!» – человек волен или подчиниться, или пойти против воли Творца.

В соответствии с этими двумя системами, мудрецы делят все науки на два класса: внешние и сущностные. Первые направлены на изучение окружающего мира. Это попытки постичь законы, установленные Творцом при Сотворении. Вторые изучают законы Торы. Это попытки постичь замысел Творца, даровавшего человеку свободу воли. Следовательно, эти науки второй категории направлены на сущность мироздания.

Не спешите с возражением, что последнее не следует из предыдущего. В Торе подчас действует своя, не аристотелева, логика. В данном случае мы имеем прямое указание пророка Ирмияħу: «Если бы не Мой Завет…, не установил бы Я законов неба и земли».[2] Завет Его – Тора Израиля. Теперь можно позвать Аристотеля: дело Сотворения было обусловлено желанием Творца предложить нам Тору. То есть, дать возможность реализовать свободу выбора. За этим кроется какая-то глубокая тайна, более сущностная, чем законы, управляющие внешним миром.

Нет нужды напоминать, что эллины не были дикарями (это евреи для них были «варварами»). Достижения эллинистической цивилизации в области философии и науки также не имеет смысла перечислять, они известны и неоспоримы. Ко времени восстания Хашмонаев эллинистическая цивилизация распространилась на все Средиземноморье. И только какие-то там евреи, жалкая горстка среди народов всего ареала, отвергали ее и упрямо держались за свои варварские обычаи. Стержнем мировоззрения греков, полагает р. Гутнер, была идея детерминизма. Философия Торы покоится на идее прямо противоположной – идее свободы выбора.

Можно припомнить и другое проявление несовместимости двух мировоззрений – соотношение тела и души. Внешнее и сущностное. Одним из важнейших моментов эллинской цивилизации был культ человеческого тела. Так сказать, в здоровом и красивом теле – здоровый и прекрасный дух. Отсюда – и непревзойденные скульптуры, и спорт как важная составляющая культуры, и потворство любым телесным потребностям. В иудаизме тело – лишь материальная оболочка души, пусть необходимая, но замутняющая изначальную чистоту, присущую душе как частице Божественной сущности. Здесь тело, телесные потребности и их удовлетворение должны одухотворяться – исполнением заповедей Торы.

При этом, обе идеологии не развивались в независимых друг от друга плоскостях. Обе имеют дело с проявлениями воли Творца. В этой взаимной несовместимости и, в то же время, пересечении двух типов мудрости и мироощущения – ключ к пониманию сути столкновения двух цивилизаций.

«Нет у нас удела в Боге Израиля!» – такого заявления, по преданию, требовали греки от евреев[3] (т. е. мы отказываемся от Него). За этим стоит нечто бóльшее, чем только попытка обратить евреев в язычество, запретив изучение Торы.

Тору получил Моше на Синае. И мы привычно говорим «Тора Моше». Но когда речь идет о связи народа Израиля с Творцом, мы говорим: «Боже отцов наших, Бог Авраама, Бог Ицхака, Бог Яакова». У праотцев не было 613 заповедей, но они, размышляя о творении и мироустройстве, смогли понять волю Творца, достигли духовного совершенства и стали отцами народа Израиля. Они создали духовный потенциал еврейского народа. Человек получает знания от учителя, но способность постижения наследует от отца-матери («у него мозги отца», говорят в таких случаях, но не говорят «способности его учителя»). «Тора Моше» – это возможность реализации нашего потенциала, унаследованного от наших праотцев («Боже отцов наших»).

Формула отрицания власти Творца, придуманная завоевателями, выражает их стремление не только отнять у нас Тору, но и уничтожить самое нашу способность постигать мудрость Торы. Наш потенциал разума, который реализуется в изучении Торы, заложен в мудрости Сотворения мира. А это – область мудрости эллинов. Возможно, и не в такой артикулированной форме, но греки не могли не ощущать здесь коллизии. Поэтому не только «нарушить законы Твои» – пренебречь полученным от учителя, но и «забыть Тору твою». Именно «забыть» – отвергнуть наследие праотцев. Поэтому «избавление» – имеется в виду не только – не столько – политическое, сколько духовное.

2

ХАНУКА. Почему мудрецы так назвали этот праздник? Слово это созвучно, если не одного корня, со словом хинух (воспитание). Название праздника как-то связано с темой воспитания.

