Евгений ЕВТУШЕНКО: «Не страшно быть разлюбленным толпой»

С разрешения нашего друга – поэта Евгения Евтушенко посылаем несколько стихотворений, написанных им в феврале – марте 2014 г.

На написание первого в этой подборке стихотворения, поэта вдохновил, тронувший многих, эпизод, показанный мировыми телекомпаниями: «Русские часовые, оказавшись на пути украинских безоружных солдат, шедших на свою базу только со знаменами, нашли общий язык и подали всем пример того, что простая человечность – единственная и лучшая дипломатия, когда мы все небезгрешны, небезошибочны, а земной шар у нас один на всех».

* * *

Это был почти сон, но навек он спасен.
Нам его показал телевизор.
По степи шла одна из солдатских колонн,
безоружна, похожа на вызов.

Что за чувства солдат на опасность вели,
хотя сами того не хотели?
Но знамена в руках, не касаясь земли,
что-то тайное им шелестели.

И под птиц заклинающие голоса
и шагавшие, и часовые
посмотрели друг другу в родные глаза,
но как будто их видят впервые.

Эти парни, прицелы сумев отвести,
не дождавшись вас всех, дипломаты,
преподали вам, как себя надо вести,
заморозив в руках автоматы.

И о чем-то важней всех команд войсковых
под солдатских шагов перестуки,
осторожно застыв на крючках спусковых,
в первый раз призадумались руки.

О история, хоть на мгновенье замри!
И ты замерла. Ты застопорила.
Слава Богу, услышала из-под земли:
«Не стреляйте!» – приказ Севастополя.

Вся политика меньше, чем жизни детей.
Но когда жить сумеем, когда же –
без продажи оружья –
продажи смертей,
чьей-то совести самопродажи?

И услышим ли мы в день прозрения свой
тишину,
слезы счастья не спрятав,
как беззвучный расстрел всех неначатых войн
из невыстреливших автоматов?!

6-8 марта 2014

Я с Россией поссорить себя не позволю

Я могу с Россией и не соглашаться,
ведь на свете нет безошибочных стран,
но не дам в отношения наши вмешаться
из-за общих и бед, и побед, и ран.

Я с Россией поссорить себя не позволю.
Сколько раз меня ссорили – не удалось,
И я плакал, но только слезою незлою
а такой, что меня прожигает насквозь.

10 марта 2014
Государство, будь человеком!

Ненька предков моих – Украина,
во Днепре окрестившая Русь,
неужели ты будешь руина?
Я боюсь за тебя и молюсь.

Невидимками на Майдане
вместе – Пушкин, Брюллов, мы стоим.
Здесь прижались к народу мы втайне
как давно и навеки к своим.

И трагическая эпопея,
словно призрак гражданской войны
эта киевская Помпея,
где все стали друг другу «воны» *

Здесь идут, как на стенку стенка,
брат на брата, а сын на отца.
Вы, Шевченко и Лина Костенко,
помирите их всех до конца!

Что за ненависть, что за ярость
и с одной, и с другой стороны!
Разве мало вам Бабьего Яра,
и вам надо друг с другом войны?

Ты еще расцветешь, Украина,
расцелуешь земли своей ком.
Как родных, ты обнимешь раввина
с православным священником.

Государство, будь человеком!
Примири всех других, а не мсти.
Над амбициями, над веком,
встань, и всем, вместе с Юлей, прости.

Всем Европой нам стать удастся.
Это на небесах решено.
Но задумайся, государство –
а ты разве ни в чем не грешно?

Ночь пылающего Майдана. С 18 на 19 февраля 2014  Талса, Оклахома

* они – укр.
Примечание Евгения Евтушенко: “Карл Брюллов (1799-1859), автор знаменитой картины “Гибель Помпеи”, близкий друг Тараса Григорьевича Шевченко, выкупивший великого украинского поэта из крепостничества одним из своих портретов для императорской семьи. Увидев впервые Шевченко, он сказал: “О, у этого человека совсем не холопское лицо”.
Лина Костенко — одна из лучших сегодняшних поэтов Украины, достойная наследница Шевченко, известная своей всегдашней независимостью, которая этим выделялась и в сталинское время, когда мы вместе учились в Литературном Институте с 1952 года”.
“Я надеюсь, что это стихотворение, может быть, поможет хоть немного одуматься некоторым людям в Киеве и понять, что у них болельщиков очень много среди, как это говорится, “москалей”. Все равно нам нельзя терять друг друга. Мы еще друг другу пригодимся. Мы очень переживаем за то, что происходит сейчас…”

* * *

Не страшно быть разлюбленным толпой,
способной быть восторженно тупой,
с жестокою капризностью детей,
с диктаторской влюбленностью своей.

