Евгений Минин | НАША ВОЙНА

РАЗВЕ МОЖНО…

Евгений Минин. Автор – поэт, прозаик, гл. редактор журнала «Литературный Иерусалим», ответ. секретарь «Иерусалимского журнала»

РАЗВЕ МОЖНО…

Разве можно жить с теми,
для кого твоя радость –

горе?

Разве можно жить с теми,
для кого твоё горе –
радость?
Разве можно жить с теми,
для кого твоя жизнь –
помеха?
Разве можно жить с теми…??
Это для тех, кто не в теме…

ВЕСТЬ

Сказали ей:

– Вашего сына нет.

В ночном жестоком бою случилось это.
Мгновенно на волосы выпал неведомый снег,
В глазах исчезли карие лампочки света.
И сердце упало на серый кафельный пол…
А вечером старый уборщик в чёрной ермолке
В обычное время, немного хромая, пришёл

И вымел осколки.

* * *

Самолётов ночных утомителен стон,

Что летят на бомбёжку одной из сторон,

Что несут под крылами убийственный груз,
И от этого в сердце не радость, а грусть.
И уже под Всевышним качается трон,
Всюду в небе людское исчадие – дрон,
И редеет прекрасная ангелов рать,
В небесах стало ангелам негде летать…

ХОТЕЛКА

Хотелось, чтоб это случилось когда-то,
В тысячелетии может быть пятом,

Не стало заборов, границ и оградок,

И климат земной привели бы в порядок.
Общаться в стихах наступил бы обычай,
Язык изучили кошачий, и птичий,
Чтоб счастье у каждого жило под кровом,
А слово «война» стала матерным словом.

Так бывает, что не спится,
а потом как в бездну, вдруг,
сквозь кровавую зарницу
падаешь в горящий круг.
Укрываюсь за редутом.
Страшный взрыв и всё в огне…
Не будите меня утром –

я уже убит во сне…

СЕГОДНЯШНЕЕ

Текло всё ни валко ни шатко,
Но как-то ускорился ход –

То драка,

то битва¸

то схватка

С толпою неведомых орд.

Как в сказке единственным взмахом
Алтын превращается в грош,
Окажешься пылью и прахом
Ещё до того, как умрёшь…

Сидим старики – где-то смерть и война,
бомбежек вой,
с бандитами бой,
а мы обсуждаем – должна-не должна
страна прикрывать стариков собой.
Бездельничаем,
смотрим сладкие сны,
со всех сторон закрыты щитом.

Внуки воюют,

в резерве сыны,
а нас берегут на потом.
На потом…

УЖАС 7.10.23

Ужас приходит к детям во сне,
Когда на крик мчится испуганно мама.
И вот с давних дней поселилась во мне
Седьмооктябрьская панорама,

Когда душу окутала спазма сеть,
Словно переехала пятитонка,
Ужас – если хочется умереть,
Вместо растерзанного ребёнка…

А ПОТОМ??

Какая сила держит на весу
планету, что вращается по кругу,

не ведомо – с какого перепугу
мы разрушаем зыбкую красу?

Так много бесподобного на ней –

моря и горы, зори и заливы,
над городами череда огней,
нет, это не салюты, это взрывы

уже везде.
А мы чего-то ждём.
Ведь главное – чтоб всё экологично!

А как всё начиналось романтично –
копьё, клинок, лук, стрелы…
А потом…

В четыре часа ночи включаю музыку.

Чтобы уснуть.
За окном воют коты, репетируя встречу с мартом.
Засыпаю под мелодии песен еврейских.
Когда-нибудь
меня встретят соседи сверху

утренним матом.

Но это не страшно.
Страшен сирены вой
поскольку сон и война,

это просто несовместимо,
потому что не знаешь, когда пролетит мимо,

а когда замрёт над спящею головой.

СЛАДКАЯ ПРАВДА

Не правда, что правда бывает только горькой,
Как вкус лимона или флакон с касторкой.
Когда от неё не работается и не спится,
А боль ковыряется в сердце невидимой спицей,

И чёрный волос становится белой прядкой.

Но всё ж иногда становится правда сладкой.

Тогда о ней в каждом доме и речь, и беседа,

А сладкой правду делает слово «Победа!».

Время страшное.
Время сложное,
Если против не враг, а орда.
Мы в заложниках у заложников –
Это общая наша беда.
Болью гнева в сердце звенит струна,
А в руках от бессилия дрожь,
Потому что в заложниках вся страна
В наказание нам за ложь.

* * *

Ну и что с того, что восьмой десяток?

Не лез в дамки.
Не давал взяток.
Работал на полторы ставки.
Растил сыновей.

Жил, как и многие – азохен вэй!

А теперь творятся странные штуки –
не я воюю – воюют внуки.

Стыдоба, что такая фигня –

внуки воюют вместо меня…

* * *

Как события достали,
я ношу с собой не «мани», –
из легированной стали
ножик у меня в кармане.
Моя песенка не спета,
пусть меня зацепит гнида –

разменяю жизнь поэта

на никчемную шахида.

Лица их – это ненависти галерея,
нам зарубку на вечные годы поставить пора:

если смысл таится в одном лишь – убийстве еврея,
то обязаны помнить, что злоба – антоним добра.

Не постигнув за каждую подлость возмездий науку,

заставляют смотреть этот страшный киносеанс,

как, подняв на детей беспощадную страшную руку,

называться людьми упустили единственный шанс.

* * *

Какая погода! – хочется жить.
Какая погода! – хочется петь.
Но надо мир в стране сторожить,
И за победу выпить успеть
Над кровавым и лютым врагом,

Пощады не будет.
И цель всем ясна.

Но трудно петь, если в горле ком,
Но трудно жить, когда в пекле страна…

СИРЕНА

Художнику Косте Иванову из Ашкелона,
после разговора, прерванного сиреной
——————————————————–

* * *

Говорю с другом.
Слышу в трубке – сирена.
Друг бросает трубку и убегает в укрытие.
По хамасникам плачет огненная геенна,
Это известно всем, а не моё открытие.
Смотрю на лица убитых и мысли свои не скрою,

Слушая взрыв ракеты со смертоносным зарядом.

Если б они могли захлебнуться пролитой кровью,
Мы бы давно жили, пусть не как в раю, а рядом.

* * *

Отцу сказали:
– Ваша дочь убита.
Она сражалась за свою страну.
Тот улыбнулся горько и открыто:
– Спасибо, Элогим, что не в плену,
Не подвергалась мукам истязанья,
Навряд ли будет с тварями обмен.
И повторил с погасшими глазами:
– Как хорошо, что не попала в плен.