«Наставляй юношу по пути, приемлемому его натурой, и даже когда состарится он – не оставит его», – сказал царь Шломо. Что он имел в виду? Во-первых, если ребенок получает воспитание в соответствии со своей индивидуальностью, заложенные в него идеи становятся органичными ему, и он, повзрослев, не откажется от них. Во-вторых, сам процесс воспитания превращается в «путь», которому следует выросший человек, когда оставит своего наставника.

В Вавилонском Талмуде[4] говорится: «Тот, кто называет Авраама “Аврам”, нарушает заповедь. Как сказано: «И не будешь больше ты называться Аврам, и станет имя твое Авраам». Но если так, тогда тот, кто называет Исраэля Яаковом, тоже переступает [как сказано: «…не будешь больше ты называться Яаковом, а Исраэль станет имя твое]»? – спрашивает Гемара. И сама же замечает, что, продолжая описывать его жизнь, Тора вновь называет его Яаковом. Значит, в изменении имен праотцев существует какая-то разница. У Авраама – полная замена имени, у Яакова – дополнение к прежнему. Смысл различия кроется в истории изменения имени Яакова.

Тут нужно вернуться к тому переломному событию жизни Яакова, когда он обманом получил от отца благословение, полагавшееся первенцу, Эйсаву. Правда, идею подала и настояла на этом их мать. «Пусть это будет на мне», – сказала она усомнившемуся Яакову. Она же придумала трюк со шкурками и сварила ягненка. Вряд ли можно сомневаться в том, что Ривка, прожившая с Ицхаком десятки лет душа в душу, угадала его тайное желание.

Эмблема Авраама – Хесед (Милость). Вспомним, как не хотелось ему выгонять из дома Ишмаэля, своего первенца. Но эмблема Ицхака – Гвура (Строгий Суд). Сам он, что бы там ни было в душе, никогда не пошел бы на нарушение священного порядка наследования.

Всему этому предшествовала известная история, когда заядлый охотник Эйсав продал свое первородство домоседу Яакову за чечевичную похлебку. «Что мне первородство, когда я каждый день рискую жизнью!» – сказал он. «И пренебрег Эйсав первородством», – констатирует Тора.[5] Совершенно незаконная сделка, такую не признал бы ни один раввинский суд. Но здесь проявилась характерная черта Эйсава: в угоду сиюминутной потребности тела он способен пренебречь определенными духовными ценностями. Это-то и дало моральное право (то есть, право перед Богом) Ривке – придумать подмену, Яакову – осуществить, а Ицхаку – сделать вид, что ничего не понял. «Голос – голос Яакова, а руки – руки Эйсава!»[6] – воскликнул он. И дал Яакову благословение, положенное по первородству.

Тем не менее, Яаков соучаствовал в обмане, притом двойном – отца и брата. И должен был получить свою меру наказания за одно и за другое. Обман отца – один брат подменил другого. Мида канегед мида, говорят мудрецы. Воздаяние соразмерно проступку. И вот, в первую брачную ночь Яаков получает не желанную Рахель, а Лею. Одна сестра подменила другую.

За обман брата Яаков заплатил в эпизоде, когда некто «боролся с ним до зари и не смог одолеть». Вспомним, это было в ночь перед встречей Яакова с Эйсавом, у которого он похитил благословение отца. Яаков только что вернулся в землю отца и получил известие, что Эйсав идет ему навстречу с четырьмястами людьми (большой батальон, однако). Встреча с обманутым братом неизбежна. Что она ему сулит? Ведь раньше было сказано: «…и сказал Эйсав в сердце своем: приблизятся дни плача по отцу моему, и убью я Яакова, брата моего».[7]

До наступления ночи Яаков переправил всю свою семью и челядь на другой берег потока. Мистический эпизод начинается со слов: «И остался Яаков один».[8] Вообще-то и так понятно, коли всех переправил. Для чего же эта фраза? Не сообщается ли нам, что Яаков остался буквально один, без защиты Свыше? Если можно так сказать, его личный ангел-хранитель получил отгул на эту ночь. И тогда-то возник некто. Согласно традиции (и по логике ситуации), то был ангел Эйсава. Яаков, даром что предпочитал «сидеть в шатрах», был физически очень силен. Ведь он сумел отодвинуть с колодца камень, который не могли сдвинуть все собравшиеся пастухи. Незванный ночной гость не смог его одолеть, но под конец коснулся его бедра. «И вывихнулось бедро у Яакова».[9]

Правда, вскоре Тора говорит: «И взошло солнце[10]… и пришел Яаков цельным».[11] Многие авторитетные комментаторы считают, что «цельным» означает исцеление бедра. Тогда вопрос: зачем вообще был затеян этот вывих? Непонятно. Пусть похромает денек-другой – так, что ли?