Не страшно быть разлюбленным толпой,
а страшно быть разлюбленным тобой.
Но женщина любая
есть толпа из женщин.
Несовместны их порывы:
одна умна, вторая чуть глупа,
и все, хотя по-разному, ревнивы.

Что женщина?
Всегда многоартистка.
Одна к себе не подпускает близко,
та заморозит взглядом василиска,
та искушает, словно одалиска.
Другая – кротость,
в коей скандалистка.

Но ты и мать,
нежнейшая ко мне,
и к сыновьям…
Ревную в глубине.

Я всех тебя
другим не уступлю
и на мизинчик твой не наступлю,

уж столько лет вздыхая, но любя
толпу разнообразнейших тебя.

февраль 2014

Пересоленный мост
В знаменитом фильме «Мост через реку Квай» (1957) пленные англичане строят мост вместе с охраняющими их японскими солдатами, хотя в тех и других борются противоречивые чувства.
Еще больше поразили меня истории с авральным строительством моста в Лужниках и двух мостов на БАМе. Чтобы обогнать время, в бетон добавляют соль – и он затвердевает скорее, но «пересоленный» мост быстро теряет прочность.
Еще в 1964 году я задумал об этом повесть или даже роман в прозе и долго мучился. Только через полвека понял, что вместо пространной прозы достаточно короткой поэтической метафоры, заключающейся в самом техническом термине «пересоленный мост».
Так долго я не бился ни над одним замыслом.
* * *

Мост через реку Квай был рай,
без русского «Давай! Давай!»
для тех японцев с пленными,
без всаживаемых в мозги
гвоздей кремлевских из Москвы, –
дат съездов или пленумов.

Не важно, что ты за солдат.
Мы были все солдаты дат,
стишки писали «датские»
и к датам строили мосты
порою дивной красоты,
но сроки были адские.

Для показушной быстроты
мы подсыпали соль в мосты
под пропаганду вральскую,
о партия, лишь о тебе,
о заварушке в Октябре,
забыв совсем Февральскую.

Мы строили мосты ко дням
шахтера, физкультурника,
в честь гостя из страны Мням-Мням,
по морде видно – шкурника.

Мы, как угодно высшим лбам,
взрывали храм, мостили БАМ
по нашей стройморали.
Чтоб нам не накрутили хвост,
однажды даже целый мост
на новый разобрали.

Сам царь Никита в Лужники
проверить прибыл нужники
на личное струительство,
и нас приказ огрел, как плеть:
«Мост – к съезду сдать! Соль не жалеть!
Пора кончать строительство».

Один прохвост, другой прохвост, –
все так пересолили мост,
что ржавые уста моста,
лишь наступала темнота,
скрипели: «Совесть нечиста
твоя, святая простота.
Да, впрочем, так ли ты свята?

Я – пересоленный ваш мост.
Я полон внутренних корост.
И лишь не рабский – честный пот
своею солью мост спасет,
а вот бахвальство всё снесет.

Я столько раз вам скрежетал:
металл устал, бетон устал.
Но вновь льстецы и шустрецы,
как в пиво, сыпали сольцы.
Вы мост готовили под съезд?
Съезд сплыл. А соль опоры ест…»

А если соли чересчур,
что заклинанья: «Чур-чур-чур!» –
ведь это смерть всех арматур,
всех языков, и всех культур,
и всех искусств, и всех наук,
как рыжей ржавчины паук.

Когда владычествует ржа,
она не лучше мятежа,
и пересоленный наш мост –
как перессоренный погост.
Но если соли перехлест,
ответ готов: как соль, он прост.

Вчера, сегодня и всегда:
соль – и спасенье, и беда.
Так, если власти власть слаба,
то не спасут ее слова.
Но горе, если власть крута
и заржавела доброта.

А чем же мы себя спасем?
Тем, что есть мера, и во всем.
Хрустят все позвонки страны,
от соли в них искривлены.
Так распрямимся в полный рост –
как пересоленный наш мост!

1964-2014