Поэтому допустимо другое объяснение: Яаков остался хромым, а «цельный» (шолем) здесь можно понять в смысле духовном, то есть «искупленный». Тогда можно видеть, что увечье искупило вину Яакова, хотя сустав остался поврежденным. Так что победа оказалась неполной.

Если на то пошло, ангелу (одна из небесных сил) ничего не стоит убить человека. В чем же состояла цель нападавшего? Положить Яакова на лопатки? Повергнуть наземь и, наступив ногой на грудь, прогреметь: «Проси пощады, несчастный»?

Ясно, тут дело было в чем-то другом. И в чем состояла победа Яакова? Физическая борьба та была отражением борьбы духовной. По-видимому, цель ночного гостя была в том, чтобы сокрушить Яакова духовно, и этого он не добился. Яаков духовно устоял и потому – победил. Его физическая сила была отражением его духовной силы. Не знаю, насколько сказанное проясняет тот эпизод, но иной смысл найти трудно.

Каждый из наших праотцев достиг особого, только ему присущего уровня духовности. Определяя ступень, на которую поднялся Яаков, мудрецы указали, что он не похож ни на Авраама, из которого произошел Ишмаэль, ни на Ицхака, породившего Эйсава. Эмблема Яакова – Тиферес (Совершенство, Гармоничность). Совершенство Яакова в том, что все его потомки – евреи, никто из них не может полностью «отщепиться» от принадлежности к народу Израиля. От еврейства не избавляют ни принятие чужой веры, ни отказ от традиций предков.

Но именно на фоне такого уровня совершенства наиболее четко проявляются изъяны души, связанные с ренегатством. Вывихнутый сустав, говорят мудрецы, был не просто механическим повреждением. Он олицетворяет тех евреев, кто не устоял в вере или отверг ее. Не будь у совершенства Яакова такого изъяна, не существовало бы явления отступничества, ибо еврей, отвергший Тору, автоматически перестал бы быть евреем. Однако, «еврей, даже согрешивший, остается евреем».[12] Так что, пока среди потомков Яакова существуют ренегаты, некая неполнота составляет неотъемлемую часть совершенства Яакова. Такая вот диалектика.

Победа над ангелом Эйсава принесла Яакову имя Исраэль, и с тех пор «еврей, даже согрешивший, остается евреем». Но пока у Яакова остается «вывихнутый сустав», замена имени не может быть полной…

Если вернуться к ханукальной вставке в молитву, кто такие «нечистые»? Впервые в своей истории, именно под властью греков народ Израиля подвергся гонениям на веру. Тогда же в первый раз появились евреи-отщепенцы, «мисъявним» (буквально: «огречившиеся», то есть, эллинизированные). Ни в Египте (Мицраим) не было «мисъяцрим», ни в Вавилоне (Бавель) не было «мисбавлим», ни под властью Персии (Парас) не было «миспарсим». Только тогда, когда столкнулись цивилизации несовместимые и, вместе с тем, пересекающиеся на духовном уровне, неполнота совершенства Яакова сказалась на его потомках. «Вывих сустава» – это не просто отход, это отказ от веры отцов. Поэтому избавление от греческого гнета имеет два аспекта – внешний (освобождение от оккупантов) и духовный (избавление от насильственной эллинизации). “Нечистые”, по формуле произносимого нами благословения, – это евреи-отступники, мисъявним, которые сражались вместе с греками против восставших.

Назвав праздник Ханукой, мудрецы имели в виду то ВОСПИТАНИЕ, которое получили наши предки в борьбе с эллинизаторами. Восстание Хашмонаев отстояло духовный потенциал еврейского народа, унаследованный нами от праотцев, и воспитало решимость устоять в различных испытаниях, которым нас подвергают «эллинизаторы» во все эпохи.

Но избавиться полностью от ренегатства так и не удалось. На смену Явану (Греция) пришел Эйсав. Вспомним, что Эдом было прозвище Эйсава. Не могу сказать, как наши мудрецы пришли к такому выводу, но они указали: Рим – это Эдом. Когда пала Римская империя, духовная сила Эдома перешла к Церкви. Так что евреи-выкресты – это следствие той самой неполноты совершенства Яакова. И евреи-атеисты или евреи-агностики (плоды влияния выросшей из христианства секулярной цивилизации) – тоже. Те, кто ненавидит свое еврейство, испытывают это чувство как раз потому, что не в состоянии избавиться от своего еврейства. Перед нами случай, когда «вывих сустава» Яакова, претворился у некоторых из наших соплеменников в вывих мозгов.

И когда же Яаков станет «цельным»? Когда «взойдет солнце»… С приходом Машиаха.

3

В главе «Нассо»[13] описан ритуал жертвоприношений, которые совершали главы колен Израиля в первые дни установления Мишкана («скинии») Завета. Это действо называется ханукас ħа-мизбеях – «инаугурация» (то есть введение в действие) жертвенника. Следующая недельная глава, «Беħалотха», также посвященная службе в Храме, начинается словами: «И говорил Господь, обращаясь к Моше: Обратись к Аарону и скажи ему: При зажигании светильника, на лицевую сторону пусть будут обращены огни его…».

Мидраш сообщает: когда увидел Аарон, что он и его колено не примут участия в ханукас ħа-мизбеях, он опечалился. Всевышний обратился к Моше: «Скажи Аарону, что его Ханука превзойдет эту». Иными словами, Всевышний обещал, что когда-то, в будущем, состоится еще одна «Ханука» – возобновление храмовой службы, и главную роль в этом событии сыграют потомки Аарона, коэны. И в чем превосходство второй Хануки? «Ханукас ħа-мизбеях» имеет смысл только тогда, когда стоит Храм. «Ханука» Хашмонаев осталась как заповедь зажигать праздничные огни даже в эпохи, когда у нас нет Храма. Еще существеннее: восстание Хашмонаев сделало предназначенное народу воспитание тем «путем», о котором сказал царь Шломо, на все поколения вперед. Вот что означало обещание Всевышнего Аарону: «Твоя Ханука превзойдет эту».

По преданию, когда полки Александра Македонского приближались к Иерусалиму, навстречу вышла процессия во главе с Шимоном Цадиком в полном облачении Первосвященника. Преклонив колено перед императором, старец обратился к нему по-гречески. Он сказал, что народ приветствует великого полководца и готов вручить ему ключ от города. Он уверен, что великий царь проявит присущую ему мудрость и не позволит трогать Храм. В знак особой благодарности ему обещано истинное бессмертие – отныне имя Александр станет кошерным именем для еврейского мальчика и таким образом останется в веках. Мудрецы нашли ключ к сердцу тщеславного императора. Он обещал не трогать Храм и не препятствовать храмовой службе.

Заметим, что это был единственный случай из всех завоеваний, пережитых еврейским народом, когда Храм не был разрушен и до определенного момента не была запрещена храмовая служба. Но именно Храм стал той критической точкой, где столкнулись два противоположных мировоззрения. Менора – символ мудрости еврейского народа. Но у эллинов тоже была мудрость – своя мудрость, которая составляла духовную основу их цивилизации. Поэтому неудивительно, что при попытке греков подавить мудрость Израиля и лишить его Торы, с победой восстания чудо явилось именно в Меноре. И произошло оно не со светильником как таковым, а с процессом зажигания огней.

Помимо столкновения двух видов мудрости, однако, имел место еще иного рода конфликт.

«Восьмого тевета постятся, поскольку в этот день была переведена Тора на греческий, и тьма окутала мир», – говорится в Талмуде. Мудрецы поясняют: «Когда был осуществлен этот перевод, сбылось предсказание: в будущем скажут народы мира “Мы – Израиль”».[14] Ибо цель была – стереть разницу между евреями и неевреями – из-за неприятия греками факта избранности народа Израиля. Поэтому наши мудрецы определили два вида тьмы, привнесенных греками в духовный мир еврейского народа. Первый – указы с целью заставить забыть Тору. О них говорится в мидраше:[15] «… и тьма над бездной[16] – это Греция, затмившая глаза Израилю своими указами». Второй – перевод Торы на греческий во время Птоломея II.

Эти два события произошли с разрывом в два-три поколения. Сперва, из-за отказа признать обособленность еврейского народа, греки переводят его Священную книгу на свой язык, дабы сказать: Мы – тот народ! И затем происходит столкновение двух цивилизаций на почве мировоззрения – столкновение, инициаторами которого опять же были греки, возжелавшие переделать еврейский дух на свой манер.

Оба события, тем не менее, относятся к одному и тому же объекту – Торе и заповедям.

Если действия человека противоречат законам Торы или его душевные качества не отвечают ее моральным критериям, то он называется нечестивцем. Мысли же и поступки, направленные против основ веры, низводят человека до статуса ренегата. Для двух этих случаев закон неодинаков. О нечестивце сказано: «еврей, даже согрешивший, остается евреем». Он засчитывается в миньян при молитвах, мы можем есть с ним за одним столом… А вероотступник «…считается неевреем во всех отношениях».[17] Разумеется, речь о нашем отношении к нему в быту: мы не доверяем его слову в делах, не трапезничаем с ним, не засчитываем его в миньян и т. д. Однако, его мистическая еврейская сущность сохраняется, его дети – полноценные ħалахические евреи (если они от матери-еврейки, разумеется).

Теперь становится яснее множественный характер натиска греков на евреев. С одной стороны – стремление выхолостить избранность евреев, переведя Тору на свой язык. С другой стороны – насадить ренегатство, чтобы подорвать духовную силу народа Израиля. То и другое имеет одну общую цель.

Забвение законов приводит к отступничеству, а оно – к устранению из мира феномена избранности евреев.

В таком свете следует рассматривать указ о «праве первой ночи» для греков. Это нечто большее, чем удовлетворение животной похоти оккупантов. Это – попытка привнести свою духовную силу в генотип еврейского народа. И в целом, говорит р. Гутнер, противостояние греков и евреев предстает в виде треугольника. Его вершина – создание Септуагинты, как бы дающее грекам основания заявить «Мы – Израиль». Одна сторона – указы, направленные на забвение Торы, чтобы число тех, к кому применимо правило «считается неевреем во всех отношениях» постоянно и быстро росло. Другая сторона – указ о «праве первой ночи», – попытка разрушить духовность народа через изменение его генотипа. Основание, соединяющее обе стороны, – греческая мудрость. Она послужила отправной точкой первого столкновения и породила исторически необычный подход к «решению еврейского вопроса» – не физическое истребление и не уничтожение материальной культуры (одни только греки из всех завоевателей не разрушили Храм, а осквернили), но духовная ассимиляция, в результате которой Израиль должен был прекратить свое существование как народ, избранный Творцом. Как раз то самое, что угрожает нам сегодня.

4

Еще до того, как Церковь самоназвалась «Новым Израилем», претензия народов «Мы – Израиль» проявилась в создании Септуагинты. «Наш народ является народом только лишь благодаря нашей Торе», – говорит рав Саадия Гаон.[18] Поэтому стирание разницы между мудростью Торы и другими науками неизбежно влечет выхолащивание избранности народа Израиля. Именно отношение к Торе как просто к «еще одной книге» явилось причиной перевода Торы на греческий. А по сути это было стремлением поставить Божественную мудрость в один ряд с другими науками.

После зажигания ханукальных огней мы произносим следующий отрывок из Талмуда: «…огни эти – святы, и мы не имеем права использовать их для освещения, а только лишь смотреть на них…»[19] Опять мы видим две формулы, одна из которых выглядит избыточной, выражая ту же идею, что и другая. Запрет пользоваться огнями, потому что они святы, уже предполагает разрешение «только смотреть на них». Что же имели в виду мудрецы?

В Талмуде[20] сказано: «Тот, кто видит мудреца из народа Израиля, произносит: “Благословен Ты, Господи, Боже наш, Властелин вселенной, за то, что наделил мудростью Своей боящихся Тебя”. А видящий мудреца из народов мира, говорит: “Благословен Ты… за то, что уделил от мудрости Своей – плоти людской”». В первом случае говорится о мудреце Торы («из мудрецов Израиля»). Обладание мудростью Торы неевреями не предусматривается, ибо она принадлежит только Израилю. Как сказано: «Тору заповедал нам Моше, наследие она общины Яакова».[21] Отсюда следует, что различие в формулах благословения Талмуд проводит не по национальному признаку, а по области, в которой человек достиг мудрости. «Страх перед Господом – начало мудрости».[22] Еврей – выдающийся ученый в области светских наук – удостаивается благословения второго типа, а не первого.

Разобраться в этом вопросе могут помочь слова Рамбана в предисловии к книге «Милхомос». Он пишет: «…тот, кто изучает наш Талмуд, знает…, что нет в этой мудрости неопровержимых доказательств, подобных результатам расчетов математиков и опытов физиков…». В пояснение сказанному, Рамбан приводит различие между двумя союзами Всевышнего – с Ноахом и с Авраамом. Каждый из этих двух союзом нерушим, но между ними есть различие.

«И сказал Господь: Вот знак союза [радуга], который Я даю между мной и вами… на веки веков»[23]. – это о союзе с Ноахом. Аврааму же Всевышний обещал: «И установлю Мой союз между Мной и тобой… союз вечный…»[24] Оба обещания звучат практически одинаково. В чем же различие?

Заходим опять же издалека. Тора говорит: «Смотри, Я предложил перед тобой сегодня жизнь и добро или смерть и зло… В свидетели Я призываю сегодня небо и землю: жизнь и смерть предложил Я тебе, благословение и проклятие. Выбери жизнь!..»[25] Тора дана только народу Израиля, значит «перед тобой» адресуется только потомкам Яакова. Поразительно! Ведь свобода выбора между добром и злом, жизнью и смертью, дана всем людям! Как у Израиля есть выбор в отношении 613 заповедей, так и у народов мира есть выбор в исполнении 7 заповедей, данных сыновьям Ноаха. Почему же именно «перед тобой»?

Ответ находим в главе «Итро»: перед дарованием Торы Всевышний спрашивает, обязуются ли евреи соблюдать заповеди Торы, и они соглашаются. Однако, Тора ничего не сообщает о подобном диалоге Творца с Ноахом или его потомками. Выходит, заповеданное им не было обусловлено согласием исполнять. Тора была дана только после изъявления согласия принять ее, и потому только в отношении 613 заповедей существуют две возможности: «если вы примете» или «если вы не примете». Потомкам же Ноаха выбора не было предоставлено.

Отсюда возникает возможность говорить о двух типах сознания. Р. Гутнер поясняет это на примере двух типов сознания, которые проявляются при займе и при возврате долга. Сознание, действующее в момент займа – это сознание, создающее реальность. Так как обязательство не возникает без согласия того, кто обязуется, его согласие порождает новую реальность – действительность обязательства. С другой стороны, сознание, которое проявляется при возврате долга, новой реальности не создает. Оно только подтверждает ту, что была создана при займе. Это – сознание, принимающее реальность как она есть, ибо взыскать долг можно и без согласия должника. Поэтому даже при добровольном возврате долга сознание всего лишь соглашается с уже существующей реальностью, которая наличествует вне его. Реальность платежа от сознания не зависит. Здесь переводчик-составитель предлагает формулировку, «более знакомую русскоязычному читателю»: в одном случае сознание определяет бытие, в другом – бытие определяет сознание.

В этом заключается различие между двумя союзами. В случае Ноаха Творец сказал: вот вам 7 заповедей, а Я, со своей стороны, обязуюсь больше не повторять потопа. Никаких «переговоров», никакого «торга», никаких условий и оговорок типа «если примете, то…, а если не примете, то…». Все однозначно и безусловно: вот это вам, а это мне. Точка. Обязательство Творца не обусловлено выполнением сынами Ноаха предписанных им заповедей.

Союз с Ноахом скрепляет обещание Творца, что впредь не будет больше потопа и уничтожения человеческого рода, что настоящие законы природы останутся неизменными навек. Этот союз упрочивает существующий порядок. Новой реальности он не создает. Поэтому он относится к тому типу сознания, который выше назван принимающим реальность как она есть.

Получение Торы – это результат диалога Израиля с Творцом, с последующим изложением обязательств каждой из сторон в виде: если вы «да», то и Я «да», а если вы «нет», то и Я «нет». Здесь заложен потенциал для проявления сознания, создающего новую реальность.

В отношении 613 заповедей Талмуд говорит: «Нет заповеди в Торе, от которой не зависело бы воскрешение мертвых».[26] Иначе говоря, исполнение заповедей Торы связано с будущим и влияет на него.

Вера в конечное воскрешение мертвых входит в перечень 13 основ веры, сформулированных Рамбамом. Не всем легко принять это, особенно тем, кто был воспитан вне религии. Поэтому обратимся к другому обещанию Всевышнего: «Цион искупится правосудием, а раскаявшиеся его – праведностью… И пойдут многие народы и скажут: “Давайте взойдем на гору Господню, в дом Бога Яакова, чтобы Он научил нас путям Своим, и чтобы пошли мы стезями Его”. Ибо из Циона выйдет Тора, и из Иерушалаима – слово Господне. И рассудит Он народы, и даст поучение многим народам, и перекуют они мечи свои на орала, и копья свои – на садовые ножницы; не поднимет народ на народ меча, и не будут больше учиться воевать».[27]

Не исключено, что и это покажется неубедительным – для тех, кто видит в нарисованной картине не пророчество, а всего лишь утопию. Тогда вспомним еще один пример из того же источника: «Так сказал Господь, избавитель Исраэля, Святой его, презираемого людьми, ненавидимого народами, раба властелинов: “Цари увидят и встанут, князья поклонятся ради Господа, Который верен, Святого Израилева, Который избрал тебя” Так сказал Господь: «В час благоволения Я ответил тебе и в день спасения помог тебе, и охраню тебя и сделаю тебя народом завета, чтобы восстановить страну, чтобы дать во владение наделы опустошенные… Вот эти издалека придут, и вот эти – с севера и с запада…»[28] Когда-то и эта картина могла представляться утопией…

Или Псалом 126:

«Песнь восхождения. Когда возвратит Господь пленников Циона, мы будем, как во сне. Тогда наполнятся смехом уста наши и язык – ликованием. Тогда скажут народы: Великое сотворил Господь этим [людям]. Великое сотворит нам Господь, и будем радоваться. Возврати, Господи, наших пленников, как потоки вод в Негев. Сеявшие в слезах будут жать, ликуя. Кто плача нес мешок семян, вернется с песней, нагруженный снопами».

Да, Бен Гурион и его группа оставили заповеди и вместо Псалма 126 распевали «ħа-Тикву» на мелодию Бедржиха Сметаны. Да, они наивно думали, что сами творят историю. На деле же их тиква была прямым следствием того, что их отцы, деды, прадеды – учили Тору и выполняли ее заповеди. У этих была надежда, а у предков их – уверенность. Предки сионистов сеяли в слезах, чтобы эти жали, ликуя.

Поэтому допустимо говорить, что союз 613 заповедей создает новую реальность, ведет мир к новой форме существования. И поэтому сознание, отвечающее этому союзу, есть сознание, творящее реальность, тогда как союз 7 заповедей Ноаха призван упрочить уже существующую реальность. Первое не может иметь места без предшествующего согласия, тогда как второе никак не зависит от категории «творить» – никакое решение этому союзу не предшествовало – и является проявлением сознания согласия.

Таким образом, вид сознания обусловлен видом связи. Сознание, отвечающее союзу Ноаха, способно только выказывать свое отношение к заповедям – выполнять или отвергать. Оно не создает реальности, а только констатирует ее.

Связь Израиля с Торой определяется созидательным сознанием, отсутствие такого рода сознания делает эту связь невозможной.

Разница в сознании отражается в знаках, ставших символами союза в обоих случаях. Для Ноаха такой символ – радуга, для Авраама – мила (обрезание). Радуга не явилась ни причиной. ни следствием заключения завета, она была создана в шестой день творения[29] и лишь ознаменовала совершение союза. А мила, сделанная Авраамом, это обновление тела человека – создание новой реальности. Акт обрезания называется «вступлением в завет (союз) Авраама». По удачному выражению В. Розанова, Бог ставит свой знак на органе, обеспечивающем продолжение рода. Но исполняем мы его не потому, что Аврааму была дана эта заповедь, а потому, что она является одной из 613 заповедей Торы.

Вернемся теперь к фразе: Смотри, я предложил тебе… добро и зло. Здесь речь о том, что само возникновение обязанности соблюдения Торы (то есть, появление союза) зависело от решения народа Израиля. Первое было обусловлено вторым. Вот почему – «тебе». Подчеркивается особая миссия Израиля, отделяющая его от народов.

Это и имел в виду Рамбан – что мудрость Торы доступна только такому виду сознания – творящему новую реальность. И отсутствие «неопровержимых доказательств» поэтому не есть проявление слабости учения. Последнее в доказательствах не нуждается.

Смысл наук, которые изучают действительность, покоится на убеждении в том, что существуют незыблемые законы этой действительности. И это убеждение, что ни говори, восходит к данному Ноаху обещанию Творца. Всякая такая наука оперирует понятиями, входящими в сферу исследуемых ею объектов, и все доказательства выдвигаемых гипотез или теорем, по сути своей, пребывают в рамках ограничений, налагаемых существующей реальностью.

А смысл завета Авраама – создание новых реалий. Следовательно, мудрость Торы направлена на познание сил, функционирующих в процессе творения новой действительности, реализация которой предстоит в будущем. Наше учение обращено к иной реальности – не той, что является предметом изучения и, одновременно, ограничивающим фактором секулярных наук. Поэтому к ней неприменима категория «неопровержимого доказательства». Подтверждение истинности положений нашей науки возможно только тогда, когда проявится новая реальность. Иначе мудрость Торы превратилась бы в исследование существующей реальности и прекратила бы свое существование как мудрость, создающая новую.

Из сказанного становится яснее закон о благословении мудрецов (Торы или обычных наук). Мозг еврея сформирован для мудрости Торы – творения новой реальности. И если его разум направляется на занятия науками, которые только изучают существующую реальность, имеет место неадекватное проявление мудрости. Оно второстепенно, и не достойно полноценного благословения.

И вот мы подошли к вопросу о том, какое отношение имеет разрешение смотреть на ханукальные огни – к их святости. «У Тебя источник жизни, в свете Твоем увидим свет», – сказано в Теħилим.[30] Наличие света можно воспринимать двумя способами: либо наблюдая освещенные предметы, либо видя сам свет. В первом случае имеет место восприятие косвенное, оно не связано с источником света. Фраза «в свете Твоем увидим свет» исключает опосредованное восприятие – свет Творца должен быть постигнут лишь путем контакта с Тем, Кто его излучает. Источник жизни принадлежит Создателю, и Его светом следует наслаждаться не в каком-то интерпретированном виде, а только напрямую. Поэтому мудрецы предписали нам говорить: «не имеем мы права пользоваться их светом» (чтобы различать окружающие предметы), «но можем лишь смотреть на них» (видеть их непосредственно).

Свет Хануки есть символ освобождения от греческого ига. Греки стремились уничтожить уникальность мудрости Торы, низведя ее до уровня остальных наук. Столкновение двух мировоззрений, имевшее место в те времена, продолжается и по сей день. В нем есть множество аспектов, один из которых – желание показать превосходство обычных наук, потому что в качестве доводов своей правоты наши оппоненты могут приводить «неопровержимые доказательства». Но проявленное евреями сознание того, что мудрость нашего учения – источник новой реальности будущего, не позволило эллинизаторам (тогдашним и нынешним) осуществить их планы. Потому что учение Торы воспринимает Божественную мудрость непосредственно, а не через преломление ее в уже существующей реальности.

И об этом из года в год напоминают нам огни Хануки, излучающие свет избавления мудрости Торы.

Примечания

[1] Пиркей Авос 5: 6 [2] 33: 25 [3] Мидраш Брейшис Рабо 2: 4. [4] Брохос 13а [5] Брейшис 25: 34 [6] Брейшис 27: 22 [7] Брейшис 27: 41 [8] Брейшис 32:25 [9] Брейшис 32: 26 [10] Брейшис 32: 32 [11] Брейшис 32: 18 [12] Санhедрин 44а [13] Бамидбар 7 [14] Мидраш Танхума (Ваэра 6) [15] Брейшис Рабо 2: 4. [16] Брейшис 1: 2. [17] Рамбам. Законы Шабос 30: 15 [18] «hа-Эмунос ве hа-деос» 3: 7 [19] Софрим 20: 6 [20] Брохос 58а [21] Дворим 33: 4 [22] Мишлей 1: 7 [23] Брейшис 9: 12 [24] Брейшис 17: 7 [25] Дворим 30: 15-19 [26] Кидушин 39b [27] Ишайяhу 2: 4 [28] Ишайяhу 49: 7-13 [29] Пиркей Авос 5: 6 [30] 36: 10

Автор: Евгений Майбурд